Марина взяла меня за руку и увела в другое место. Это была старая библиотека, покрытая полумраком. Среди читательских мест сидел тучный на вид юноша двадцати восьми лет от роду.

— Здравствуй, Игорь! Как поживает государственная библиотека?

Я похолодел: случаем, не университетская?

— Здравствуй, Мариночка. Библиотека поживает хорошо, правда книги плесневеют, да и читателей лет как десять нет.

— Ты всё также скармливаешь книжки нашим автоматам? — прищурив глаз, улыбнулась проводница. — Тут всё и за жизнь не перечитаешь, что уж говорить про трёхчасовой сон?

— Благодарю за твои старания, Мариночка, правда я уже научился передавать картинки сновидения в память вычислительной машины, как говорили в старину.

— Виктор, познакомься с Игорем Андреевичем, бывшим заведующим Ленинской библиотеки города Москвы. Обладатель очень специфичного умения — он умеет читать и перелистывать книги. Во сне. Расскажи, как ты хоть умудряешься делать это?

— Всё как ты учила, Мариночка, сердцем делаю. Для тебя сердце — ноги и голова, а для меня это ещё и руки. Вот и сижу здесь, истории перелистываю. На неделе закончу, пойду в библиотеку Эйзенштейна. Потом в госархивы зайду, исторического материала перечитаю.

Когда мы возвращались на пристань, я спросил у Марины:

— Может, им стоит помочь? Отрезвить их во сне, повести куда-нибудь?

— Я пробовала, но до поры до времени они просто не слышат. Здесь нами движут наши чувства и желания, и хорошо, если это желание исследовать. Но когда человек начинает переживать свою боль, как грампластинку, то и остановиться не сможет.

— Ты мне покажешь, где живёт Анастасия?

— Покажу, но только дай мне одно слово.

— Какое?

— Не обнадёживай её зря. Не рассказывай про наши сновидения — ей это не поможет. Им нужно помогать постепенно. Я сама приведу тебя к ней.

— Ты хочешь этого?

— Да, я хочу, чтобы мы все очнулись и летали здесь вместе. Пусть и поодиночке, но желали и научились летать.

— А тебе не страшно? Ведь нам врачи отпускают не так много времени.

— Мне не страшно. Когда понимаешь, что творится здесь — остаётся только печаль и желание что-то исправить. А смерть — она смерть. Никуда она от меня не уйдёт. И придёт к нам с тобой в своё время. Только до этого времени я хочу успеть сделать всё то, что только возможно.

Как и договорились, Марина потащила на следующий день в общую амбулаторию, где находились неврологические больные. С разрешения Виталия Евграфовича и начальника отделения Сергея Семёновича Веселового (теперь понятно, откуда у Марины столько данных) нам дали допуск в отделение.

— Так ты общаешься с ней? Тебе разрешают заходить к ней, как к гостю?

— Да, я общаюсь с ней больше года. Человечек она довольно спокойный, но не любит напористость. Потому старайся не смущать её.

— А Сергей Семёнович — твой отец?

— Нет, он мой старший брат.

Мы зашли в амбулаторный бокс, постояли под дезинфектором и прошли в приёмный покой. Марина подошла к регистратуре:

— Будьте любезны, проведите к Рыбниковой Анастасии Васильевне.

Медсестра сверила данные с «помощника» и повела нас в конец коридора.

В маленьком помещении два на три находились односпальная кровать, умывальник, вход в санузел и шкаф. На диване сидела девушка — на вид подросток, но на лице проглядывались глубокие морщины. При виде Марины она оживилась:

— Здравствуй, дорогая! Я соскучилась давно!

— Привет тебе. Как живётся-то здесь?

— Хорошо, только людей не хватает. Соскучилась по «седьмому», как там ребята поживают?

— Они теперь на «Евклиде» и у нас в экипаже находятся?

— А что с платформой-то случилось?

— Пираты разграбили. Успели вовремя. Если бы не этот парнишка, — кивок головой в мою сторону, — заметил пропажу корабля и подал сигнал на перекличке.

Я раскраснелся. Анастасия посмотрела в мою сторону с явным интересом.

— А вас как, молодой человек, зовут?

— Виктором изволят, — еле пролепетал я.

— Что же, благодарю вас за помощь моим дорогим друзьям и близким! Вы сильно обрадовали меня. Я буду рада увидеться с вами! — ехидно отчеканила своим высоким голоском.

Я уже стоял бледный и в крапинку. Отпросился выйти ненадолго в коридор. Отдышался. И только теперь обратил внимание на окружение амбулатория: здесь палаты были сугубо индивидуальными. Общее помещение состояло из маленькой территории и нескольких кабинетов, где пациенты могли уединяться и заниматься своими делами. Каждая палата имела выход в общий коридор, диагностические и операционные помещения.

Позади проявилась Марина:

— Заходи, не бойся ты так. Она просто шутила.

— Да я не испугался. Но смутила она меня изрядно.

— Это её обратное лицо. Она старается выглядеть весёлой, хотя боль подтачивает её тело изнутри. Постарайся принять её маленькую особенность даже учитывая то, что ты увидел во сне.

— Хорошо, я очнусь немножко, чтобы не так сильно на неё реагировать.

Когда я вернулся в палату, девушки спокойным голосом обсуждали выступление в Зале Собраний:

— Знаешь, мне первая баллада понравилась больше.

— Не скажи, Виктор после второй меня еле в амбулаторию принёс! Иранский гимн оказался даже сильнее Байкальской Бури, которую мы записывали.

— Так вы дважды на Волну попались?

— Чуть не попались. А потом часть флота застряла возле Хабаровска, и мы захватили с собой местных жителей. А потом наши связисты чуть систему не спалили! — рассмеялась она.

— И как им это удалось?

— Они старую железяку нашли и к линиям связи подключили. Какой шум на корабле стоял!..

Обе рассмеялись. Настя повернулась ко мне:

— Садись и будь спокоен. Здесь тебе рады, — одарила она меня лучезарной улыбкой.

Я внутренне расслабился. Она разговорила меня. Я даже рассказал о своём пробуждении.

Когда мы вышли из палаты, Марина сказала мне:

— Ты ей понравился, но будь осторожен с ней. Девушка она ранимая, чёрный юмор не понимает в принципе. Но человек терпеливый и мягкий.