Как-то царь Соломон не имел государственных дел,
И случилось, что ветер светильник задуть захотел.
Царь свой двор перенес в ширь степного просторного дола,
Там вознес он. в лазури венец золотого престола.
Скорбен стал Соломон: он увидел, теряя покой,
Старика земледельца, который в равнине скупой,
Зерна в доме собрав — хоть добыча была так убога,
Поручил закрома одному милосердию бога.
И повсюду в степи разбросал эти зерна старик,
Чтоб из каждого зернышка радостный колос возник.
Но все тайны зерна и все тайны творящего лона
Говор птиц сделал внятными слуху царя Соломона.
Царь промолвил: «Старик! Будь разумным! Коль зерен не счесть
Можно зерна бросать. Но твои! Ты их должен был съесть,
Для чего ж ты надумал напрасно разбрасывать зерна?
Предо мной быть неумным ужели тебе не зазорно?
Нет мотыги с тобой, что ж царапаешь глину весь день?
Тут ведь нет и воды, для чего же ты сеешь ячмень?
Мы бросали зерно в землю, полную влаги, и что же?
То, что мы обрели, с изобилием было несхоже.
Что же будет тебе под пылающим солнцем дано
На безводной земле, где мгновенно сгорает зерно?»
Был ответ: «Не сердись, мне не нужно обычного блага!
Что мне сила земли, что посевам желанная влага!
Что мне зной, что дожди, хоть бы длились они без конца!
Эти зерна — мои, а питает их воля творца.
Есть вода у меня: на спине моей мало ли пота?
И мотыга со мной. Это — пальцы. О чем же забота?
Не пекусь я о царствах, мне область ничья не нужна.
И пока я дышу, моего мне довольно зерна.
Небеса мне мирволят, добычу мою умножая.
Сам-семьсот я беру. Я бедней не снимал урожая.
Надо сеять зерно без мольбы у дверей сатаны,
Чтоб такие всегда урожаи нам были даны.
Только с должным зерном, только с небом нам следует знаться,
Чтобы колоса завязь, как должно, могла завязаться.
Тот, кто с разумом ясным был призван творцом к бытию,
Тот по мерке своей ткет разумно одежду свою.
Ткань одежды Исы не на каждого ослика ляжет,
Не на каждого царь, как на помощь престола, укажет.
Лишь одни носороги вгрызаются в шею слону.
Что пожрет муравей? Саранчовую ножку одну.
От нашествия рек море станет ли злым и угрюмым?
А ручей от потоков наполнится яростным шумом.
Человеку, о царь, все дает голубой небосвод.
Все, чего он достоин, себе он под небом найдет.
Государственный муж быть не крепким, не стойким не может.
Иль под бременем тягостным до смерти он изнеможет.
Нет, не каждый живущий родился для сладостных нег,
И великие тайны не каждый таит человек!»
Пусть несдержан юнец. Я же прожил немалое время,
Низами молчаливо несет свое тайное бремя.
Ты — боец без щита. Ты — в гордыне один. Иль тебя
Гуль в пустыню загнал, отчужденную душу губя?
Ты — в венце золотом. Но венцы существуют ли вечно?
Ты — в цвету бытия. Но припомни: оно — скоротечно.
О, спешащий за теми, которым лишь в пиршествах свет,
О, покорный игре бесконечно бегущих планет!
Ты, отбросивший саблю, забывший о чтенье Корана, —
Для чего? Лишь для чаши, лишь только для винного жбана.
То ты с гребнем, то с зеркалом, счастлив ты ими вполне
О ценитель кудрей, ты подобен манящей жене.
Рабию ты припомни; она ведь в пустыне однажды
Разлучилась с косой для собаки, понурой от жажды.
В стыд вгоняешь ты доблесть. Деянья твои таковы!
Устыдился б деяния той сердобольной вдовы.
Будешь славить себя или силой кичиться доколе?
Этой сильной жены быть сильней ты, как видно, не в воле.
Человеческий разум и светлая доблесть — одно.
Надо всем правосудье. Всех доблестей выше оно.
Не в твоем ручейке стали воды прозрачными.
Стала Миловидною родинка в блеске чужого овала.
Ты не злой небосвод. Лишь о благе раздумывай ты.
Помни вечно о бедах, что к людям спешат с высоты.
Лишь добро проявляй, отдаваясь крутящимся подал.
Лишь такое имущество радует верным доходом.
На себя ты не должен людскую обиду навлечь.
Бойся честь обескровить и кровью людей пренебречь.
Притязали иные на честь и на доблесть. Быть может,
Честным двум или трем твой пример появиться поможет?
Правосудье твори; бойся мощных карателей зла.
Ночью ждет притеснитель: возмездъя ударит стрела.
Мысли зорких грозят. Все подверглись их мощному сглазу.
Сглаз опасен, поверь, не простил он виновных ни разу.
Могут все испытать его страшный, негаданный суд.
Забывать ты не должен: ему подвергался Махмуд.
Сглаз людей беспорочных застигнет тебя ненароком,
И увидишь, бессильный, что ты наказуешься роком.
Те, что схожи с крылатыми, те, что душой в небесах, —
На пути черепашьем не меньше других черепах.
Пусть насилья мечом их дорога не будет задета,
Иль узнаешь стрелу, что метнут они в блеске рассвета.
Если ценишь владычества, — ты правосудье цени!
Ты на беды от гнета, что царствуют в мире, взгляни!
Человек, чья душа в доме этом ко благу готова,
Все свершает в ночи к устранению дома второго.
