— С твоим положением в обществе ты очень скоро обзаведешься множеством поклонников, — заметила Роза. — Энн и Уильям позаботятся об этом. И, — стараясь не улыбнуться, добавила она, — это еще не конец света, если ты высокая!

— О да, — ответила Долли серьезным голосом, — это и есть конец света.

— Ну, тогда нам придется найти тебе высокого мужа, — со смехом сказала Роза, — хотя четырнадцать лет — это, пожалуй, слишком юный возраст, чтобы задумываться о замужестве.

— Мне пятнадцать! Мне исполнилось пятнадцать накануне нашего отъезда!

— Ну, тогда… ты поможешь мне сделать так, чтобы вдова и Наполеон не встретились. А я помогу тебе найти высокого мужа, когда ты подрастешь, если того желает твое сердце.

— Конечно, мое сердце желает этого! — с чувством воскликнула Долли. — Ах, Роза, спасибо тебе. Я хотела бы записать наш разговор в дневнике. Кроме того, я не хочу ждать, пока повзрослею. Я была взрослой в четырнадцать лет. Я стала очень взрослой в пятнадцать. Я знаю обо всем, что происходит после женитьбы. На самом деле, Роза, я, как и вдова, мечтаю встретиться с Жозефиной и Наполеоном. Это было бы очень трогательно, не так ли? Как ты думаешь, в чем будет Жозефина? Но нет… лучше я помогу тебе и напишу обо всем. Понимаешь, кто-то читает мой дневник. Подозреваю, что это брат. Я очень надеюсь, что это он, дорогой Уильям; он всегда был добр ко мне. Мне нравится делать дневник как можно интересней для него. Ведь жизнь-то у меня довольно скучная.

— Уильям читает твой дневник? — Роза немного растерялась от такой смены темы разговора. — Хочешь сказать, что показываешь его брату?

— Нет. Просто его читают.

— Но как?

— Я не знаю, — ответила Долли, внезапно снова помрачнев. — Но кого бы еще он мог заинтересовать? Я никого больше не интересую. Уильям был очень добр, слушая мои истории, когда я была маленькой. Поэтому я пишу, чтобы было увлекательно, даже если не совсем правду.

— Может быть, кто-нибудь из слуг?

— Слуги не умеют читать, Роза, разве ты не знаешь?

С берега Франции дул ветер. Он развевал их шали и плащи, ворошил волосы под шляпками. А они стояли и наблюдали, как приближается земля.

— Вероятно, тебе не стоит писать о наших планах относительно вдовы, — наконец сказала Роза, сняв шляпку. — Не думаю, что это было бы мудро.

— Ох, но, Роза, я хочу сделать журнал интересным для Уильяма!

— Долли, я полагаю, что ни один честный человек не будет читать твой дневник, не спросив разрешения у тебя. Я уверена, что Уильям так не поступил бы.

Внезапно Роза вспомнила слова Джорджа Фэллона: «Я в курсе ее мыслей». Но откуда у Джорджа доступ к дневнику Долли? И зачем ему это? Он никак не мог… Внезапно ее осенило. Семья Долли является частью le beau monde[26]. Все знали, что герцог Торренс, его отец и дед принадлежали к древнему роду английских землевладельцев (несмотря на их бедность). Но, естественно, Джордж не посмел бы… Долли? Которой только минуло пятнадцать?..

— Я могла бы написать, что у меня появился поклонник! Это так интригует!

— Почему бы и нет, — согласилась Роза, все еще пытаясь выкинуть из головы мысль о том, что Джордж мог читать дневник невинной Долли. — Если ты абсолютно уверена, что Уильям привык к твоим выдуманным историям. Просто постарайся показать, что поклонник — очень значительный человек! Это хоть как-то разнообразит наше длинное путешествие, отвлечет от проблем со вдовой!

— Я начну сегодня же вечером! — сказала Долли. — Я знаю, что я сделаю… тайные поклонники есть во всех новых романах. Я назову его… — Она сделала паузу, взглянула на весеннее небо, на белые облака, которые, казалось, спешили наперегонки к берегам Франции. — Я назову его месье Икс — для таинственности!

— Молодой, очень высокий и красивый месье Икс, — отозвалась Роза.

— Или, возможно, маркиз Д’Икс, — предложила Долли. — Французский аристократ, который… который стал героем Революции! Это будет так захватывающе! Скажу, что встретила его на пакетботе, он очень низко поклонился мне, и конечно, он очень высокий и красивый. Он сказал мне, что тоже собирается остаться в Париже, хотя ему необходимо смотреть в оба, чтобы не угодить на гильотину! — Впервые за много недель ее глаза заблестели. В отдалении показались очертания портового города Кале.

На пристани началась суета с чиновниками, паспортами, документами, разнообразными вещами, которые следовало задекларировать, проштамповать или получить на них разрешение. Вдовствующая виконтесса Гокрогер не умолкая говорила по-французски (что, однако, удавалось ей не так хорошо, как она считала). Наконец какой-то служащий поклонился им и сказал: «Bienvenue à la France»[27]. Они направились в Париж; по дороге им пришлось провести две ночи на сомнительных постоялых дворах.

Какое-то время спустя даже вдова притихла. Возможно, потому, что очень скоро им стали попадаться разрушенные церкви и здания. Им не оставалось ничего другого, как воспринимать Революцию как реальность. Роза помнила необычного вида богатые chateaux[28], разбросанные по сельской местности. Они проезжали мимо, когда она была девочкой. Теперь же их окна были разбиты, двери выломаны, кругом висели обрывки каких-то тканей. Однако во многих местах были высажены аккуратные ряды деревьев. Попадались небольшие опрятные фермы, с которых им часто махали руками дети. Затем следовал очередной пустой, унылый chateau. Время от времени они проезжали то, что кучер назвал un bois de liberté[29] — деревья были посажены на деревенских площадях в честь празднования Революции. Иногда какое-нибудь дерево за небольшим белым забором казалось испачканным, словно празднование не удалось.

На вторую ночь над Амьеном поднялась яркая желтая луна. Из окна постоялого двора Роза видела, как лунный свет освещает обломанные шпили церкви, оставшейся без крыши. На длинную траву легли тени. Она достала из ящика маленькую сигару, медленно зажгла ее, вдохнула запах табака. Неожиданно она достала старый дневник, который взяла в поездку в самую последнюю минуту. В городе, в котором между двумя странами велись мирные переговоры, она снова почувствовала острое желание записать на бумаге своего рода магические значки, передать свои мысли, чтобы ее описание Франции, сделанное однажды лунной ночью после Революции, осталось навеки.

Пятнадцатилетняя Долли тоже делала записи в дневнике. Она поведала о внезапно вспыхнувшей страсти к высокому, красивому маркизу Икс, который помог многим людям голубых кровей избежать гильотины, который поклонился ей так низко и с таким романтичным видом поцеловал ее руку. Она подумала о дорогом Уильяме, как бы ему понравились ее истории.

В «Hotel de l’Empire», с его тяжелой темной мебелью и исключительно дорогими номерами, компания виконта Гокрогера остановилась в очень просторных апартаментах. Долли сразу начала озираться, высматривая образцы французской моды. К своему разочарованию, она обнаружила, что большинство постояльцев — англичане. Не теряя времени, вдова послала сообщения герцогине Сифорт, которые Роза, по указке Джорджа, нехотя перехватила. Джордж забрал их себе. Вся ситуация показалась Розе чрезвычайно мелодраматичной. Ей захотелось рассмеяться виноватым смехом. Она напомнила себе, что это наверняка будет последний раз, когда она имеет дело с Фэллонами.

Управившись с насущными хлопотами, все погрузились в chariot-fiacre[30], чтобы взглянуть на этот новый, другой Париж. Некоторые здания, которым пришлось пострадать в эти годы беспорядка, уже успели отстроить. Также начали появляться совершенно новые здания. Но многие районы города до сих пор лежали в руинах. Межевые знаки исчезли, названия домов изменили, даже улицы часто представляли собой лишь нагромождение камней и грязи, которую лошади месили копытами. К смятению Розы, многие статуи на фасаде собора Парижской Богоматери, которые она хорошо помнила, были разрушены. Над одним из портиков до сих пор стояла Дева Мария, но в руках у нее уже не было младенца. Собор имел потрепанный, запущенный вид. Однако Лувр был открыт для публики. И публика, включая свиту виконта Гокрогера, наполнила величественное здание. Люди не переставали им восхищаться: огромное пространство, лестницы, длинная-длинная галерея и скульптуры, полотна итальянских, фламандских, голландских, французских мастеров. Это было великолепно.