– Екатерина Альбертовна ждет вас, – торжественно произнесла я, принимая у него трость и пальто.

Мужчина снял шляпу и обнажил совершенно седые волосы. Росту он был просто огромного, хотя с моего метра с кепкой любой рост кажется огромным, но это так – к делу не относится. Итак, высокий, стройный, худощавый, только чуть прихрамывающий… принц, да и только! Еще бы на лицо взглянуть, а то я от волнения не рассмотрела. Гость вошел в комнату, я проскользнула следом.

Вилька, открыв рот, сидела на диване. Екатерина Альбертовна по-прежнему, прижав руки к груди, стояла возле стола. Прошла как минимум минута в полном молчании, мне показалось, что я слышу биение их сердец – мое собственное бухало как паровоз при подъеме в гору.

– Ванечка! – воскликнула Екатерина Альбертовна и бросилась, раскрыв руки, на грудь мужчине, тот подхватил ее и стал гладить по голове.

– Катюша, – прошептал он, – вот мы и встретились, наконец. Я же обещал.

Тут я почувствовала, как слезы застилают мне глаза, и бросилась вон из комнаты. Прибежав в ванну, я разревелась по-настоящему и тут увидела, что на другом конце ванны сидит Вилька и тоже рыдает, уткнувшись лицом в полотенце. Мы отрыдались, пообнимались, опять всплакнули, потом дружно умылись, поправили друг другу размытый макияж и осторожно пошли по коридору.

Приоткрыв дверь, мы аккуратно заглянули внутрь – сладкая парочка сидела на диване и о чем-то тихо разговаривала. Он все гладил ее по голове, а она теребила лацканы его пиджака. Потом он дотронулся до кружевного воротничка ее платья и, улыбнувшись, достал из внутреннего кармана кусочек кружева, но не белого, а какого-то бурого цвета.

– Я хранил его у сердца – пуля прошла на сантиметр выше. Ты опять спасла мне жизнь, как и тогда в госпитале.

– Я видела твои ботинки на убитом, – тихо ответила она, – я считала, что тебя больше нет.

– Я отдал их другу, они были мне ужасно малы, – покачал головой Ван.

– Я видела тебя во сне, – погрозила она ему пальцем, – ты обещал найти меня. И что же? Пока я сама не соизволила…

– Я искал тебя. Как только появилась возможность. Я искал жену генерала Алымова. Зачем ты сменила фамилию? Ты вышла замуж еще раз?

– После смерти мужа я вернула девичью фамилию, – простонала Екатерина Альбертовна. – Господи, какая я дура!

–Ты всегда была легкомысленна. Помнишь, как мы убежали ночью купаться, а ты свернула на кровати одеяло, чтобы казалось, что на ней лежит человек?

– Да, а ты спускался по стене словно кошка, а я висела у тебя за спиной. – И они засмеялись. Тут Екатерина Альбертовна увидела наши любопытные физиономии и позвала нас. – Девочки, идите сюда, я вас познакомлю. Вот это Матильда, а это Вильгельмина, моя внучка. А это Ван Ли, мой…

Ван вздохнул и виновато опустил голову.

– Я не Ван Ли, извини… Сейчас меня зовут Лючанг Даниэль… Прости, я не мог назвать тебе настоящее имя.

– Да что же это! – перебила его Екатерина Альбертовна, в ужасе закрыв глаза. – Я его всю жизнь ждала, искала, надеялась, а у него даже имя другое! Это как называется?

– Так – уже наезд, – пробормотала Вилька, – один ноль в пользу бабушки. Сейчас он, вообще, пожалеет, что на свет родился.

– Подожди, – Ван или как его там, явно пытался перевести стрелки, – это твоя внучка? Значит, у тебя есть дети?

Екатерина Альбертовна замялась.

– Да, сын.

– Когда он родился? – ревниво спросил Ван.

Екатерина Альбертовна неопределенно помахала рукой и кинулась к столу.

– Что ж это мы, а чай-то остыл!

Тут в прихожей затопали, зашуршали, и в комнату вошел мужчина в расстегнутом пальто.

– Папа, – пискнула Вилька и спряталась за меня.

Сцена повторилась полностью – минуту оба стояли друг против друга и молчали. Сходство их было очевидно: и рост, и фигура, и лицо. С одной только разницей – один белый как лунь, а у другого седина едва посеребрила виски в черных как смоль волосах. Потом Ван протянул руки и сказал:

– Меня зовут Даниэль, но Катюша называет меня Ваней, так что не будем ничего менять, – потом повернулся к Екатерине Альбертовне. – Как я понимаю, нам нужно объясниться, Катюша.

Та опять прижала руки к сердцу и умоляющим голосом произнесла:

– Но как же я могла тебе сказать, Ванечка? Я боялась, что ты попытаешься вернуться и погибнешь. Да я бы просто погубила тебя, если б сказала.

– Ничья, – подвела я итог.

Ван растерянно развел руками и остановился в нерешительности, глядя то на Екатерину Альбертовну, то на Вилькиного отца. Все замерли, наверное, кто-то должен был сделать первый шаг, и сделал его, как ни странно, Федор Равильевич. Он шагнул вперед, открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но не успел – Ван шагнул ему навстречу, и они крепко, по-мужски, обнялись и потом еще долго хлопали друг друга по плечам не в силах произнести ни слова и только улыбались.

– Да, – покачал головой Ван, – вот уж не думал, что обрету в один день и сына, и внучку и…

– Как? У тебя нет детей? – изумилась Екатерина Альбертовна. – Ты, может, и не женат?

– Я всю жизнь любил только тебя. А дети появляются только от любви, – улыбнулся Ван.

«Китайская народная мудрость», – добавила я мысленно, заметив, что вопрос о жене он игнорировал. Что ж мужчины и в Африке мужчины…

Потом мы пили чай, ели торт и много смеялись. Потом Вилька подмигнула и пробежалась пальцами по столу. Что в переводе с языка жестов означало «пора делать ноги». И мы поехали ко мне, оставив счастливую пару наедине. И они это поистине заслужили.

***

– Ну и как тебе это нравится? – спросила, наконец, Вилька, когда мы, добравшись до дома, раскладывали диван. Всю дорогу она упорно молчала, а я вопросов не задавала, стараясь не отвлекать ее от дела – Вилькина манера вождения, в последнее время меня немного пугает.

– Да мне-то что? Главное, как тебе это нравится, – ответила я.

– Не знаю, если честно. С одной стороны, бабуля счастлива, а с другой – столько лет вешать лапшу на уши – это уже симптом. Теперь понятно, откуда у меня патологическая страсть к вранью. Ну а если посмотреть на это шире – данный случай внушает определенный оптимизм. Недаром я всегда считала – от судьбы не уйдешь. Если что-то должно произойти, произойдет – хоть через сто лет. Так что не переживай – принц твой обязательно нарисуется рано или поздно, я так думаю, – она подняла указательный палец вверх.

– Лучше рано. Представляешь – я в кресле качалке – и тут является любимый, гремя костями. И почему принц?

– А кто же? – усмехнулась Вилька. – Сама же говорила, королевских кровей…

Вилька уже посапывала в подушку на своей половине дивана, а я все крутилась, не в силах уснуть. Подруга от переизбытка эмоций затронула тему, которую мы никогда не обсуждали по моей молчаливой просьбе. И вот теперь я вспоминала Париж, как будто пленку назад прокручивала. Странно, мне казалось, что за столько лет воспоминания должны бы потускнеть, но нет – небольшое усилие и вот он, мой историк-пират, как наяву перед глазами. Я вспомнила, что он рассказывал мне о своей семье.

Отец его происходил из древнего Ливанского рода Шехабов. Шехабы лет двести правили страной, пока ее не захватили турки, потом Ливан оказался под протекторатом Франции и Англии. Когда в стране началась гражданская война, все, кто мог, поспешили уехать. Уехала во Францию и семья Эрика. Потом, когда война более-менее закончилась, они вернулись. Эрик ездил с дедом-археологом на раскопки, слушал рассказы другого деда, эмира Мишеля Шехаба, директора отдела древностей Ливанского национального музея и уже тогда знал, что ничем иным, кроме как историей, заниматься не будет. Он окончил Сорбонну, а потом работал в архивах Лувра, где было много экспонатов из Библоса и других древних Финикийских городов. У него осталось много друзей в университетской среде, вот почему в тот вечер он появился на празднике молодого вина. Он часто говорил, что мечтает откопать храм бога Мелькарта, покровителя древнего города Тира. И откопает, если найдет столько денег.