Неловко получилось.
– Плохо выглядишь, малыш Хойт, – Клаус первым снес стену. В конце концов, обиды уже не в моде. Безудержный смех обоих старых друзей детства эхом разнесся по всей каморке с двумя постелями, стоявшими чуть ли не впритык. – Как служится у Волка?
– Лучше, чем могло быть, – парировал Тирелл, вспоминая о своих словах Вильгельму, придуманных второпях, лишь бы тот отстал. Весь мир думал, что он предатель, но все не было так просто. – Надо будет извиниться перед Оленем, а то я, кажется, перегнул палку с этой игрой.
Тупая боль пронзила затылок сразу же, как он попытался встать. Лев оказал ему помощь.
– Осторожнее, не потревожь моего соседа.
Рядом, буквально в паре шагов, лежал другой храбрец, получивший серьезное увечье в поединке со стражником. Волосы цвета воронова крыла падали на покрасневшее от пота лицо с разросшейся на подбородке щетиной. Между двух кроватей стоял еще один столик, на котором лекари держали подозрительные колбочки с мутноватыми жидкостями, использованные повязки и заранее приготовленный опиум. Оба бойца отказались находиться в шикарных опочивальнях, так как в них могли уместиться и отдохнуть с полсотни обожженных солдат. Благородный порыв. Все равно ничего уже не исправишь.
– Его отец приходит к нему каждую ночь. Единственный сын и наследник Донасьена. В той злополучной трехлетней войне с Таргариенами он потерял брата. Родившийся преемник заставил его вернуться к жизни и снова начать писать, – рассказывал Хойт с некой задумчивостью, хотя светлейший не интересовался. – Я потерял его, Клаус. Я потерял его.
– Мы вернем то, что принадлежит тебе, – пообещал Ланнистер, поднимая больного за протянутую вперед руку. Они нуждались в свежем воздухе и трезвом рассудке. Пусть физические раны не распространяются на душевные. – Знаешь, тебе придется у леди Ирины вымаливать извинения. Она верила в тебя до конца, а я угрожал казнить тебя и ее, если эта вера не оправдается.
Улыбка тронула губы юного просторца. Мысли о матери грели по ночам.
– Она сильная женщина. Дважды пережить плен у Голодного Волка и не сойти с ума – это в какой-то степени подвиг.
Они вышли на каменную стену, беседуя о событиях, произошедших в жизни каждого за пару месяцев. Новость о возвращении Севера порадовала южанина, а внезапный и непредвиденный союз с дорнийским принцем – огорчил. Их задушевная беседа могла длиться вечно. Опираясь на плечо товарища, сын Лэнса шагал с ним в ногу и веселил разными шутками и историями.
Спустившись во внутренний двор, соратники резко остановились неподалеку от ворот, в которые только что ворвался дикий наездник с оголенным клинком наперевес. За ним по пятам следовали постовые, неразборчиво что-то выкрикивая и предупреждая застывшего помазанника об опасности.
Вороной тяжеловоз остановился в нескольких прыжках от важных особ. Взмыленный, с высунутым от жары языком, конь облегченно вздохнул, стоило временному седоку наконец-то спешится. Окровавленный меч был воткнут в землю. Окруженный тремя латниками северянин лишь фыркнул от негодования, после чего запустил пальцы в седельную сумку и, ненадолго замешкавшись, извлек оттуда непропорциональной формы голову с открытым ртом и вываливающимися из орбит глазами. Шокированная публика наблюдала за тем, как молчаливый убийца швырнул часть тела Джагуара Мормонта к ногам пораженного командира.
– Прошу прощения, я одолжил у вас жеребца, – Венедикт поклонился оцепеневшему и заикающемуся Тиреллу, а затем взглянул на государя. На лице застыли красноватые узоры. – Я преследовал их до самого замка Пайперов. Меня принимали за союзника в свете луны. Потом я перехватил старого друга. Наш поединок закончился быстро. Не стану углубляться в подробности, но скажу, что он горько пожалел за жену Бузолика. А еще, Ваша милость, у нас большие проблемы.
Комментарий к От заката до рассвета
* Дубленые загривки - пехота.
========== Ад - это другие люди ==========
Hans Zimmer – Time
She Wants Revenge – Up In Flames
Королевская Гавань разрушена. Это мираж. Ее стены обвалились под напором стали, ее улицы превратились в пустырь, от домов, борделей и дворцов остался лишь пепел и воспоминания. Красная тюрьма уничтожена. Камень обагрился настоящей кровью. Сплошные руины, над которыми развевался изодранный стяг Ланнистеров. Ирония. И то, что стояло перед ним – процветающий город, окруженный зеленью и улыбками ликующих жителей – иллюзия. Солнечные лучи приветствовали идущих по дорогам странников. Переулки были переполнены резвящимися детьми, играющими в мяч. Рыцари учтиво кланялись знатным дамам, оказывая им знаки внимания.
Сумасшествие. Они мертвы. Его окружают смеющиеся мертвецы и возвращенные из тьмы друзья.
Багровый плащ волочился по мраморным плиткам тронного зала. Шаги гулким эхом разносились по огромному помещению, заполненному людьми. Чувство непонимания преобладало над любопытством. Он был облачен в расшитый золотом камзол с рычащим львом на груди. Достаточно непривычно. Праздничному одеянию он всегда предпочитал доспехи. Но выдуманный мир играл по своим правилам. Либо принять их и не задавать лишних вопросов, либо проснуться.
Иного логического обоснования творящемуся вокруг бреду просто нет. Ему и ранее снились кошмары, связанные с пророчеством. Но сейчас это события прошлого.
Как неестественно.
Вокруг одна бутафория с претензией на реальность. Корона слишком обременяла и даже раздражала. Неизвестно, откуда она взялась и кто водрузил ее на глупого мальчишку, неспособного спасти любимых. Престол стоял на том же месте, как и многочисленные колонны, поддерживающие всю конструкцию. Старая фреска могла держаться веками. Неужели он настолько сильно поглощен честолюбивым порывом заполучить власть?
Он не задумывался относительно своих дальнейший действий после победы над тем полоумным фанатиком. К тому же столица разгромлена, ее остатки не восстановить. Мало кто пережил кровавое побоище, устроенное двадцатью тысячами безжалостных волков. Мародеры доделали остальное: золото, серебро, мебель – все разграблено. Тем не менее город, благоухающий летними розами, продолжал существовать. Разум обычно предотвращал вмешательство извне. Проведя рукой по статуе Девы Марии с маленьким ребенком, неожиданно оказавшейся у одного из столбов, он засмотрелся.
Надежда не оправдалась. Камень рассыпался. Порождённый воображением мирок не выдерживал противостояния с действительностью. Впрочем, символ могущества не испарился. Увенчанный ореолом непобедимости, он, искривленный и изобилующий ощетинившимися клинками, стоял неподвижно. Ждал нового властелина. Кровь уже стекала по острейшим лезвиям, напоминая о минувшем.
Королевская кровь.
Красная линия шла от трона вплоть до самых ступенек. В конце она дополняла картину в самом центре зала, напоминающую о бесславном монархе, ознаменовавшем великие перемены и гибель для своего рода.
Другая линия неуклонно ползла к подножию ступеней – туда положили тела убитых младенцев. Все становилось на свои места. Яркий огонек загорелся в зеленых глазах и мгновенно погас, стоило массивным дверям распахнутся. На пороге стояла та, что не знала печали и горя. Та, что дала смысл в жизни. Она подбежала к застывшему лорду и прижалась к его груди. Сбитое дыхание и учащенное сердцебиение не беспокоили. Все почти закончилось. Галлюцинации исчезли – престол остался нетронутым. Разве кто-то захочет сидеть на нем? Убивать невинных? Казнить поданных?
Он наблюдал за тем, как единственная жертва вырывается из силков, ломая оковы. Все кончено.
Темно-коричневые волосы, щекотавшие кожу, источали приятный аромат забытого счастья. Безмятежная улыбка не покидала похорошевшего лица. Их нежный поцелуй длился целую вечность. В подобных эфемерных мирах это ничто.
Никлаус тосковал. Прогуливаясь по владениям царской династии, они вышли на главную площадь, еще не разваленную проклятыми безбожниками. Хижины остались прежними, таверны и рынки преуспевали. Богатые вельможи ездили в закрытых каретах, защищаясь от толп бедняков, проходящих мимо зевак и беспощадного солнца. Фигляры, певцы, сатирики, философы и артисты – жители собирались вокруг них и аплодировали.
