Он держал в руке бутылку рома.

— Ты же знаешь, Арчи, сейчас я не пью! Рашид развивается, инша Аллах, но сначала мне нужно поговорить с женой!

Женщины прислушивались к этому разговору и удивлялись.

— Возможно, ты не расслышал, Арчи, — вмешалась миссис Алебастер. — Мэтти, по всей видимости, жена Корнелиуса или, — она бросила на Мэтти смущенный взгляд, — одна из них.

— Мэтти? — повторил мистер Алебастер. — Наша Мэтти? Ты хочешь сказать, что наша Мэтти — жена Корни? А другая как же?

— Так! — отозвалась Мэтти, выходя вперед. — У тебя еще одна жена, Корни? — И она рассмеялась. — Ты привезешь ее на Лудгейт-хилл? Твоя мать удивится! Только посмотри на свой глаз!

Мэтти встала, оперлась о мраморную колонну — ведь это был очень старый и красивый дом — и расхохоталась. Роза и мисс Горди, увидев, что Мэтти совершенно не расстроена, уставились на симпатичного загорелого англичанина с синяком под глазом. Казалось, что он одет в пижаму. Они тоже начали хохотать. Корнелиус Браун воспринял их поведение как истинный англичанин.

— Это справедливо, но я хотел бы поговорить с тобой, Мэтти, — наконец сказал он. — Да, я должен объясниться, но ты знала, что я не смогу вернуться, дезертировав с корабля. И ты должна рассказать мне, что здесь делаешь. У меня чуть сердце не остановилось.

— Объяснить? А с отцом ты объяснился?

— Надеюсь, этот старый хрыч уже давно гниет в могиле.

— Корнелиус Браун, как тебе не стыдно так говорить о родном отце!

— Мой папенька был мерзавцем и пьяницей, и ты это хорошо знаешь, Мэтти.

— Это правда, — кивнула Мэтти, отвечая на удивленные взгляды.

— Значит, он мертв?

— Он умер, жалея, что не увидел тебя перед смертью.

Казалось, это совершенно не произвело на него впечатления.

— Не сомневаюсь. А мать?

— Она держится молодцом, как и всегда.

— Это хорошо! — Корнелиус Браун смог выдавить из себя улыбку. — Послушай, давай немного поговорим.

Роза кивнула Мэтти.

— Давай! — шепнула она.

— После всех этих лет! — Мэтти закатила глаза. Она по привычке потянулась к черному одеянию, затем остановилась. — Неужели мне придется носить все это, даже когда я с мужем?

— Рашид всегда был более либеральным местом, — заметил Корни. — Но сейчас здесь неспокойно.

Женщины вспомнили о событиях на базаре. Мэтти, набросив черное платье, исчезла за углом в сопровождении Корнелиуса Брауна. Их невозможно было отличить от обычной арабской четы, только с Лудгейт-стрит.

Миссис Алебастер снова залилась смехом.

— Он мог удрать с флота, стать мусульманином и жениться на арабке, — заметила она, — но Корнелиус Браун остался англичанином до мозга костей. Он ходит как англичанин. Теперь, когда я задумалась об этом, он мне кажется весьма симпатичным! Она никогда не хотела, чтобы он вернулся?

— Я уверена, что нет. Но она считала, что он вел себя плохо. Мэтти очень хотела высказать ему все.

— Ну, у нее получилось, — заметила миссис Алебастер.

— Однако я уверена, — сказала Роза, — что он теперь точно не вернется в Англию. Так что Мэтти с ним уже ничего не связывает.

— Кто знает, — возразила миссис Алебастер. — По-моему, человеческое сердце — это такая странная и сложная штука, что мы едва ли можем понять самих себя.

Роза услышала, что она принялась тихо напевать Генделя, войдя в кухню.

Вернулась Мэтти. Ее щеки пылали.

— Ну, послушайте, — начала она. — Он всех нас приглашает к себе, чтобы познакомить с другой женой и… — Мэтти сама удивлялась своим словам, — пятью детьми!

Аллах акбар…

— Что? Когда?

— Сейчас. Сегодня вечером. Он говорит, что все объяснит и уже предупредил другую жену.

— Ах, Мэтти! — воскликнула Роза. — С тобой все в порядке?

— Ты хочешь пойти, Мэтти? — осторожно спросила мисс Горди. — Ты не против всего этого?

Аллах акбар…

— Против? — переспросила Мэтти. — Конечно, я не против! Когда я его стукнула, то почувствовала настоящее удовлетворение. — Она заметила их недоуменные взгляды. — Неужели вы считаете, что я все эти годы горевала? Зачем мне два десятка детей? Конечно, я скучала по нему. Он был такой веселый, мы очень хорошо понимали друг друга. Поэтому я была уверена, что однажды найду его. Я знаю Корни, я знала, что он выживет. Но я видела его мать и свою, их постоянные беременности. Я дала клятву, что со мной такого не случится. В некотором смысле вы были мне как дочь, мисс Роза. — Она как-то странно посмотрела на Розу, потом они вместе расхохотались. — Его противный папенька мог кого угодно вывести из себя! — Миссис Алебастер поставила на стол недопитую чашку чая; Мэтти удивленно посмотрела на нее. — М-да, сегодня все кувырком, — заметила она, попивая чай. Потом добавила: — По всей видимости, он разбогател! Корнелиус Браун! Он стал торговцем, покупает рис в Розетте… и называет этот город Рашид. И он стал мусульманином, потому что им можно иметь двух жен! — Она снова рассмеялась. — Какой странный мир! Хотя я знала, что найду его.

— Для меня было бы честью встретиться с египетской женщиной в ее собственном доме, — задумчиво заметила мисс Горди.

— Ну, тогда… сегодня вечером, — сказала Мэтти. — Мы все равно не начнем искать ребенка прямо сейчас, мисс Роза.

Роза кивнула, неловко подошла к окну и выглянула на улицу. Она ощутила вес двух крестов, висящих на шее.

— Только вот еще что. — Мэтти взглянула на мисс Горди. — Мы так долго путешествовали, вас ранили… Вы не устали?

— Устала! — возмутилась мисс Горди. — Устала! Мне придется всю оставшуюся жизнь приходить в себя, Мэтти! Я надену свое лучшее платье, если оно успело высохнуть после приключений возле той отмели!

Таким образом, мистеру Алебастеру пришлось отвести женщин к дому Корнелиуса Брауна. Они были рады, что он живет не возле базара. Но ночью в Розетте было очень шумно. Бесчисленные ряды лавок, освещенных свечами, предлагали фрукты, овощи, рис, услуги портных, пекарей, менял. Здесь толпились люди со всех концов света, крича и смеясь. Можно было услышать французский, итальянский, английский и прочие языки. Роза везде высматривала Джорджа. Кругом попадались овцы и козы, спотыкающиеся о кучи мусора. Женщины принялись расспрашивать мистера Алебастера о второй жене Корнелиуса Брауна и были очень разочарованы, узнав, что он никогда не встречал ее. Они все представляли ее в уме — молодая, красивая, с темными загадочными глазами, — поэтому старались с помощью одежды скрыть недостатки фигуры. Вдалеке от реки стояли высокие старые дома в турецком стиле, как те, которые им довелось посетить в Александрии в тот злополучный день. Корнелиус Браун жил в подобном доме с разукрашенными решетками (из-за которых за ними кто-то внимательно наблюдал, перешептываясь). Они поднялись по ступенькам в старый прохладный дом, где часть потолка отсутствовала, поэтому в проеме можно было увидеть мириады мерцающих звезд. В главной комнате они нашли слуг, но египтянок там не было.

— Где твоя жена, Корни? — сразу же спросила Мэтти. — Нам всем не терпится познакомиться с ней!

У них над головами послышалось шуршание одежды.

— Прости нас тогда, Арчи, я попрошу набить для тебя трубку. — Корнелиус повел женщин на следующий этаж. — Так они живут! — резко бросил он Мэтти. — Я не хочу, чтобы ты смеялась над ними. — И он крикнул по-арабски, сообщая о приходе гостей. Затем они отодвинули занавеску и вошли в комнату. Четыре женщины скромно сидели на подушках в комнате, завешанной коврами и гобеленами. Тут и там висели серебряные украшения. Хотя комната освещалась масляными лампами, в воздухе витал запах корицы и апельсинов. Женщины закутались в прекрасные струящиеся шарфы, но не надели вуали. Они оказались отнюдь не первой молодости и были довольно полными, как, собственно, и Мэтти.

— Это все твои жены, Корни? — поинтересовалась Мэтти. Тут же сидели две девочки с кожей оливкового цвета, по всей видимости, его дочери. Одной было на вид четыре или пять лет, другой — десять. Когда англичанки вошли в комнату, девочки играли чем-то, напоминавшим мраморные шарики. Меньшая девочка немедленно бросилась к женщинам, чтобы спрятаться за ними, судорожно закрывая лицо шарфом матери. Старшая девочка не сдвинулась с места. Она просто стояла и смотрела на пришельцев.