Мы попрощались. Причем Анатолий оставил мне номер телефона, наказав звонить, если возникнут какие проблемы. Номер я старательно занесла в телефон, хотя и уверяла, что проблем у нас, в принципе, не бывает. На что тот с сомнением покосился на бледную Вильку, на меня, и обнадежил: «Будут». И они уехали. А Вильку я с трудом перевела через дорогу – она упиралась и отказывалась идти – а потом долго отпаивала кофе с коньяком в ближайшем кафе.

В общем, этот учебный год запомнился нам надолго, тем более что для меня он стал последним.

Весной я сообщила Вильке, что бросаю институт.

– Ты с ума сошла? – вытаращилась она.

– Тетя Ира, сестра мамина, в больнице с инсультом. Кроме нас, никого нет. Везти ее сюда из Новгорода – это кучу бумаг оформить, а ей уход нужен. Жора, сама понимаешь, магазин не может оставить, мама только-только на приличную работу устроилась. Придется мне ехать. Я уже и заявление в деканате написала на академический отпуск. Ничего. Через год сдам.

– Дела! – посочувствовала Вилька. – Обидно, конечно. Чтобы звонила мне каждую неделю, поняла?

Я пообещала звонить, на том мы и расстались.

Если подумать, то жизнь человеческая причудливо складывается из каких-то кусочков мозаики: случайности, недоразумения, нелепые ошибки и внезапная удача – вот те камешки в трубе калейдоскопа, рисующие причудливый узор нашей жизни. Нет, наверное, есть люди, составляющие себе планы на годы вперед и свято верящие, что именно по нему у них все и складывается. Наверное. Но я точно не из их числа.

Ни в каком институте через год я не восстановилась. И не потому, что не смогла, а просто не видела большого смысла. Парижское приключение хоть и ушло на второй план, но так до конца и не покинуло мое сердце. Не знаю, чего было в нем больше, в моем сердце: обиды, разочарования или сожаления, а может, наоборот – что-то, что было в нем раньше ушло и безвозвратно. Наверное, доверие и все-таки любовь. Возможно, я просто утратила смысл. Зачем что-то делать или к чему-то стремиться, если в моей жизни никогда больше не будет мужчины, которому я отдала свое сердце, и которое он просто выкинул за ненадобностью. Вилька на это всегда делала большие глаза, с жаром уверяя, что все не так, и не стоит судить о человеке, не зная причины произошедшего. В ответ я привычно махала рукой и переводила разговор на что-то другое. Да нет, конечно, я не стала мужененавистницей, но и доверие к мужской половине утратила, казалось, навеки вечные.

Вилька получив диплом, весьма удачно устроилась личным помощником директора в одну крупную компанию. Конечно, она хотела и меня пристроить к себе в офис, но я возразила, что плохо варю кофе. На что она обиделась и целую неделю мне не звонила. А потом заявилась лично и с порога брякнула: «Ну и пусть кофе, все лучше, чем за три копейки горбатиться», – намекая на ту непонятную контору, где я усиленно портила зрение за компьютером. «Пусть три, зато честные», – ответила я, на что Вилька хлопнула дверью, а я, через минуту опомнившись, догнала ее во дворе и вскоре мы уже дружно хлюпали носами на лавочке у подъезда. Потом поднялись ко мне и стали пить кофе, поминутно прося друг у друга прощения. И простив, решили, что у каждого своя судьба и своя жизнь, и каждый идет по ней как ему удобнее: я так, а она этак, но это не мешает нам оставаться подругами.

– Ты знаешь, – сказала Вилька потом, – главное ведь получать удовольствие от того, что делаешь. Вот я варю кофе и сплю с шефом, а иногда и с разными нужными людьми, но не могу сказать, что мне это так уж противно.

– Возможно, но ведь мерзко, когда тебя используют.

– А это как посмотреть. Я так считаю, что это я их использую, а когда добьюсь чего мне надо, выброшу за ненадобностью.

– А чего ж ты хочешь? – удивилась я. Оказывается, у Вильки есть цель, подумать только!

– Денег, много денег, чтобы покинуть эту долбанную страну на фиг.

Я чуть со стула не свалилась. Вот так, так – патриотка Вилька мечтает сдернуть.

– И давно это с тобой?

– А с тобой нет? – Ответила она вопросом на вопрос и добавила: – С Парижа, конечно.

– А со мной нет. – Я помолчала, переваривая мысль, потом спросила: – Что ж ты в Париже не поехала? Ты же переписывалась с тем парнем, как его, Поль? Ведь звал?

– Звал. – Вилька вздохнула, как-то тяжко. – Звал…только… Не хочу я быть иждивенкой на шее у мужа! А так – куплю виллу на Лазурном берегу, привезу бабулю, посажу на терраске, смотри – все наше – ни от кого не зависим.

Ай да Вилька! Ай да…

– Помнится, кто-то обвинял меня в чрезмерном романтизме? Неужели это заразно? – хмыкнула я.

– Это не романтизм. Денег заработать можно? Можно. Виллу купить можно? Можно.

– Не знала, что секретарь такая денежная должность, – хмыкнула я. – Сколько ты миллионов в месяц получаешь, подскажи?

– Зришь в корень, – серьезно глянула Вилька, – я как раз в процессе разработки одного стратегического плана.

– Ты что задумала-то? Сбрендила? Голова на плечах мешает? – Я не на шутку испугалась. Шутки шутками, но я знала, если Вильке какая идея в головенку умную придет, то все…

– Ладно, не паникуй. Нет у меня никаких идей. Пока нет. Но я думаю. Как придумаю – расскажу.

Разговор этот оставил некое беспокойство в душе. Теперь переживай за нее – наделает глупостей, собирай ее потом по частям по канавам. Больше мы с ней тему морали не обсуждали, решив оставить все как есть.

К тому времени переехала я в Жорину однокомнатную квартиру, сделала там легкий косметический ремонт и пригласила Вильку на новоселье.

– Вот видишь, мужик-то классный. Квартиру не пожалел, – порадовалась за меня Вилька.

– Просто нам стало тесно. У нас же пополнение в семействе, – вздохнула я.

– Да уж, родить ребенка в сорок с лишним лет – это по нынешним временам подвиг. А ты что не рада, смотрю. Ревнуешь?

– Да нет, что ты! Я его люблю. Очень! Мне обидно, что меня как бы выселили. Так я Сашку каждый день могла видеть, а теперь ходить надо.

– Да ладно, от тебя до родителей двадцать минут пешком. Ты все же ревнуешь, – констатировала подруга с улыбкой. А у меня сюрприз. Пойдем завтра в ресторан?

– Угощаешь?

– А то!

– Ой, что-то ты финтишь, подруга. Чтоб ты в ресторан за свой счет ходила? Сомневаюсь. Опять кавалера мне подогнать хочешь? – подозрительно уставилась я на нее.

– Увидишь, – загадочно улыбнулась Вилька, – я же говорю – сюрприз.

***

Сюрприз Вильке, действительно, удался. Не успели мы расположиться за столиком в маленьком уютном ресторанчике, как увидели нечто невообразимое – по залу в умопомрачительно дорогом костюме шел Сергей Петрович собственной персоной. Выглядел он на штуку баксов, а может, и на две. И шел он явно к нам, потому что еще издали раскинул руки и осклабился голливудской улыбкой. Мы на какое-то время замерли, а потом кинулись ему на шею и загалдели.

– Ну что, девочки, как жизнь? – спросил он, оправляя помятый нами костюмчик.

– Слушай, звонил накануне, интересовался тобой, – шепнула мне Вилька, когда Сергей Петрович отвлекся беседой с официантом, – очень хотел с тобой увидеться. Вот и пригласил в ресторан.

– Да? – удивилась я, внезапным интересом бывшего препода, а с другой стороны, ностальгия, может, заела.

– Красота! – прошептала Вилька. – Упаковался наш политрук по высшему разряду. Не иначе как в олигархи вышел.

– Где трудишься? – спросил меня Сергей Петрович первым делом.

Я пожала плечами:

– Да так, ничего особенного. На телефоне сижу, с клиентами общаюсь.

– А с деньгами как?

– Мне хватает.

– О, впервые вижу человека, которому хватает. Особенно женщину.

Я не очень-то люблю эти игры, в отличие от Вильки, поэтому спросила напрямик:

– У вас ко мне дело, Сергей Петрович? Давайте уж сразу, а то все кругами ходите.