Немало в «Романе о Лисе» позаимствовано из сборников средневековых новелл или примеров. Уже основоположник этого жанра Петр Альфонсин (иудей по рождению, принявший в 1106 году крещение и с тех пор разоблачавший своих былых сородичей с упорством неофита) включил историю о Лисе в свою книгу «Наставления клирикам» [4] : «Рассказывают об одном пахаре, чьи быки отказывались вести прямую борозду. Он на них: „Волки съедят вас!" Волк, услыхав это, затаился. И вот, когда день стал клониться к вечеру и пахарь выпряг быков из плуга, Волк пришел к нему со словами: „Отдай мне быков, как ты обещал!" А пахарь: „Я клятвой своих слов не скреплял". А Волк ему: „Я должен получить то, что мне обещано". Они договорились, что отправятся к судье, а по дороге им встретился Лис. „Что за тяжба?" — спросил хитрый Лис. Они поведали Лису о том, как все было. „К чему вам искать другого судью, я смогу вас рассудить как следует. Но прежде позвольте мне посоветоваться сначала с одним из вас, а потом с другим, и, если я смогу привести вас к согласию без суда, я не буду оглашать решение; если же нет — устроим прения". На том и порешили. Лис сперва уединился с пахарем и говорит: „Если дашь одну курицу мне и еще одну — моей супруге, то получишь быков!" Пахарь согласился. Тогда Лис сказал Волку: „Послушай, друг, твои заслуги требуют того, чтобы я постарался ради тебя. Вот я тут говорил с пахарем, и он, если ты отдашь ему быков в целости и сохранности, обещает выдать тебе головку сыра размером с большой щит". Волк на это согласился. Тогда Лис добавил: „Позволь пахарю увести своих быков, а я отведу тебя туда, где у него припасены сыры, чтобы ты выбрал тот, который тебе больше всего понравится". Волк, поддавшись на хитрость Лиса, позволил пахарю уйти вместе с быками. Лис, шныряя то туда то сюда, старался сбить Волка с пути. Наконец настала ночь, и тут Лис привел Волка к глубокому колодцу. В это время в небе прямо над колодцем стояла полная луна, которая отражалась на дне, и вот Лис показал это отражение Волку и говорит: „Это и есть тот самый обещанный сыр! Спускайся, если хочешь, и ешь!" А Волк: „Спускайся ты первый, и, если не сможешь поднять одной головки, клянусь, сделаю, что скажешь". При этих словах они увидели веревку, которая спускалась в колодец, к одному концу веревки было привязано одно ведро, а к другому — другое, и они висели так, что когда одно спускалось, другое поднималось. Едва Лис это увидел, он, будто послушавшись Волка, сел в ведро и спустился на дно. Обрадованный, Волк стал спрашивать: „Чего ты не несешь мне сыру?" А Лис: „Не могу, слишком уж он большой, садись в другое ведро и спускайся, как ты и клялся". Когда Волк сел в ведро, то от большого веса оно тут же спустилось вниз, а другое, с Лисом, поднялось наверх: он-то был легче. Лис молча вылез из колодца и оставил Волка на дне. Как тот, кто ради будущего отказывается от вещей, которые имеет сегодня, Волк не получил ни быка, ни сыра». Петр Альфонсин также упоминает и историю о том, как Лис встретил на полях только что родившегося Мула и пожелал узнать о его происхождении.

Первоначально Мул отвечал, что его дед — благородный конь, но с годами эта история обрастала все новыми и новыми подробностями и в пересказе знаменитого проповедника Якова де Витри (ум. 1240) уже выглядела так: «Человек умирает быстро, век его недолог, часа своей смерти он не ведает, поэтому следует ему, минуя многое, устремиться к самому необходимому. Любопытные же по глупости своей пытаются разузнать о том, до чего им не должно быть дела, и этим они подобны Лису, которой, подойдя к Мулу, спросил: „Что ты за животное: лошадь или осел?" А он в ответ: „Что тебе? Я — тварь Божья". А Лис: „Да вот хочу узнать о твоем происхождении". И поскольку Лис настаивал, Мул ответил: „Я — внук славного боевого коня короля Испании". А Лис: „Кем был твой отец, а твоя мать?" Возмущенный и разгневанный, Мул ответил: „На подкове правой задней ноги записана вся моя родословная". А когда Лис подошел, чтобы прочесть буквы, Мул поднял ногу, ударил Лиса и убил его».

Каждый автор переделывал сюжет в соответствии со своими целями. Одо из Черитона — а его версия более поздняя, чем рассказ Петра Альфонсина, — писал: «Как-то раз Лиса случайно угодила в ведро и оказалась на дне колодца. Появился Волк и спросил, что это Лисичка там делает. „Мой сотоварищ, о если бы ты мог присоединиться ко мне, ведь здесь так много отменной, большущей рыбы!" Изегрим спросил: „А как мне туда спуститься?" Лисичка ответила: „Там, наверху, висит ведро, полезай в него и спустишься". А было в колодце два ведра, так что когда одно опускалось, другое поднималось. Волк залез в то ведро, что было наверху, и стал спускаться, Лиса при этом поднималась кверху. Вот они встретились, и Волк спросил: „Мой сотоварищ, куда же ты?" Лиса ответила: „Я уже наелась и поднимаюсь, а ты спускайся — и увидишь чудо". Несчастный Волк спустился, но не обнаружил ничего, кроме воды. Поутру пришли крестьяне, достали Волка и забили его до смерти».

Здесь следует сделать небольшое отступление и сказать о том, что средневековому Лису присуща половая двойственность. Волк — он всегда Волк, известный под именем Изегрим (оно возводится к словосочетанию «isen grim» — «твердый шлем»), у него есть жена (к которой Рейнард Лис упорно пристает), дети, все как подобает. Кроме того, Капитолийская волчица однозначно определяла негативную окраску именно мужского образа. С Лисом иначе: слова позволяли обозначать этого зверя то в мужском, то в женском роде. Рейнард (его имя могло произойти из фразы «надежный совет») несомненно мужчина, но постоянная перемена пола в отдельных новеллах напоминает об истории, рассказанной Эзопом: «Говорят, что гиены каждый год меняют свой пол и становятся то самцами, то самками. И вот однажды гиена, встретив лисицу, стала ее корить: она, гиена, хочет стать ей подругой, а лисица ее отвергает. Но та ответила: „Не меня кори, а свою породу — из-за нее не могу я знать даже, будешь ли ты мне подругой или другом"» [5] .

Латинская поэма Ниварда Гентского написана в те же годы, что и первые французские рыцарские романы: «Роман о Фивах», «Роман об Александре», «Роман о Бруте» Васа и «Роман о Трое» Бенуа де Сент-Мора. Начальные ветви «Романа о Лисе» появились в то же время, что и поэмы Кретьена де Труа (60-е — 90-е годы XII века). Деление на куртуазную игородскую культуру, к которому многие привыкли здесь, оказывается «не с руки»: романы о Лисе Рейнарде и романы о рыцарях Эреке, Клижесе, Ивене — явления одного порядка. Повествование о Лисе создавалось не один день, с годами оно обрастало новыми ветвями, перипетиями и подробностями. Можно интерпретировать появление этих ветвей по-разному: за каждой из них стоит конкретный сюжет, который может быть пересказан весьма кратко и немногословно. Рискованно судить о том, что здесь первично, хотя большинство собраний примеров или кратких историй датируется более поздним временем, чем основные ветви романа. Истории о Лисе играли немалую социальную роль. Так, в устах Якова де Витри, читавшего проповедь, случай с Кроликом, которого поставили рассудить Лиса и Волка, приобретает особую трактовку: «Рассказывают, что у Волка была тяжба с Лисом. Он обвинял Лиса в воровстве иобмане, ибо Ягненка, которым Волк мирно владел, Лис коварно похитил. Лис же в свою очередь выдвинул против Волка обвинения в грабеже и насилии. Они сошлись в том, что подходящим судьей в этом деле будет Кролик, перед которым они и будут спорить о воровстве, грабеже и обмане, ибо Кролик в этом во всем хорошо разбирается и в обычае у него воровством добывать на жизнь. После продолжительных прений Кролик — то есть алчный и лживый прелат — сказал: „Хочу, чтобы между вами был мир. Я хочу обвинить нейтральную сторону. Поступайте так, как прежде, — как жили, так и живите! А вот пусть лучше сюда приведут Агнца, чтобы я осудил его". На суде присутствовали собаки, коршуны и вороны, которые согласились с осуждением Агнца и выступили против него свидетелями, рассчитывая получить свою долю добычи. Когда привели Агнца, Волк сказал: „Ты обещал мне хлеб, но этого не исполнил". Лис добавил: „А ты мне обещал меру пшеницы — и не исполнил". Тогда Агнец сказал Кролику, дрожавшему между Лисом и Волком: „Как я мог обещать Волку хлеба, ибо он его не ест, или пшеницу Лису!" А Кролик — или жадный прелат — заявил, что собаки, коршуны и вороны выступили свидетелями в пользу Волка и Лиса, и вынес такое решение: „Поскольку Агнец не может исполнить обещание, я в качестве залога возьму его шкуру, то есть внешнюю субстанцию, Волк и Лис — жадные архидьяконы и сельские деканы — поделят между собой мясо, коршуны и вороны — приближенные и слуги — кишки, печень и легкие, а собаки — или светские правители — обглодают кости и жадно выпьют кровь бедняков"… Шкура означает движимое имущество, кости — имущество недвижимое и передаваемое по наследству. Едят плоть и пьют кровь, поскольку то, что нажито потом и трудами плоти, забирают насильно. Кишки, печень и легкие пожирают, когда похищают то, что добыто волнениями и тревогами. Вот как плохо поступают с невинными, когда судьей назначается вор и нечестивый из нечестивых, когда с помощью лжесвидетелей бедняков грабят те, кто их должен защищать!» Подобному толкованию гражданского процесса могли бы позавидовать многие (даже современные) ораторы, подвизавшиеся в политике.