Палуба подо мной качалась, коварно пытаясь выскользнуть из-под ног. От каблуков я отказалась сразу, но и босиком меня мотало от стены до бортика. Приятное тепло прогретого за день средиземноморским солнцем дерева грело босые ступни, я уцепилась за поручень и зафиксировала себя в вертикальном положении. Море шумело и брызгало в лицо. Сухие губы щипало солью. «Ты же мечтала о морских путешествиях? Наслаждайся», – с ехидной горечью сказала я себе.

Только два вопроса мучают меня уже который день: как я тут оказалась, и почему меня не тошнит? Если с первым вопросом все более-менее понятно: меня похитили, то второй так и остался загадкой.

Делать мне тут совершенно нечего: я слоняюсь по яхте, валяюсь в каюте на кровати или сижу на палубе под тентом и веду светские беседы с владельцем судна. Ему тоже скучно и он с удовольствием болтает со мной, хоть и знает, что для меня это путешествие закончится, скорей всего, самым печальным образом.

Я свято верю в причинно-следственные связи. И если со следствием все ясно, то вот причина за давностью лет растворилась в памяти в череде всяческих, мелких и не очень, событий. Что ж, времени у меня много, можно попробовать восстановить ход истории. И разобраться, где же тут собака порылась. Хотя нет, не собака, а кот: история эта началась три месяца назад, когда я нашла на улице бездомного потеряшку. Нет, началась она много раньше, но если бы не кот… могла и не иметь продолжения.

К вечеру снова подморозило. Я неслась от остановки к дому, аки северный олень к стойбищу. Заветная дверь парадной с тускло мерцающим фонарем была на расстоянии вытянутой руки, как вдруг под ноги попалось что-то мягкое, живое, и я чуть было не растянулась на бетонных ступенях. Серый кот прыснул в сторону, недовольно мявкнув, яростно сверкнул зелеными глазищами в темноте, но тут же вернулся. Прижав ключ к кнопке домофона, я носом сапога отпихнула беднягу в сторону, тот чуть шевельнулся, но позицию не сдал, и стоило мне только распахнуть дверь, пулей заскочил внутрь.

Вот черт! Лифта у нас нет, я торопливо цокала каблуками по ступеням, а кот бежал следом, горестно завывая. Судя по дорогому кожаному ошейнику, бедолага не так давно был приличным домашним котом.

Февраль в этом году сперва порадовал нас солнышком и почти весенним теплом. Коты, учуяв весну, заполошно заголосили по ночам, призывая подруг. Вот и этот небось ушел из дома в порыве страсти. Я поколебалась, но все же распахнула перед незваным гостем дверь. Так в моем скромном жилище появился новый квартирант.

– Ну и как ты его назвала? – спросила Вилька, подружка моя закадычная, заехав в гости на следующий день.

– Да шут его знает… – пожала я плечами. – Барсик, Васька…

– Какой же он Васька, – возразила подруга, – вон у него благородное происхождение на морде написано. Прямо королевских кровей, не иначе.

– Ага, принц, – усмехнулась я и пососала едва затянувшиеся царапины на руках – самозванец никак не хотел мыться. Но после санобработки, оказался изумительного белого цвета, с огромным пушистым хвостом.

– Принц, не принц… Маркиз, как минимум. Эй, Маркизом будешь? – позвала кота Вилька. – Смотри, ему нравится. Видишь, глаз сощурил. А глаза-то какие! Ого! Разные, ты видела? А с ухом чего?

– Да подрался, наверное. Куда бы мне его деть? Не умею я с животными обращаться.

– Да, боже мой! Объявление в инет кинь. Там столько этих сайтов с животными наверняка хозяин найдется. Еще и вознаграждение получишь.

Не устаю удивляться, как легко подруга решает все проблемы. Мы настолько разные и как только умудрились подружиться.

***

Вообще, день, когда я в нетерпении ждала результатов перед дверями приемной комиссии, я помню очень хорошо. Шанс поступить на бюджет у меня был. Небольшой, но все же и не такой невероятный. Мама тогда еще не встретила своего второго мужа Жору, и учебу за деньги наша мини-семья просто не потянула бы: ценник в институте иностранных языков при университете имени Герцена был солидный. Списки должны были вывесить вот-вот, и толпа абитуриентов в волнении слонялась вокруг.

Я отошла за угол – туда все бегали курить несмотря на запрещающую табличку – и тут-то и увидела ее. Гладкие черные волосы двумя крыльями по бокам высоких скул, прямая челка до четких бровей, матовая кожа, алые полные губы, и какие-то немыслимые раскосые глаза изумительно синего цвета, стройные ноги в лаковых туфельках на шпильке, джинсовая мини-юбка, красный джемперок в обтяжку. Помню, что неприлично вытаращилась на это диво дивное. Девица томно курила длинную коричневую сигаретку. Тут она, видимо, заметив мое нездоровое любопытство, мазнула по мне синим глазом сверху вниз и чему-то про себя усмехнулась. Такое открытое пренебрежение показалось моему взвинченному ожиданием мозгу слишком вызывающим. Одета я была без всяких претензий: джинсы, футболка, кроссовки, не ах! конечно, но что уж так усмехаться-то? Я уж было хотела поставить ее на место, но тут девица раскрыла маленькую лаковую сумочку и протянула мне сигареты в длинной зеленой пачке.

– Ментоловые, правда, – как будто извиняясь, произнесла она.

– У меня есть, – буркнула я, доставая мятую пачку.

– Ты на какой поступаешь? – спросила девица.

– На французский, – хрипло ответила я и подавилась дымом.

– А-а, – кивнула она, – а я на английский. Не поступлю, хоть домой не иди. – Потом бросила окурок себе под ноги, раздавила подошвой туфельки, стукнула пару раз каблучком по земле и сказала, глядя мне в глаза: – Вильгельмина. Зовут меня так.

Я моргнула пару раз, хрюкнула, затушила сигарету о стену и протянула товарищу по несчастью руку:

– Будем знакомы. Матильда.

Теперь пришла ее очередь моргать и хрюкать.

– Что, правда? – полушепотом спросила она.

– Ага, – вздохнула я.

– Нет, я думала, это только мне так свезло в жизни, а, оказывается… – изумленно произнесла она. И тут мы начали смеяться, как сумасшедшие.

– Ну надо же! – повторяли мы, хватая друг друга за руки, захлебываясь хохотом.

– Я жертва дворянских корней моих предков и бабушкиных суеверий, а ты за что страдаешь? – отсмеявшись, спросила Вилька, предварительно попросив называть ее так, или как иначе, но, ни в коем случае, не полным именем.

– За романтическую любовь, – криво усмехнулась я. – Папа у меня на флоте всю жизнь. Вот по молодости, где-то в Польше, в баре, увидел певицу и влюбился.

– А ее, понятное дело, Матильдой звали, – догадалась Вилька.

– Угу, – кивнула я. – Что там у них было – не было, неизвестно, но имя мне досталось.

– Тяжелый случай, – кивнула Вилька. – А мне от бабушки. Она немецких кровей, да и лютеранка еще. А у родителей моих, что-то долго детей не было. Вот бабушка и молилась Святой Вильгельмине вроде как покровительнице рода, и обет дала, что буде ребеночек родится, в честь нее назовет.

– Помогло? – полюбопытствовала я.

– Как видишь, – хмыкнула Вилька.

Списки вывесили, обе мы в них оказались, на радостях пошли отмечать в кафе, потом гуляли по городу. Но по-настоящему нас сблизила поездка в Париж.

Учились мы тогда на третьем курсе. Еще год и можно с дипломом бакалавра выходить в мир, на что, в принципе, рассчитывала Вилька, уже вовсю строя радужные планы покорения карьерной лестницы. Я, наоборот, мечтала о магистратуре, ну, а потом тоже, в принципе, о какой-никакой карьере.

– Ты в Париж хочешь? – спросила как-то подружка.

– Ага, прямо сейчас и поеду, – хохотнула я.

Вилька покрутила пальцем у виска.

– Кроме шуток, – прошептала она. – Есть возможность поехать в Париж. Я только что узнала от секретаря деканата. Группу студентов отправят в Париж по программе обмена. На две недели. Там жилье и питание за счет принимающей стороны, с тебя только дорога и виза. Сечешь? Еще никто не знает, на следующей неделе объявят. Будут лучших из лучших отбирать.