О ком шла речь? Возможность задать вопрос не представилась, ибо дверь снова отворилась. Перед взорами молчаливых присутствующих предстала весьма неожиданная личность, принудившая дочь Лукаса почти вскрикнуть от удивления. Она не виделась с новоприбывшим родным братом около пяти лет. После большого количество ссор возникало обоюдное нежелание продолжать общаться. Но сейчас он здесь. Стоит, прожигает ее глубокими голубыми глазами, не выражающими ничего. Мучительное ожидание какого-либо ответа, пусть самого неподходящего или неуместного.
Темно-коричневые коротко остриженные волосы, легкая щетина по всему правильному лицу с выделяющимися ямочками над верхней губой. При одном только взгляде череда воспоминаний проносилась в голове. Она впервые поймала себя на мысли, что их тесная связь, некогда разрушенная под давлением кровопролитной войны, восстанавливается. Разногласия, детские обиды, взаимная неприязнь – все это отошло на второй план. Показалось таким никчемным в сравнении с трагедией, что перевернула весь ее мир с ног на голову. Именно в такие моменты невольно вспоминаешь о давно забытых семейных узах. Узах крови.
– Мейсон…– больше не нужно было никаких слов. Он просто сделал несколько шагов вперед, заключив сестру в крепкие объятия. Нужно было больше пяти лет, чтобы все-таки осознать, что семья – превыше всего. Как приятно после всего пережитого ощутить на спине крепкие братские руки, как в детстве. Услышать знакомые слова утешения, не перетерпевшие изменений. Ностальгия успокаивала.
Падальщик не смел мешать. Очевидно, несдержанность, проявленная им во время разговора с ненавистным преступником, разочаровала правительницу. Так или иначе, а выяснить происходящее можно у кого-нибудь другого, если отыскать одного из членов королевской гвардии или самого короля. Конечно, второй вариант гораздо лучше, но местонахождение Майкла до сих пор оставалось неизвестным. Ланнистер мог находиться где угодно, даже запереться в одной из остроконечных башен дворца, не желая с кем-либо разговаривать. Как бы там ни было, а сидеть на месте в неведении представлялось ужаснейшим занятием, какое только возможно было придумать.
Грейджой плотно закрыл за собой дверь в покои и направился в сторону тронного зала, где, по счастливой случайности, вновь натолкнулся на своего главного недруга. Билл стоял, облокотившись о каменную стену одной из колонн, коими изобиловало важнейшее во всем замке помещение. Поразительная вещь: взгляд Разбойника был почти осязаем. Каждый находящийся с ним рядом чувствовал его на себе постоянно – внимательный, цепкий, подмечающий каждую деталь. Так было и сейчас, несмотря на то, что тот просто стоял, подогнув одну ногу. Кракена это злило. Непонятно, почему, но он чувствовал себя подавленным около этого человека, словно какая-то сильная аура распространялась от худощавой, на вид невзрачной фигуры.
– Так какого черта ты вытворял в покоях ее величества? – почти рявкнул пират, не желая наигранно улыбаться мерзавцу, что неустанно продолжал терроризировать богатых горожан. Очередной псевдосвященник с претензиями на собственные идеи. – Не говори мне, что пришел навестить старую подругу. У тебя нет друзей.
– Я чувствую себя оскорбленным, Рагни. Но на самом деле ты прав. Я – любовник ее величества, навещаю ее преимущественно по четвергам. Да, кстати, Клаус – мой сын. Насчет остальных не знаю, но Клаус точно. С его помощью я рассчитывал занять престол после скоропостижной кончины Ланнистера, а затем, возможно, издать указ, разрешающий разбойничество во всех городах Беленора. Ты же понимаешь, что теперь мне придется убить тебя или предложить присоединиться к столь забавному и многообещающему историческому инциденту.
Причудливый голос с легкой хрипотцой по мере всей тирады становился менее серьезным и более насмешливым. Билл продолжал играть свою роль. Старый шут. Грейджой как никогда был близок к тому, чтобы раскроить невинному череп. Он сдерживался только из-за старшего Ланнистера, которого почему-то всегда забавляли все эти напыщенные речи предводителя шайки. Нельзя было отрицать природное обаяние, сквозившее буквально в каждом движении Разбойника, однако они не производили должного впечатления на старого рыцаря. У Падальщика не было ни времени, ни желания выслушивать подобное бахвальство от ничтожества, ничего из себя не представляющего. И это не пустое желание внезапно проявившегося тщеславия, а простое отвращение к такого рода выскочкам.
За свою жизнь он повидал таковых слишком много, чтобы получать удовольствие от общения, но этот, несомненно, отличался от всех остальных. Словесная перепалка могла бы продолжаться вечно, если бы не вышедший из-за угла Мейсон, чье покрасневшее лицо ярко свидетельствовало о клокотавшем внутри гневе. Он слишком долго позволял себе ненавидеть собственную сестру за непонятные обиды. Теперь внутри пробуждался доселе дремлющий защитник, возмущенный поведением зятя. Талли, по всей видимости, желал поговорить с правителем Беленора наедине, выяснить некоторые подробности трагедии и высказать свое личное мнение о его недостойных поступках в отношении супруги.
Лорд-командующий понял всю опасность данного предприятия и, к вящему неудовольствию, был вынужден сопровождать старого друга. Рыцарь ночи к тому моменту давно покинул тронный зал, предварительно наигранно откланявшись почти до пола, чем вывел ветерана войны из себя. Всю дорогу Рагнар лелеял план мести, но бормотание наследника Речной Мели сбивало все сладостные мысли. Они вышли на улицу, перешли через опущенный мост, осведомившись у первого попавшего слуги о месте нахождения монарха. Когда помощь потребовалась самому Кракену, то в округе не было ни одного желающего помочь.
Нервное состояние по-прежнему не отпускало мужчину. Он искренне не мог понять, что же случилось с городом, королевой и всеми остальными. Спрашивать у Мейсона, который явно знал гораздо больше, казалось не слишком удачной идеей. Резкие порывы гнева подтверждали эту теорию. Центральная площадь была переполнена разного рода людьми. От низших сословий до знатных вельмож на помпезных каретах. Все они торопились по своим делам, касающимся, в основном, реконструкции города. К счастью, оказаться в самом сердце толпы им не пришлось, поскольку путь двоих друзей пролегал через иную улицу, каким-то чудом сохранившую половину жилых домов.
Нужно было добраться до полуразрушенной церкви с гигантским крестом, возвышающимся над всеми улицами. Именно там находился сердобольный Майкл, контролирующий восстановление основной части фасада. Картина была бы поистине забавной, если бы не почерневшие хижины на заднем плане: король, символ власти, тащил на себе тяжелый каменный блок, не позволяя при этом никому даже приближаться к себе. Четверо королевских гвардейцев с развевающимися белыми плащами наблюдали за обстановкой, чтобы предотвратить любое нападение на венценосца.
Впрочем, простой народ даже в страшном сне не предполагал, что его величество снизойдет до работы с простыми смертными, настолько сама мысль об этом считалась абсурдной. На камне, как можно дальше от строительной пыли, сидел королевский десница Орсон. Весь его вид буквально кричал о нежелании находиться в подобном месте. Тем не менее, Ланнистер, судя по всему, решительно надеялся своим присутствием искупить все грехи разом. Глупый фарс. Темплтон, еще издалека приметивший двух старых товарищей, возликовал. Наконец-то он сможет поговорить с кем-то, кроме молчаливых стражников и трепещущих при одном только взгляде на него крестьян.
Он почти сразу же вскочил навстречу капитану гвардии и брату Эстер, протягивая вперед морщинистую ладонь. Шестьдесят пять лет все же превратили его в старика, нуждающегося в отдыхе больше, чем в бессмысленном нахождении на месте дома Божьего. Священники от скуки начинали приставать к советнику с вопросами о религии и прочей чуши, совершенно ему неинтересной. В таких ситуациях он обычно вежливо кивал, позволяя духовным пастырям разглагольствовать о Рае и Аде сколько душе заблагорассудиться. При этом важно было хотя бы раз в какое-то время с приложенной к сердцу рукой уверять, что он верит в Бога.
