Наши возгласы в адрес врачей становились все более угрожающими, так что они, прихватив свои палки, под прикрытием санитара скрылись в предбаннике, откуда, по слухам, был тайный ход за железной дверью, ведущий прямиком в ординаторскую.
Мы, подхватив Птицына, отерли ему слезы и на руках перенесли в моечное отделение, чтобы омыть его тело и тем самым хоть немного унять боль от побоев - так или иначе проявить заботливость, чтобы не чувствовал себя совсем уж заброшенным, каким, наверное, себя ощущал под кулаками и палками этих горилл.
Происшествие всецело поглотило мое внимание. Иначе я бы не упустил из виду того (и, возможно, принял бы меры, чтобы скрыться), как открылась входная дверь, как возникло на нашем зеленом фоне цветное пятно, и Толик ТТ, одетый в оранжевое, протиснувшись сквозь занятую милосердьем толпу, стал перед ней.
- Слышь, чокнутые, - обратился он к нам, и поскольку мы на такое обращение не откликнулись, повысил тон. - Я вам, ебанутые, говорю!
- Что вам угодно, любезный?
Я и многие другие обернулись. Это Маргулис, стоя в дверях, задал вопрос. Тут только я обратил внимание на то, что во всей этой кутерьме он участия не принимал.
- Там пацаны с пациентами пообщаться хотят, - сказал Тетёха. - Безотлагательно.
Я приотстал. Место мое по праву было рядом с Маргулисом, то есть впереди толпы, но я без колебаний и незаметно для окружающих уступил его Перову, у которого, действительно, за ухом торчало перо. Я переместился в середину толпы, решив - буде удобный случай представится - нырнуть в первую, оказавшуюся незапертой дверь. Я не без оснований опасался, что разговор у пацанов с пациентами может коснуться моей персоны, начнут меня ближайшее рассматривать, и при всестороннем ближайшем рассмотрении выяснится, что я не только не сумасшедший, но еще и книги пишу.
Но подходящая дверь не попадалась на нашем пути. Да и путь был краток. Да мне бы, наверное, не удалось. Толик ТТ шел позади, и где окриком, где крепкой рукой возвращал отбившихся и заблудших в стадо.
В красном уголке, крашеном синим, нас действительно поджидали пацаны, которых, включая ТТ, было четверо. То есть со времени последнего упоминания о них в этой книге их количество не изменилось. В то время как число пациентов, как я уже отмечал, выросло более чем вдвое.
Отдельной группой стояли семеро белых во главе с главврачом Дементьевым, а кроме него: эндокринолог и окулист, успевшие сюда раньше нас, патологоанатом и санитары: Добрынин, Муромцев и Алексей.
Каплан, бывший за распорядителя, представил своих коллег, начав с близнецов.
- Это Пеца, - сказал он, щедрым жестом указав на одного из них. - А это...
- Паца, - догадались мы.
Каплан хмуро взглянул на догадливого, однако кто-то из середины толпы отвлек его пристальное внимание, произнеся:
- Жили были два братца...
- Пеца и Паца, - подхватил другой.
- Паца был ни в рот е...ся,
- А Пеца мог на х... вертеться, - заключил Членин (Перов), нагло глядя Каплану в лицо, хотя оно и помрачнело очень.
Маргулис теребил ухо и глядел в пол, как бы о чем-то задумавшись.
- Вот идиоты, - сказал Каплан. - Мне ваши манеры на нервы действуют. - Ты кто? - обратился он к Членину, оценив предварительно торчавшее за его ухом перо.
- Я -Членин, - бойко ответил тот, - вождь этих масс. - Он небрежно оглянулся себе за спину.
- А я - Каплан, понял? Чувствуешь, задница, перст судьбы? Значит: Пеца, Паца, а это Толик ТТ. Я вам его отдельно рекомендую. Молод, горяч. Хорошо владеет оружием и почти не владеет собой. Так что будь с ним предельно предупредителен. Следи за манерами, к'зёл.
- Кто к'зёл? - вскинулся Членин и упер руки в бока для предстоящей полемики, словно плохой актер, вполне уверенный в том, что его визави такой же кривляка.
- Слушай ты, Чингачгук. Давай договоримся о следующем. Вопросы буду задавать я. А ты потом, если время останется. А пока слово предоставляется... - Он оглянулся, выбирая докладчика. - Валяй, Валерьян Валидолович, - кивнул он главврачу.
За окном давно уже смерклось. Двадцать часов двадцать минут, отметил я положение стрелок на циферблате настенных часов.
Главврач поморщился, - то ли от Валидола, то ли от Валерьяновича, то ли предоставленное слово застряло во рту.
- Знаете, - кисло сказал он, выражая недовольство не только гримасой лица, но и позой тела, - в данное время я занят весьма. Аппендицирую пациента. Только и успел, что сделать надрез.
Хирургические действия считались у нас крайне опасными. Одному пациенту во время операции аппендицита случайно поменяли пол.
- Не сдохнет твой пациент, - сказал Каплан. - Если ты действительно медик, а не мудак.
- Вообще-то да, летальные случаи от нашего вмешательства в аппендиционный процесс в настоящее время нами полностью исключены, - сказал главврач. - Однако не мешало бы послать кого-нибудь остановить кровь.
- А я что, по-твоему, пытаюсь сделать? - сказал Каплан. - Нам ни к чему лишние безобразия. Устрой нам так, чтоб было хорошо и всем без обиды. И чтобы впредь при мне было тихо. Иначе остановить меня будет трудно. А потом можешь аппендицировать в свое удовольствие. Пока кривая смертности не взметнулась вверх. Итак, по какому же поводу мы все здесь собрались?
- Вот, - сказал главврач, и, вынув из кармана несколько бумажных листов, потряс ими в пространстве над своей головой. - Это ваша петиция от сего числа. За шестью подписями и тремя печатями. Печати, кстати, предназначены для рецептов и в официальной переписке редко используются. Так что я не стал бы уделять внимание вашей словесности, отрываясь от дел, но вот вы пишете ... Так, первое, второе, третье... Только по вопросу питания целых 64 пункта. Ага, вот, пункт 18-й. 'Питаться, питаться и питаться!' В этом пункте слово питаться повторяется трижды. А как же с воспитанием, позвольте спросить? И в первую очередь - воспитания внутренней дисциплины и стойкости. Извольте знать, господа, в наше время и в нашем заведении это наипервейшие качества. У нас к каждому идиоту индивидуальный подход.
'Быстро сработано, - думал меж тем я. - Это непременно меньшевиками состряпано. Их метод и стиль. И подписей ровно шесть, по одной на меньшевика'.
Голос Дементьева очень скоро сделался гуще, окреп, доктор небрежно цедил слова, вальяжничал, растягивая гласные, словно принимал пациента, а не разгневанную толпу. Он продолжал:
- Так что никаких перебоев у нас с вашим питанием нет.
- У нас! - иронически подчеркнул Перов.
- Это плановое лечебное голодание, которое продлится еще чуть более суток, после чего вам постепенно станут давать морковь. Если помните, эти плановые остановки в питании мы проводим ежеквартально. И экономим на этом около двадцати тысяч рублей. И помнится, в прошлый раз только двое из наших воспитанников заявили протест. Остальные же были вполне счастливы и не нуждались ни в чем. Так проявите стойкость и на этот раз. Помните, все, что делается в этих стенах, делается для вашей же пользы. И не слушайте подстрекателей и бунтовщиков, склонных не сеять разумное, а топтать посевы. А сейчас хотелось бы знать, кто автор этой затеи? - Он вновь потряс бумагами. - Кто именно так умен, что сочинил это?
- Это у тебя, яйцеголовый, вылупилась такая мысль? - спросил Каплан, глядя в упор на Маргулиса и одновременно вытягивая из-за пояса небольшой пистолет. Я заметил, что пистолет тоже был системы 'каплан' - разновидностью браунинга, усовершенствованного для стрельбы отравленными и разрывными пулями по вождям.
- А вы, собственно, сами-то здесь на каких правах? - спросил Маргулис, не убоясь оружия и даже сделав навстречу стволу мелкий шажок.
- По линии здравоохранения? - попытался уточнить Членин.
- По линии судьбы, - весело произнес Каплан, потрясая ее орудием.
- Это представители попечителей, - поспешно вмешался Дементьев. - Натуралисты-народники. Исследуют внутренние миры.
- Так объясните этим исследователям, - продолжал Маргулис, щурясь на главврача, отчего сделался пронзительным его взгляд, - что мысли не вылупливаются из яйца, а со страшной скоростью носятся в воздухе. И чем умнее мысль, тем быстрее она носится. И требуется немалая сноровка, чтоб ее ухватить и утвердить в голове. И только глупые мысли сами приходят в голову.
