Уже ночью ко мне зашли горничная Инес и два охранника. Амина привела меня в порядок, убрала синяки и порезы, оставшиеся от перстней Инес, заставила… - Мартина резко вскинула голову, - подчиняться ей. Ко мне впервые применили Круцио, и я… не смогла терпеть. После того, как я оделась, пришлось спуститься вниз. Внизу, в холле была привычная оргия, а у одной из колонн, в стороне от всех, стоял Паоло ди Точчи. Меня бросили ему в ноги. Он коротко поклонился Инес, затем один из его охранников схватил меня за… схватил меня и поволок в сад, откуда герцог аппарировал меня к себе в дом. Не сказав ни слова, он трансфигурировал мою одежду в приличную мантию, а после принялся снимать следящие чары. Утром мы были уже у ворот вашего дома.

Поскольку обет должен был убить меня при попытке побега, герцог предложил использовать это для того, чтобы прикрыть меня от Инес. Он собирался сказать ей, что я обезоружила его и, попытавшись аппарировать, расщепилась и умерла еще до того, как он оказался около меня. И что в ярости от моего поступка он испепелил мой труп на месте, не оставив никаких следов. Его люди, разумеется, готовы были это подтвердить. Позже он прислал мне записку, что все так и случилось, что Инес подозревает о том, что мы ее надули, но, поскольку доказательств у нее нет, все останется так, как есть.

Как вы знаете, баронесса приняла меня благосклонно. Хуан Антонио, хотя почти и не помнил меня, обрадовался появлению землячки, и мы снова подружились. Я была счастлива, что я в безопасности, что весь этот кошмар миновал и что я снова могу заниматься любимым делом. Все это выглядело так, как будто… как будто Бог наградил меня за годы страданий. И я расслабилась и снова позволила себе к чему-то привыкнуть, привыкнуть к вашей семье. Все отнеслись ко мне поначалу настороженно, но мало-помалу свыкались со мной и становились добрее.

Она замолчала. Последовала долгая пауза. Мартина, казалось, ушла в свои мысли.

Что же случилось такого, что все это надо было изменить? – спросила наконец Эухения, которой надоело молчать. – Наша семья, кажется, ничем не дала повода для такого обращения с нами.

Мартина усмехнулась:

Случились вы, сеньорита Эухения. Вы впали в кому, сеньора баронесса с ума сходила из-за вас, а Хуан Антонио сказал, что у нее слабое сердце и что он боится, что она всего этого не переживет.

Неужели ты думала, что тебя бы выгнали отсюда?! После всего, что тебе угрожало?

Дочь пожирателя-то? С каким удовольствием меня бы выкинул владелец этого дома, стоило только сеньоре баронессе умереть.

Грегори знал? – удивилась Эухения.

Есть ли что-то, чего он не знает? Меня уже предупредили о всяких пожирательских штучках. Что мне оставалось делать? – горячо возразила Мартина. - Отправляться куда-то умирать? Я не могу взять денег даже из своего банка в Париже, потому что знаю, что если я появлюсь там, об этом будет знать Инес. Вот я и решилась…

Маме ты клятву не давала? – поинтересовалась Полина Инесса.

Давала, стандартную, на непричинение вреда, неподнятие палочки, поэтому она и держала меня в доме так свободно. Только про привороты в ней ни слова нет...

Но ведь приворотные – это тоже вред! Разрушается личность человека… - воскликнула Эухения.

Мартина кивнула:

В тех записках в монастыре было много интересного… У клятв есть один общий принцип действия, о котором мало кто догадывается. Они связываются не с магией волшебника напрямую. Связка выглядит иначе – волшебство - сознание мага – и только потом магия.

То есть клятва внедряется в сознание? – уточнила Полина Инесса.

Именно так. Не внешнее воздействие потом убивает волшебника, а сам волшебник направляет свою магию против себя, потому что чувствует, что совершил нечто недопустимое, из-за чего должен теперь заболеть или умереть. Внешних воздействий при этом не существует.

То есть… ты разорвала эту связь? Но как? – ахнула Эухения Виктория.

Попросту убедила себя, что вред в любом случае является благом, - пожала плечами Мартина. – Использовала то, что называют принципом Мезерали.

Вечером, когда Эухения в одиночестве перечитывала свои записки из книги Джафара, в комнату пришла баронесса.

Ничего нового в твоем лечении? – подметая пол подолом роскошного платья, спросила она.

Угу, - отозвалась Эухения.

Баронесса прошла по комнате несколько раз от двери до окна и назад, прежде чем остановилась.

Я должна принести тебе свои извинения. Это было… некрасиво.

В этом вся мать, подумала Эухения. Все для нее упирается в понятие красоты. Она не ответила, попросту не зная, что сказать.

Я лишь хочу, чтобы ты понимала, почему я не старалась вызвать скандал. То, что Ромулу после скандала договорился с Мартиной, – чистая случайность. Мирными переговорами всегда можно добиться большего, чем войной.

Эухения опустила руку и принялась вырисовывать на покрывале круги. Баронесса присела на постель.

Извини, - сказала она. – Я должна была в любом случае помнить, что ты моя дочь.

Она протянула руки. Эухения со вздохом наклонилась, чтобы оказаться в объятии матери, положила голову ей на плечо.

Только в следующий раз подумай о том, что тебе не надо решать это одной, ладно? – прошептала баронесса. - Это счастье, что ты не должна решать это одна.

Эухения только еще раз вздохнула.

Между прочим, - сказала она, отстраняясь и глядя матери в глаза, - что там за история с отцом Мартины? Что за дружба такая с Пожирателем смерти?

Баронесса только усмехнулась:

Мы действительно были помолвлены. Но об этом ты меня спрашивать не будешь, Эухения Виктория. Об этом я расскажу сама… когда-нибудь.

Следующим вечером Эухения Виктория сидела в кресле в любимой лаборатории, пила чай и краем глаза следила за отворотным для Хуана Антонио, кипевшем в небольшом котле на краю рабочего стола. На полке у самого окна стоял кубок с другим дымящимся варевом.

Эухения наслаждалась тишиной и запахами, вычисляя по ним зелья, которые ее брат сварил за минувшую неделю, а также размышляя о том, сколько еще всего утаила от них Мартина и насколько убеждения волшебника могут повлиять на приготовление зелий при соблюдении точной рецептуры.

Внезапно раздался стук, затем дверь тут же распахнулась, и на пороге показался растрепанный Ромулу:

Мама сказала, ты звала меня?

Как твоя магия? – спросила Эухения. – Ты уже можешь аппарировать?

Только на небольшие расстояния, - вздохнул он. – Палочка все еще очень редко меня слушается. Я по-прежнему пользуюсь портключом. Так что?

Эухения кивнула в сторону кубка.

Это твое отворотное, - сказала она. – Пока слабенькое. Проверим – может, сработает. Если нет, я сварю посильней. А если и тогда нет, тебе, возможно, придется найти своего маггла и достать его крови.

Ааа, - Ромулу слегка побледнел, потом взял в руки кубок и поставил его на край стола. – Вот эта желтая гадость – отворотное? – зачем-то уточнил он.

Ну да.

А как?

Господи, просто выпей и все. Ты практически сразу почувствуешь, есть у тебя привязанность к твоему магглу или нет.

Ага.

Ромулу дотронулся пальцами до кубка, потом посмотрел в окно, за которым, ввиду наступившей темноты, ничего не было видно.

Хен, я… - сказал он и замолчал.

Господи, да что с тобой? – спросила она раздраженно. – Что еще случилось? Что-то сегодня произошло? Или ты перестал доверять мне, потому что что-то наговорила Мартина.

Мартина? Нет, она тут ни при чем. То есть, конечно, при чем. Как и ты… Когда ты рассказала про Деметрио, я тут подумал и…

Что? Что ты подумал?

Ромулу вздохнул и на секунду прикрыл глаза.

Что я, наверное, тоже не смогу так. Вернее, смогу. Но я больше не хочу. Я… тоже хочу это испытывать. Это все.