Следующий час я был занят переводом. По мере приближения вечера приступы Фелиппе стали более частыми. Самый долгий из них либо должен был стать кризисом, либо определить другой возможный исход.

Когда мне было лет восемь, старик маггл, который навещал в больнице внука, лежавшего со мной в одной палате, рассказал мне, что мы проживаем не одну жизнь, а несколько. И если мы много грешили в прошлой, то в этой нас будут преследовать многочисленные несчастья или у нас будет много обязанностей. Наверное, я очень много грешил. Иначе как объяснить тот факт, что не любя людей и имея достаточно малое желание с ними общаться, я все время оказывался в обстоятельствах, в которых мне приходилось заботиться о ком-либо.

Письмо оказалось довольно занятным. Я не смог найти аналог только к слову drevlyanka, хотя мне и казалось, что я где-то уже слышал его. Закончив с переводом, я перечитал строки про ментальную магию. Потом пересказал их вслух. Фелиппе, который только что перенес приступ, слабо пошевелился.

Плохо, - сказал он.

Плохо, потому что этот человек – ота? – спросил я.

Плохо, что ты так наловчился переводить, - ответил он. – Тогда тебе не придется бывать здесь часто.

Мерлин мой, он, что, пытался еще и кокетничать? Я проигнорировал намек, и он посерьезнел.

Ты думаешь, что он – ота?

Я перечитал письмо еще раз:

– Похоже на то.

Фелиппе кивнул и попытался подняться:

– Иначе бы она прислала письмо позже, или отдала мне книгу завтра. Я должен был навестить ее завтра.

Ты веришь в совпадения?

Я верю в то, что иногда кто-то на небесах начинает играть на нашей стороне.

На этом его накрыл приступ, сильнейший за все время моего пребывания здесь. Частичек черной пыли в рвоте на этот раз почти не было, и я гадал, было ли это хорошим признаком или нет. Впрочем, следующие приступы должны были показать.

Спать он уже не мог от боли. Обезболивающее из-за приема противоядия ему не полагалось, и Фелиппе попросил меня посадить его, отслеживая глазами мои манипуляции с книгой.

Устроив его, я взялся переводить вторую страницу, и минут через десять вдруг обнаружил, что довольно большого количества листов в книге не хватает. Мне не нужно было даже лезть в словарь, чтобы вычислить, что было в них.

Значит, единственный способ – это провести ритуал с магией стихий, - холодно сказал я.

Фелиппе не ответил.

И книга наверняка сохранилась в единственном экземпляре, не так ли? Этот тип пергамента применялся, когда делалось не больше трех копий.

Прости, - он попытался не встретиться со мной взглядом, и в конце концов решил эту маленькую проблему, прикрыв глаза.

Кажется, я зря обвинял испанцев в доверчивости… Впрочем, умным его поступок трудно было назвать. Не говоря уже о том, что он действительно оставлял нам шанс настолько мизерный.

На что ты рассчитывал?! Существует заклинание, которое восстанавливает содержание книги.

Я обработал ее. Ты не сможешь его произнести, - прохрипел он.

Злость захлестнула меня.

Решил подстраховаться, значит?!! – выдохнул я с отвращением. – Вообразил, что я сейчас же брошусь убивать младенцев или что еще там нужно для этих ритуалов?

Его упрямое выражение лица привело меня в бешенство. Я вцепился ему в плечи, приподнял его и как следует тряхнул. Он осел обратно, словно куль с мукой, который стоял в углу нашей кухни в Тупике Прядильщиков.

Большинство приятелей Джейн так бы и сделали, - тихо сказал он. – А ты – Пожиратель смерти.

Это меня несколько охладило. В конце концов, он ничем не был мне обязан. Вот значит, что произошло между моими визитами. Он был так занят в среду – собирал информацию обо мне. Впрочем, с его связями наверняка и собирать-то не пришлось…

Бывший, - уточнил я холодно.

Северус, в моей семье, как и на моей работе, даже бывших Пожирателей не слишком жалуют.

Я отвернулся и прошел по комнате. Провел руками по грубому камню камина.

Прости, - повторил он и облизал потрескавшиеся губы. – Я пойму, если ты уйдешь сейчас.

Придурок! Я надеюсь, что до тебя когда-нибудь дойдет, что в своем стремлении, несомненно, очень благородном, помешать бывшему Пожирателю, ты лишил меня ценной информации, которая могла бы помочь тысячам людей, - сказал я, возвращаясь в кресло. В конце концов, у меня было здесь дело. А к неблагодарности я, кажется, привык еще в младенчестве. Кроме того, этого болвана следовало долечить.

Новый приступ не замедлил себя ждать. На этот раз мальчишка искусал себе в кровь все губы.

Прости, - услышал я вновь, возвращаясь к столу за очередной порцией противоядия. – Северус, это было не из-за тебя.

Мне нет дела до того, что вы думаете обо мне, синьор Арьяла, - сказал я, не поворачиваясь.

Это не из-за тебя, - упрямо повторил он. – Скорее из-за себя… Просто если секс, то какой-нибудь мерзавец… Это еще с приюта…

Я вздрогнул. Ему не было необходимости досказывать остальное, но он продолжил.

Мне было тринадцать, когда отец умер. Крестный был в тюрьме. И они забрали меня к магглам на целый год. Пока баронесса не отыскала меня…

Я обернулся. Фелиппе, казалось, меня не видел.

Иногда они приходили втроем… Двое держали, а третий… Иногда четверо, и сразу двое… А я не мог. Ни капли магии… Как будто ее и не было.

Я сел рядом и сжал его руку. Увы, мне было слишком хорошо известно, что происходит с магией, когда человека парализует от страха. В тех двух случаях с Поттером я именно потому ничего не мог противопоставить зарвавшимся уродам, потому что не смог проконтролировать страх и потерял всю свою силу.

Вначале я думал, что смогу, но было все хуже и хуже… И я думал, в конце концов, я сам виноват, что отца убили… Если бы он не защищал меня… Я сам виноват…

Он бормотал все глуше и глуше. Потом опять стал рассказывать мне об отце.

Потом резко оборвал сам себя и попытался обхватить меня, но его руки от слабости соскользнули вниз, и он почти упал на пол. Тотчас же начался новый приступ. Слава Мерлину, последний, потому что противоядия оставалось ровно на одну порцию.

На этот раз его тело непрерывно сотрясало около часа, и я несколько раз накрывал его собой, как совсем недавно - Альбуса. Потом спустился в подвал и, пошарив в ингредиентах, сварил зелье, очищающее кровь, и бальзам для горла.

Когда я закончил сцеживать черную кровь, наконец, напоил его и дал ему обезболивающее, ходики на стене пробили семь вечера. Через два часа должно было начаться дежурство Минервы, и это означало, что мне пора возвращаться в Хогвартс.

Фелиппе лежал на спине с закрытыми глазами и руками, сложенными на груди поверх простыни, и вид у него был такой отрешенный, что он казался скорее покойником, который только что отмучился, нежели выздоравливающим. Я вынул палочку, наложил согревающие чары и снял отталкивающие. Потом убрал волосы с его потного лба, нащупывая температуру. Все было в порядке, хотя я и чувствовал себя выжатым. Впрочем, на этот случай у меня в кармане мантии имелось бодрящее.

Когда я допивал его, Фелиппе поймал мою руку:

В следующий раз я сварю тебе кофе. Я варю лучший кофе на свете.

Да ну?!

И еще у меня есть для тебя кое-что… подарок.

Возможно, бодрящее он учуял по запаху, так как глаз так и не открыл. На бледное лицо потихоньку возвращался румянец. Я высвободил свою руку и провел пальцем по искусанным губам Фелиппе. Затем достал палочку и только собирался произнести заживляющее, как он вновь заговорил.

Поцелуй меня!

Что?!

Ты ведь остался, - пробормотал он. – Поцелуй меня, пожалуйста.

Слова замерли у меня в горле. Он, что, вправду думал, что я остался только потому, что хочу его?