Что ж, сейчас действительно будет весело! Вскидываю палочку едва ли не наугад. Смит уже почти успел отвязать письмо, но заклинание хлыста бьет его по рукам, и он роняет сову обратно на ступеньки, вскрикивая от боли.

Северус! – в ужасе восклицает Минерва и кидается к Смиту.

Призываю сову, делаю два шага по лестнице вверх и оборачиваюсь:

Смит, двадцать баллов с Хаффлпаффа за попытку шпионить за преподавателем. Финч-Флетчли, двадцать баллов с Хаффлпаффа за неуважение к преподавателю. Стеббинс, двадцать баллов с Хаффлпаффа за неуважение к преподавателю. Саммерс, двадцать баллов с Хаффлпаффа за неуважение к преподавателю. Турпин, двадцать баллов с Рейвенкло за неуважение к преподавателю. Томас, двадцать баллов с Гриффиндора за неуважение к преподавателю. Ротенберг, двадцать баллов с Рейвенкло за неуважение к преподавателю. Стоун, двадцать баллов с Рейвенкло за неуважение к преподавателю. Перкинс, двадцать баллов с Гриффиндора за неуважение к преподавателю.

Это далеко не все, но перевожу взгляд на следующую кучку ротозеев и натыкаюсь на Брокльхерст. Макмиллан держит ее за руку, и у нее ужасно перепуганное лицо. Надо бы продолжить триумфальную речь, но я вдруг чувствую невероятную усталость. Поэтому просто поворачиваюсь и ухожу.

Минерва, поддерживающая Смита, кидает на меня взгляд, не обещающий ничего хорошего, но мне все равно.

В учительской, как и полагается тому быть, пусто. Тяжело дыша, я кладу окаменевшую сову на стол, падаю в кресло и только тогда замечаю боль, которая терзает мою голову и шею железными крючьями. Отвожу волосы от лица и вдруг понимаю, что мои руки в крови. Я убил сову Фелиппе. Великолепно.

Переворачиваю ее, но нет – она все так же таращит глаза, и на ней, кроме тех мест, где я касаюсь ее пальцами, ни пятнышка. В этот момент до меня доходит, что кровь течет из меня, и в ту же секунду дверь распахивается и в учительскую входит Альбус. И застывает на пороге. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга. Должно быть, Минерва уже что-то наговорила ему, но сейчас строгое выражение сползает с его лица, сменяясь озабоченным.

Северус, мальчик мой, - выдыхает.

Ох, неужели, вновь демонстрация нежных чувств?!

Я прекрасно справлюсь, Альбус, - заверяю сквозь зубы.

Бесспорно, ты это сделаешь, Северус, однако позволь мне помочь, - непререкаемым тоном отвечает он, подходит ко мне, вскидывает палочку и начинает колдовать. Боль утихает, а вместе с ней уходит и ярость, отхлынывает разом.

Я вдруг обнаруживаю пальцы Альбуса на своих висках. Он отводит мои волосы назад так нежно, что комок подступает к горлу.

Достаточно, - бормочу я, пытаясь оттолкнуть его.

Он отступает на шаг и несколько раз произносит очищающее заклинание.

Потом вдруг усмехается.

Мне никогда не достаточно, Северус, - говорит горько. Наклоняется и, прежде чем я могу помешать этому, нежно целует меня в лоб, а затем в губы. – Вернешься в замок, зайди ко мне, - добавляет и уходит.

Я оторопело смотрю на место, где он только что стоял. Как же мне без его выкрутасов хорошо жилось…

Филиус, против обыкновения, оказывается в доступе, и все дело улаживается в полминуты. Возвращаюсь к креслу, глядя на несчастную сову, потом откидываюсь на спинку и прикрываю глаза. Феерия. Ищу дом для нынешнего любовника, сова одного бывшего клюет меня, а второй бывший меня целует. Я, однако, популярен…

Разворачиваю записку. «Приходи в восемь». Сегодня? Только этого еще не хватало! Мысль о том, чтобы идти куда-то дальше подземелий, приводит в ужас. Однако – это ведь Фелиппе написал, и меньше недели до ритуала, это наверняка срочно, и уж как минимум не просто так. Так что выпить бодрящего (представив гримасу Хенрика), и вперед. Для начала к Хагриду.

Как минимум убедиться, что у совы ничего не сломано.

И узнать, что с ней вообще. В жизни не видел, чтобы почтовая птица так на кого-то набрасывалась. Несколько раз клюнуть, чтобы заполучить печенье – да. Но то похоже скорее на щипки, а не на желание кого-то растерзать. Или?..

«Вернешься в замок, зайди ко мне», - сказал Альбус. Что он имел в виду? Откуда он узнал, что мне придется уйти?!

Достаю записку. Кругловатые буквы. Почерк вроде бы Фелиппе, но... сравнить сейчас не с чем. Книга по ритуалу, в которой были его заметки, у Анабеллы. А если кто-то зачаровал сову Фелиппе, чтобы та отнесла чужое письмо? Не кто-то, а один конкретный маг, и, разумеется, Альбус знает об этом и пытается мне подсказать…

Пытаюсь проверить птицу на чары, но, признаюсь, я вовсе не силен в том, что связано с магическими животными. И не припомню, чтобы на уходе преподавали болезни сов…

Что ж, Хагрид неизбежен. Бреду к хижине, холодно и страх – а если что-то с Фелиппе, сжимает живот в тугой болезненный узел. Если он получил доступ к моим мыслям, то проще всего вывести из строя одного из участников ритуала. И кто, как не Фелиппе, наименее защищен?

Но Хагрид, выслушав историю про лестницу,только сокрушенно качает головой. Кладет птицу на стол, я отступаю и, наведя палочку, отменяю заклинание. Ожидаю новой атаки, но ничего не происходит. Сова чуть-чуть шевелится, потом дергает крылом и вдруг издает резкий звук, похожий на плач. Хагрид гладит ее по голове.

Не жиличка она, Северус, - расстроенно говорит он. - Бешенство у нее, бедняжки.

Бешенство? А есть ли вероятность, что так могли сработать наложенные на нее чары?

Нету тут никаких чар, - вздыхает Хагрид. – Помирает она. Может, мышку бешеную съела али кролика.

И все-таки не могу удержаться. Ноги сами несут обратно в замок, в библиотеку, тем более времени еще только шестой час. Через сорок минут я знаю о почтовых совах почти все, в том числе, что если бы были какие-то чары, я бы определил их с ходу. И все же на сердце неспокойно. Потому решаю отправиться прямо сейчас. На всякий случай заглядываю еще раз к Филиусу и прошу его сделать мне портключ до земель Хогвартса. Мне еще не приходилось быть ему обязанным столь часто, и я упорно напоминаю себе, что это для общего, и в том числе его же собственного, блага. Потом он пакует меня в чары невидимости, и спустя двадцать минут я оказываюсь на косогоре у дома Фелиппе.

Аппарировать не рискую и поднимаюсь, сжимая портключ в руке, готовый стартовать в любую секунду. Репьи от мантии, конечно, при таком раскладе отцеплять некогда. На середине косогора натыкаюсь на сигнальные чары, принимаюсь их распутывать и через пять минут понимаю, что это надолго, а еще, что чары завязаны на Фелиппе. Значит, как бы то ни было, он жив. Продолжая сжимать портключ, поднимаюсь дальше и, не обнаружив больше ничего, выхожу к дому. В предзакатных лучах он выглядит вполне мирно. Света в окнах нет, но когда я подхожу к крыльцу, дверь распахивается. Фелиппе, босоногий, в рубахе с расстегнутым воротником и с пятнами на щеках выскакивает наружу. В руках у него палочка, и вначале, никого не увидев, он настороженно оглядывается, а потом быстро-быстро чертит в воздухе незнакомые мне заклинания.

Рисковать не стоит.

Фелиппе! – забываю о том, что невидим.

Северус? – на его лице проступают сначала растерянность, потом радость и понимание, а в следующий миг – досада.

Нет, не может быть, чтобы это был не он. Кто-то под оборотным уже встал бы в боевую стойку. Если только…

Делаю шаг к крыльцу, проверяю его на Империус (насколько могу при таких обстоятельствах, конечно) и снимаю маскировку.

Ты рано, - говорит он, пристально вглядываясь в меня и убирая палочку.

Всего лишь на полчаса раньше, - замечаю я.

Да, но…

Ох, ну я и идиот! Он бос и полураздет. Конечно же…Он молод и красив, и с какой стати ему быть монахом? Тем более что он наверняка нашел себе кого-то поприятнее меня. И, скорее всего, потому и отшил.

Ты занят, - не следовало бы так делать, но не могу сдержать усмешки. – Я подожду.