— Я не уверена. Гораций на самом деле не в восторге от этого мира, но… но наверняка, — Роза увидела, что Фанни пытается убедить себя, — наверняка даже ему понравится подобное приключение.

— Ты хочешь поехать?

Фанни подалась вперед и взяла в обе руки лицо Розы.

— Роза! Конечно, я хотела бы! Но посмотри на меня, милая моя, я еще не закончила. Папа теперь очень богатый человек, намного богаче, чем я полагала. Он знает, что ты одинока. Папа настаивает, чтобы ты тоже поехала!

— Что?

Пьер Монтан и Джейн возникли за их спинами. Они подбежали к лавке и буквально рухнули на нее. Пьер вытер платком пот с добродушного лица. Джейн уселась матери на колени, тяжело дыша и хихикая. Фанни рассмеялась. Она была рада видеть свою мрачную дочь счастливой. Она поблагодарила француза и предложила пойти попить чая. Никто не заметил, что у Розы блестели глаза, словно у древней кошки из Комиссии по делам Египта.

Фанни и Розе удалось удержать в тайне новости не более одиннадцати минут. Они пили чай. Джейн немедленно уснула на диване. Фанни и Роза уселись по обеим сторонам спящей девочки, а Пьер примостился на стуле с прямой высокой спинкой. Так он выглядел выше, чем обычно. Из-за окон доносился обычный уличный шум — топот лошадиных копыт, грохот проезжающих мимо карет, выкрики точильщика ножей. На Саут-Молтон-стрит жизнь никогда не замирала. Пьер заметил, что у женщин почти перехватило дыхание от возбуждения. Они напомнили ему сестер, живших в Нанте, — они тоже любили держать новости при себе. Обычно причиной подобного возбуждения его сестер был мужчина Поэтому, хотя он и хотел подхватить Розу Фэллон на руки и отнести туда, где они могли бы остаться наедине, он стоически ждал, что было не похоже на него, поскольку не исключал, что Роза отдала сердце другому. Он уже успел полюбить маленькую морщинку на ее лбу. На ее прекрасном лбу, которым она прикоснулась к поврежденной египетской статуе.

Роза готова была разорваться на тысячу частей. Наконец она обратилась к Фанни. Слова буквально вылетали из нее:

— Давай обсудим новости с месье Монтаном. Он ведь столько знает о вещах, которые нас интересуют.

— Да! — ответила Фанни. — Я ждала тебя. — И они снова рассмеялись.

— Какими бы ни были новости, которые заставляют ваши лица так сиять, я буду счастлив, если вы станете называть меня просто Пьер.

— Скажи Пьеру, Фанни! — Глаза Розы блестели. А Фанни Харботтом, жена викария Уэнтуотера, посмотрела на дочь, которая так скоро заснула с открытым ртом. Потом она рассказала, что ей поведал адвокат. Когда она завершила рассказ, женщины с удивлением обнаружили, что Пьер не разделяет их радости. Он смотрел на них очень серьезно.

— Это будет очень длинное и опасное путешествие, — наконец заметил Пьер. — Индия находится очень далеко, и многие опасности подстерегают на пути к ней. Вы полагаете, что ваш супруг согласится на такой план?

Он увидел, как на их лицах проступила неуверенность. Пока Фанни ехала от адвоката, она успела десять раз обдумать новости. Обращает ли Гораций внимание на весь остальной мир? Согласится ли он поехать? Посчитает ли он, что это поможет его карьере или помешает? Она не знала.

— Я не знаю, — ответила она.

— Пожалуйста, — взмолилась Роза. — Послушайте меня. Оба. — У Розы мгновенно пересохло во рту. Она нервно облизнула губы и сглотнула. Роза допила чай, встала с дивана, снова села: ведь Пьер не далее как вчера сказал, что в Индию можно попасть через Египет. Наконец она затараторила: — Если я поеду в Индию, то почему бы не поехать через Египет, где я смогу отыскать дочь Гарри? Если такое возможно. Если она жива, — добавила она, с беспокойством взглянув на Пьера. — Я знаю, что она уже может быть мертва.

Какое-то мгновение все молчали. Слышно было учащенное дыхание Розы.

— И потом? — тихо спросила Фанни. — Роза, дорогая, что потом?

Роза нахмурилась.

— Она мне постоянно снится, как бы я ни старалась прекратить это. Я постоянно думаю о ней. — И она снова бросила на Пьера взгляд, в котором была неловкость. — Если я найду ее… то не смогу ничем помочь. Или даже все испорчу. Но я хотя бы разузнала… посмотрела… может, ей надо… помочь. — Она понимала, как неубедительно звучат ее слова. Когда она произносила их про себя, они звучали более веско. — О боже, у меня такое чувство… я сама себе внушила… что должна найти ее.

Словно услышав имя начальника отца, Джейн открыла глаза. Они не заметили этого.

— Роза, — нежно обратилась к ней Фанни, — я уже говорила вчера вечером, что ты должна помнить о законе. Если ребенок жив и если ты найдешь его, он будет принадлежать Джорджу. Не тебе.

— Но Джордж не подозревает о его существовании.

— У тебя не будет прав. Совершенно.

— А он никогда, никогда не узнает! С этой секунды… я полностью разрываю всякие связи с семьей Фэллон. Мне больше не нужно видеть их. И зачем Джорджу ребенок из Египта? Тем более девочка? Он сейчас пытается сделать собственного наследника!

— Я очень хочу кушать, — сообщила Джейн. — Как это он пытается сделать наследника?

Пьер Монтан не проронил ни слова.

Наступила поздняя ночь. Джейн уже давно спала, а они все еще сидели за небольшим столиком при свете лампы и разговаривали. Вокруг них суетилась Мэтти — она приносила еду, забирала пустые тарелки, ворошила поленья в камине, смешивала красное вино с водой, как нравилось Фанни и Розе. Пьер все еще не высказывал своего мнения. Он только сообщал им информацию. Француз рассказал о возможных путях в Индию. Большинство людей совершает долгое путешествие, огибая мыс Доброй Надежды. Более короткий, но менее безопасный путь лежал через Европу. Далее, например из Италии, следовало плыть в Александрию. Потом необходимо было пересечь Египет либо через пустыню, либо поднявшись по Нилу к Каиру, потом опять через пустыню к Красному морю, а оттуда в Индию.

— Я уверен, что ваш муж, — обратился он к Фанни, — поймет, с какими сложностями и опасностями сопряжено подобное путешествие. — Тут он не удержался. — Смешно надеяться удачно пересечь Египет! Дети не выживут… Вы тоже не уцелеете. Это нелепая затея! — Он почувствовал, что немного перегнул палку. — Конечно, это не мое дело. Простите!

Затем, рассказывая о Египте, он невольно углубился в воспоминания. Он говорил о пустыне и неторопливых верблюдах, развалинах и парусных лодках на Ниле, арабских торговцах, уже начавших понимать, что древности можно продать, и предлагавших вещи, найденные в развалинах, любому проезжающему иностранцу. Продавали все подряд: иероглифы, черепа, украшения. У бедуинов, которые могли убить их, французы покупали финики и вареные яйца.

Женщины удивленно уставились на него.

— Вареные яйца?

— Так они лучше сохраняются! — Женщины представили мужчин в тюрбанах, развевающиеся одежды, скакунов, вздымавших в воздух тучи желтого песка. — Мы в основном имели дело с бандитами, но иногда на нашем пути встречались их ученые, особенно в Каире, где мы открыли первый египетский институт. Не уверен, что их интересовали древности, которые мы обнаружили, но они были мудрыми людьми. С ними было интересно поговорить.

— А женщины?

— Иностранцы не встречаются с египетскими женщинами, Роза. — Он увидел выражение ее лица. — Только с женщинами, принадлежащими к определенному классу. Простите меня. Однажды меня пригласили в дом одного ученого, но там еду подавали слуги-мужчины. Полагаю, женщины были на втором этаже, в помещении, которое они называют харамлек. Там множество правил относительно женщин. У мужчины даже нельзя спрашивать о здоровье жены. Нужно говорить что-нибудь вроде: «Здорова ли мать твоих детей?» Когда я был в гостях, я почувствовал на себе пристальный взгляд. Кто-то смотрел на меня сверху через решетку. Возможно, мне показалось.

Девушки уставились на него.

— Решетка? Это была тюрьма?

— Уверен, что не совсем.

Он до сих пор ни словом не обмолвился о ребенке в Александрии. Роза показала им старые карты отца. На них были нанесены маршруты его плаваний. Возле города Розетта был нарисован небольшой полустертый цветок.