– Я тоже так думаю, – отозвался судья Стеклов, следом за ним выйдя из воды и беря лежавшее на песке полотенце. – И вот еще что. Всем нам отныне придется следить друг за другом, чтобы не один человек ни на минуту не оставался наедине. Только так мы сможем обезопасить и себя, и не дать убийце снова совершить свое черное дело. Ни на секунду нельзя забывать о том, что он сейчас по-прежнему здесь, среди нас.

Видя, что Изместьев направился по направлению к дому, Стеклов, как бы подтверждая только что сказанное, не спеша двинулся за ним.

В воде и на берегу оставались десять.

***

Примерно через полчаса они все снова собрались в столовой. К слову сказать, все уже было готово и стояло на столе еще до того, как они отправились провожать в плавание Коробченко. Просто тогда есть им еще не хотелось. Зато сейчас, после плавания, каждый из них не прочь был угодить своему желудку.

Когда завтрак подходил к концу, Олег Викторович, сидевший, как старший, во главе стола, сказал:

– Друзья, у меня есть предложение. Пока Максим плывет и вызывает сюда подмогу, мы должны с вами находиться здесь, в столовой, на виду друг у друга. По номерам расходиться не надо, мы сделаем это тогда, когда за нами приедут.

В ответ раздался недовольный многоголосый ропот.

– А вот лично я никому ничего не должен, – обиженно поджал губы Афиногенов. – И доказывать, что я не убийца, не собираюсь. Вот приедет полиция и во всем разберется. А сейчас я хочу пойти к себе и отдохнуть.

– Я тоже, – поддержал его Викторов, – и нечего тут свои порядки устанавливать, кто вы такой, чтобы нас неволить?

– Я, конечно, вам не начальник, хотя вы на эту роль меня выбрали сами, – разозлился Олег Викторович, – но позволю вам напомнить, что, насколько мне помнится, следующей жертвой должна стать женщина, а у нас их всего две, – процедил он, поочередно переводя жесткий взгляд с одного на другого из присутствующих. – Или я ошибаюсь?

Бобков встал из-за стола и юркнул за стойку ресепшна. Послышался шорох раздвигаемых портьер.

– Что там у нас дальше по стихам? – не вставая со своего места, осведомился у него Изместьев.

– Странно это все как-то, – неуверенно прошептал Игорь.

– Что именно, – спокойно спросил главный.

– Карты. Их осталось всего одиннадцать.

– Вы ничего не путаете? – Изместьев встал из-за стола и подошел к нему. Вдвоем они разложили все карты. Их действительно оставалось лишь одиннадцать. Изместьев растерянно хмыкнул:

– Он что, хочет нам сказать, что Максима уже нет в живых?

Присутствующие от этих слов впали в оцепенение.

– Да ладно, – продолжал вожак с недоверием. – Никто из нас не поверит, что такому сильному, молодому и уверенному в себе мужчине грозит какая-то опасность. А ну-ка, прочитайте, что там в этих стишках идет далее. Может быть, этот маньяк задумал, пока наш друг не вернулся с полицией, укокошить кого-то, и уже взял для этого себе карту?

Осталось их двенадцать,

Пошли они купаться.

Вдруг одного унес дельфин,

И стало их меньше еще на один.

Одиннадцать их было.

Один среди них Чикатило.

С другою пошалил он малость,

И десять их осталось.

Когда Игорь дочитал, Олег Викторович поднял ладонь вверх, давая понять, что дальше продолжать не надо.

– С другою пошалил он малость, – задумчиво повторил он.

– Плохи дела, – неутешительно констатировал Стеклов, посмотрев на двух оставшихся дам.

Обе были бледны, как смерть.

– Я наверное пойду к себе, – просяще глянула на Изместьева Андриевская. – Что-то мне опять становится плохо.

Идите, – махнул рукой тот. – Но я вас очень прошу: закройтесь изнутри на ключ и никому не открывайте. Вы слышите – никому!

Вера вяло кивнула. Ее начало трясти от резко повысившегося давления. Но ничего, в сумке у нее таблетки. Сейчас она придет, примет их и завалится спать. Замок в двери прочный, как, впрочем, и сама дверь. Ничего с ней не случится.

А всех остальных я попрошу остаться здесь, – мягко, но настойчиво произнес Олег Викторович. – Вера, – снова обратился он к уходящей женщине, – давайте условимся, что из номера вы выходите либо по своей воле и, разумеется, с соблюдением всех необходимых мер предосторожности. Либо после того, как в дверь постучу я, и только если я буду в сопровождении еще кого-либо. Договорились?

Женщина кивнула, и вяло поплелась к себе. Лицо ее было очень бледным. По-хорошему, ей срочно требовалась медицинская помощь, которую остававшиеся с ней люди предложить не могли.

***

С того момента, как ушла Андриевская, прошел еще час.

– Ну, и долго мы еще сидеть будем? – спросил Семенченко. Несмотря на то, что он явно был трусоват, это чувство неопределенности его злило. К тому же, жертвой, судя по стишкам, в случае чего, должна была стать женщина. Значит, пока ему лично бояться было нечего.

Судя по одобрительному ропоту среди присутствующих, которым максимум что дозволялось, так это покурить с выходом на улицу минуя москитную сетку, их терпение подходило к концу.

Ладно, – глянув на часы, смилостивился Изместьев. – Я вижу, особого смысла, ожидая у моря погоды, сидеть нет. Я предлагаю проводить Катю до ее номера, а мужчинам прогуляться по острову. Только всем и так, чтобы каждый мог видеть остальных.

Когда Милютина закрылась, мужская часть населения острова вышла из особняка и стала разбредаться по группам кто куда.

Внезапно судья Стеклов, показав рукой туда, где они купались, произнес:

– Смотрите! Похоже, это человек, его вынесло на берег.

Не сговариваясь, все бросились к этому месту.

Прибежавшим открылась ужасная картина. На берегу лицом вниз лежало тело мужчины. Мужчина был в ластах и с лысой головой, в теменной области которой зияла большая вдавленная рана от удара чем-то тяжелым. Крови видно не было, возможно ее смыла морская вода. К тому же, из мертвого тела, в котором нет давления, кровь перестает идти очень скоро. Предчувствие беды не покидало никого из присутствующих.

Когда тело перевернули лицом вверх, сомнений не оставалось. Это был Максим Коробченко. Золотой цепи и креста на нем не было. Зато на том месте, где они еще недавно висели, на капроновой веревке красовался… да-да, это был черный пластиковый дельфин.

***

Давно ей не было настолько плохо. И главное, что ее тревожило, это то, что видимых причин для такого состояния не было. Ночью после выпитого лекарства спала она хорошо, проснулась бодрой и здоровой. Казалось, что все потрясения, связанные с этим противным, страшным голосом, приговорившим их всех к смерти, и со змеей, происходили как бы не с ней. Но обнаружение утром трупа этой милой девочки, медсестры Олеси, которая так трогательно за ней ухаживала, словно за родной матерью, снова выбило Веру из колеи. Южное утреннее солнце и купание в море ее взбодрили, но сейчас она опять чувствовала себя отвратительно. Как будто хлебнула лошадиную дозу адреналина, категорически ей противопоказанного, как страдающей артериальной гипертензией и сердечной аритмией.

«Ничего, – успокаивала себя Вера, медленно преодолевая последний лестничный пролет. – Вот сейчас окажусь у себя, закроюсь на ключ, выпью таблетки и лягу спать без задних ног».

Она открыла дверь, зашла внутрь и заперлась, оставив ключ в замочной скважине. Странно, но сумка, где были таблетки, почему-то лежала на кровати, хотя она точно помнила, что на кровати ее не оставляла. В висках бешено стучало, сердце колотилось, ноги предательски подрагивали. Она знала это состояние. Если сейчас не принять лекарство, то все может закончиться очень печально. Раздумывать о том, как именно сумка оказалась здесь, на кровати, времени не было. Она взялась за собачку молнии.

Но что это там, за подушкой? Что там торчит? – Она потянулась и откинула ее в сторону.