Мне сказали однажды, что юный царевич взошел
В дальней области Мерва на старый отцовский престол.
Как ему докучало вельможных наместников племя!
Был в смятенье весь край, словно вихрем летящее время.
Были старые в споре с горячей его новизной.
Он в опасности был: старики управляли страной.
Размышляя о смуте, уснул он тревожною ночью,
И безвестного старца увидел он будто воочью.
Молвил старец: «О месяц, ты башню старинную срой,
Юный цвет! Не давай старой ветви сплетаться с тобой.
Чтоб цвело это царство, чтоб эти весенние долы
Озарил ты собой, чтобы взор твой не меркнул веселый».
Шах подумал, проснувшись: «Совет полуночный хорош».
И лишил прежней власти он многих старейших вельмож.
Светлый сад он вознес надо всем обветшалым, суровым.
И при новом царе царство старое сделалось новым.
Разрушителям царства почета не следует знать.
О присяге забывшие надо войска разогнать.
Надо новым ветвям вскинуть головы. В чем же преграда?
В устаревших ветвях. Отрубить всем им головы надо.
Коль не будет упор ненадежному берегу дан,
На сыпучем песке укрепиться не сможет платан.
Чтобы течь родникам, прорубить мы должны им проходы,
Как иначе земля нам подарит подземные воды?
Есть в душе у тебя напитавший твой пламенный дух,
Есть советчик — твой разум, — к нему да склонится твой слух!
Почему же ты медлишь, зачем же, внимая укорам,
Этот меч из ножон ты не вырвешь движением скорым?!
Кто зажег этот разум? Не наш, разумеется, прах.
Кто велел этот меч нам держать постоянно в ножнах?
Для того, кто достоин, мы многим пожертвовать можем,
Пусть тебя называют с великою щедростью схожим.
Тот, кто честь приобрел и богатства обширные, тот
Приобрел и блаженство, своих не смиряя щедрот.
Вот фальшивомонетчики, — чтобы продолжить обман,
Для новейшей подделки они смастерили чекан.
Знай: у них и живот и спина из латуни дешевой.
От нечистой руки береги свое каждое слово.
Пред тобою они — лицемеры — открыты, как день.
За спиной у тебя они скрытны, как темная тень.
Будто прямы, как свечи, а спутанней веток алоэ,
Хоть наружность проста, да запутано в них основное.
В милосердье откажут, насильно же волю дадут.
Недостатки считают и жалобам книгу ведут.
Научились любви, — про любовь им другие сказали,
Сколько злобы скопили — узлы на узлы навязали!
Горячи они, — все же прохладней, чем печени их,
Хоть живые, — мертвы и сердец холоднее своих.
Пробным камнем души не испытывай дружбу их ныне.
Ты как будто не пьян, — не скользи же ногою по глине.
Тайны им не вверяй: эти люди — что отрулы гор,
Бойся их клеветы, опасайся вступать в разговор.
Все они — болтуны, от тебя они ждут уваженья,
Все лишь выгод хотят, лишь свое укрепить положенье.
Ищем мира с двуличными, от нищеты присмирев, —
Но на эдакий мир да обрушит всевышний свой гнев!
Если в дружбу людей хоть немного корысти проникнет,
В тот же миг меж друзьями враждебное чувство возникнет.
Если с виду и дружба, но каждый твердит про свое, —
Это ложная дружба, враждебность — основа ее.
Почему ты, о сахар, считаешься другом отравы?
Кто друзья твои, грех? Добродетель и добрые нравы.
Друг для близкого друга — как нежный целебный бальзам.
Если ж это не так, перестань с ним беседовать сам.
Правда, с кошкой бывает, — но это зверей недостаток! —
Что она от любви поедает своих же котяток.
Если друг ты неложный, так накрепко тайну храни.
А предатели тайны — судьбы переменней они.
Все добиться хотят над тобой своего превосходства,
У тебя потихоньку похитить чекан производства.
Коль извне поглядеть — будто дружбу с тобою ведут,
А как будешь в беде — сами с просьбой к тебе подойдут.
Если дружбу ты сам замечаешь в другом человеке
И отвергнешь ее — ты врага наживешь, и навеки.
Разве могут глаза в этом множестве друга найти?
Угадает лишь сердце, кто верность умеет блюсти.
Но хоть сердце одно, его много печалей печалит,
Вянет роза одна, но шипов ее тысяча жалит.
Много царств на земле, — Фаридун же один меж царей,
Много смесей душистых — да мало мозгов у людей.
Соблюдающих тайну не сыщешь и в целой вселенной,
Только сердце одно — вот поверенный твой неизменный.
Если вверенной тайны не держит и сердце твое,
Как ты можешь хотеть, чтоб другие держали ее?
Коль уста твои тайну везде раззвонили не сами,
Как же стала она очевидной, как день над полями?
Тайну ты раззвонил, не сдержал ее в сердце своем, —
Что же, тайны свои выдает и бутылка с вином?
Все ж иметь сотоварища всякому в жизни придется, —
Не гони же того, кто с тобою дружить соберется.
Уж поскольку приходится в этом судилище жить,
Ты найди себе друга, с которым возможно дружить,
Но пока не узнал ты доподлинной сущности друга,
Тайн ему не вверяй, заболтавшись в минуту досуга.
