– Что-то как будто не те. Вы не перепутали? – глянул он на меня через минуту озадаченно.

– Я? Нет, у меня нет других. – Я пошарила в сумочке. – Может, правда чужие ключи случайно на работе взяла? Тем более, я не Анна Максимовна.

– Ну, ладно, просто тётя Аня, – улыбнулся парень, – это не проблема, давайте я свои ключи дам, сейчас вынесу.

– Не надо мне Ваших ключей, зачем они мне? – сказала я в спину парню, метнувшемуся обратно в соседскую квартиру. Он недолго там задержался, почти сразу выскочил обратно.

– Да они не мои, а Ваши, Вы же нам и дали запасные, чтобы мы с бабушкой цветы в Ваше отсутствие поливали. Держите, эти настоящие, а те Вы точно чужие прихватили. Поспрашивайте на работе, найдёте хозяина.

Парень сунул мне в руки ключи и заскакал вниз по лестнице. Вскоре внизу хлопнула дверь подъезда. Что-то непонятное крутилось в моей голове, но я никак не могла додумать эти свои мысли. Отмахнувшись от них, я вставила ключ в замок.

В этот раз дверь легко открылась, и я вошла внутрь квартиры. В прихожей включила свет и обомлела. Квартира была не моя! И в то же время – моя. Но она такой была много лет назад. Я тогда ещё была школьницей, примерно, как моя Кирка, и жила вместе с папой, мамой и старшим братом Антоном в этой квартире. До нее, то есть до возвращения в Москву, мы успели поездить всей семьей по гарнизонам, в которые переезжали с папой–военным. Когда папа поступил в военную академию в Москве, мы с радостью вернулись в родной город, а бабушка и дедушка переехали в деревню, оставив нам свою квартиру. С тех пор вся моя жизнь связана с этим домом. Я до сих пор живу здесь со своей дочерью Кирой. Только обстановка с тех пор уже неоднократно менялась. Ничего не понимая, с заколотившимся вдруг сердцем, я пошла по квартире, включая везде свет.

Ну вот, конечно, это наша кухня с, модным в те времена, польским гарнитуром, которым мама ужасно гордилась и берегла от всяких царапин, нещадно ругая нас, если нам вздумывалось вдруг порезать что-нибудь прямо на столешнице или поставить без подставки горячую посуду. Гарнитур этот маме помогла купить ее коллега по работе, так как у этой женщины брат мужа работал в мебельном магазине, уже не помню кем. Занавески на окне голубенькие, их мы вместе с мамой в виде ткани, удачно купили в универмаге возле казанского вокзала, а потом мама сама их раскроила и сшила на швейной машинке. Машинка была старенькая, еще от бабушки досталась, и стояла у мамы в спальне.

Я достала из сумочки парацетамол и быстро проглотила, запив водой из-под крана, налив ее в граненый стакан, стоящий на столе возле раковины. Позже растворю порошок от простуды, надо будет воды согреть в чайнике. Сейчас не до этого. Я быстро прошлась по всем комнатам и отметила про себя, что все находится на своих местах ровно так, как это было в те годы. Вон и машинка швейная в футляре на своем месте – в спальне родителей, сбоку от шкафа!

Я медленно вернулась в кухню. Что за наваждение? Неужели я сплю? Тут мой взгляд упал на календарь, висящий на стене возле холодильника «Бирюса», и я едва устояла на ногах. На календаре значилась нереальная дата: двадцать шестое июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Я стала медленно оседать на пол, успела еще за край стола ухватиться, но это мне ничуть не помогло.

Очнулась от того, что меня кто-то тряс за плечо. Открыла глаза и обнаружила, что я лежу на полу кухни, а надо мною склонилась пожилая женщина, в которой я с трудом признала нашу давнюю соседку, бабу Клаву, бабушку моего школьного друга Димы и ближайшую приятельницу своей бабули. Так вот почему мне показался знакомым парень, который мне помог с ключами. Парень этот не был одним из соседских близнецов! Это был их отец, Димка, только тогдашний. Но ведь баба Клава уже умерла лет десять назад! Ну и дела!

– Вставай, Анюта, ты чего здесь лежишь? Поскользнулась или сознание потеряла? А? Не молчи, может, скорую вызвать? – тревожно спросила у меня соседка. – Давно лежишь-то?

– Нет, не надо скорую, а Вы меня точно знаете? – осторожно спросила я у нее.

– Конечно, знаю, ты – Лидочкина сестра, Анюта. А почему ты спрашиваешь? Может, ударилась головой? Давай всё-таки скорую вызову! Вдруг сотрясение головного мозга получила. Сильно ударилась? Вот, воды попей, – она протянула мне воду в стакане.

Я отрицательно помотала головой, сказала, что ударилась не сильно, скорая мне не требуется. Глотнула немного водички из стакана и при помощи бабы Клавы поднялась на ноги, затем мы прошли в гостиную, и я опустилась на диван. Соседка пристроилась рядом и с сочувствием смотрела на меня.

– Я в порядке, не беспокойтесь. Мне уже полегчало. Просто я устала сегодня и простыла вдобавок. Вот мне и стало нехорошо, голова у меня закружилась.

– Когда Димка собирался, я задремала как раз, а проснулась, как раз внук уже дверь запирал. Ну опять поросенок в ночь умчался на гулянку! Вот приедут родители, я им все расскажу, никакого сладу с ним не стало! Я потом поглядела в глазок и увидела, что ваша дверь приоткрыта, вот и пошла глянуть, почему она не заперта. Покричала, а никто не ответил. Я заглянула в кухню, а тут ты лежишь, ох, и испугалась я, думала вначале, воры залезли, да по голове тебе дали. Точно все в порядке, давай голову осмотрю? Не было воров?

– Точно, все в порядке. Не беспокойтесь, все хорошо. Дверь я сама прикрыть забыла. Говорю же, голова закружилась, вот и упала. Спасибо Вам за заботу.

– Ну, я тогда пойду, Димка должен вернуться, обещал долго не гулять. Вот я ему задам! Совсем без родителей от рук отбился. Ты это, молочка горячего попей с медом и ложись, отдыхай. Молоко-то есть у тебя? Давай мёду принесу?

Я отказалась, в который раз уверив её, что со мной всё уже в порядке, мне просто нужно лечь спать. Еще раз поблагодарила соседку за помощь. Баба Клава поднялась и пошла к выходу. Я заперла за ней дверь и вернулась обратно в комнату. Забралась опять с ногами на диван и стала думать. Как назло, думалось плохо, голова совершенно не слушалась меня. Я уже догадалась и почти смирилась с тем фактом, что каким-то неведомым фантастическим образом, очутилась в своем прошлом. Моя квартира, подросток Димка и живая баба Клава – тому доказательство. Прямо как в кино! Вот уж не знаешь, то ли радоваться, то ли рыдать от отчаяния! Сначала еще надеялась, что все происходит во сне – пощипала себя за руку, но ничего не вышло, это был не сон. Как это произошло, я не могла понять. Стала прокручивать в уме все, что произошло со мной за этот день. Я глянула на настенные часы: уже почти полночь. Спать почему–то не хотелось. Я, видимо, «отдохнула» пока в такси ехала, а потом еще, когда в отключке лежала на полу кухни. Голова почти перестала болеть, но упорно отказывалась соображать что-либо. Я вспомнила, что успела принять таблетку от головной боли, пока не увидела дату на календаре. На мыслительный процесс она никак не повлияла в положительном смысле.

Итак, что мы имеем? Имеем мы много чего не очень хорошего. За сегодняшний вечер я успела: не вернуться с работы домой, зато приятно «отдохнула» в парке в кои-то веки, давно так не «отдыхала». Познакомилась с наглой старушкой и лишилась своей любимой машины. Затем, чудным образом, переместилась в прошлое, оказалась в своей квартире. Я вспомнила странный гастроном, в котором были очереди. Ну, так правильно! В конце восьмидесятых годов так и было – везде были очереди, я прекрасно помню, как ходили в магазины всей семьей и становились в разные очереди, чтобы суметь купить, то, что «выбросят» или «дадут» – так тогда говорили. Все равно что. Это словечки «выбросят» и «дадут» так и остались с тех лет. И отдел милиции, а не полиции! Не мудрено, что они мне сразу не поверили: какие «Пежо» могли быть в восемьдесят девятом году у обычной гражданки, а не артистки или певицы, или же какого-нибудь высокого чиновника? Тогда мало у кого были иностранные машины, свои-то «москвичи» и «жигули» не могли купить! За ними еще в очереди несколько лет постоять нужно было. Как это меня, действительно, не задержали? Пожалели, наверное, убогую. Повезло мне крупно! Я вспомнила лица капитана Митрохина и майора Седлова. Не хотелось бы мне снова оказаться в том отделении, я вела себя там как ненормальная.