Она не стала противиться. Демонстрировать характер в данном случае – большой риск, если не сумасшествие. Одарив повстанца холодным осуждением, женщина спокойно, без резких движений, проследовала к приготовленному для выступления помосту. Обычно его использовали уличные скоморохи для очередных театральных постановок, но сегодня он превратиться в эшафот душевных терзаний ненасытного стервятника. В годы их совместно проведенной юности она и раньше замечала нездоровый блеск в сверкающих серебром глазах. Сейчас это чувство обострилось.

С каждой минутой в захваченную крепость прибывало все больше и больше отрядов под командованием ранее известных ей людей. Тут были северные лорды и бывшие вассалы дома Талли. Даже их преданность оказалась не вечной. Гэбриэль следил за передвижением войска с нескрываемым триумфом. Более двадцати тысяч хорошо вооруженных, обученных сражаться воинов. Настоящих безжалостных злодеев.

***

– Суть, друзья мои, в том, что жадность, лучшего слова я не нашел, – это хорошо. Жадность – это правильно. Жадность окупается. Жадность очищает и дает свободу. Это сама суть развивающегося духа. Жадность, в чем бы она не проявлялась: в поисках славы, в стремлении разбогатеть, в любви, – при этих словах он с трогательной иронией подмигнул стоявшей неподалеку Ирине. – Всегда способствовала развитию человечества и именно она, я в этом убежден, поможет нам восстановить нарушенный баланс. Когда-то давно один человек сказал мне: «Гэбриэль, посмотри на своего брата и почувствуй разницу». Я смотрел на него с долю секунды, а потом вопрошающе взглянул на отца. Да, именно он сказал мне эти слова и я запомнил их на всю жизнь. Потому что они сыграли не последнюю роль во всей это истории. Дело в том, что мой великий братец, наследник всего Севера, едва не сильнейший воин всего королевства, остатки своей никчемной жизни прожил в убогом донжоне, будучи больным и жалким стариком. Но при этом он испытывал ко мне презрение, как и дорогой папочка. И все было очень просто. Когда твоя семья говорит, что ты не более, чем бесполезный мерзавец, то, думаю, лучшее, что можно сделать, так это доказать, как они правы, верно? Только перед этим я хочу задать один единственный вопрос: где они все теперь? Ответ будет столь же простым, сколь нелепым, – мертвы. Они все гниют в сырой земле. А знаете, почему? У них не было той самой жадности к жизни, к борьбе за последние проблески. Потому что в итоге победил не рассудительный, не благородный, не сильный, а, мать его, хитрый. Так возьмите это поведение себе за основу, ибо в нем суть успеха. Прислушивайтесь к советам лидеров и делайте лучше. Изучайте слабости тех, кто стоит выше вас и убирайте их со своего пути. Не бойтесь бросать вызов! Великие созидатели не должны оставаться в тени. Власть должна быть оспорена!

Душераздирающий рев толпы ознаменовал начало эпохи Жестоко Волка. Торжество, предвкушение долгожданной мести, безграничное ликование – все эти чувства вихрем пронеслись в израненной душе Лжепророка. Тирада произвела настоящий фурор, вызвав всеобщее восхищение не только в рядах северян, но и дорнийцев. Они впервые ощутили неимоверный прилив сил. Рядом с таким оратором, злым гением, можно поработить города, воздвигнув алтарь собственному вожделению.

– А теперь, господа, пока ваш аппетит возрастает до размеров кафедрального собора, я хочу напомнить, что все мы здесь – всего лишь гости. Значит, нужно вести себя сообразно установленным правилам приличия. Поэтому я хочу представить вам ту, что будет неотступно следить за вашим поведением и докладывать мне обо всех мелочах, произошедших в ее доме. Леди Манвуди, не окажите ли мне честь? – вопрос принудил доселе молчавшую дочь Дагона встрепенуться всем телом. Неожиданно перед ней возникла широко раскрытая ладонь с приглашением взойти на помост. – Ну же, дорогая, они жаждут услышать речь проигравшего. Скажи пару ненавязчивых слов. Ради меня.

В последнем предложении отчетливо звучала скрытая под налетом вежливости угроза. Иного выбора нет. Позади стояла шеренга из равнодушных знаменосцев, в чьих плотно сжатых кулаках находились флаги с коронованным черепом и черным волком. Когда-то она мечтала о такой картине, однако сейчас это вызывало лишь оправданное отвращение. Глубокий вздох вырвался из тяжело вздымающейся груди наравне с протяжным стоном. Взгляд, брошенный на протянутую руку, выражал ненависть и осуждение. Она отринула какую-либо помощь и самостоятельно взобралась на высокий деревянный подиум. По всей видимости, он станет отправной точкой для ее помешательства. Какая ирония. Проявление несломленного характера вызывало усмешку на устах Гэбриэля, после чего он обошел заложницу и стал рядом.

Воцарившиеся молчание периодически нарушалось лошадиным ржанием где-то неподалеку. Народ с должным терпением ожидал предстоящую речь. Яркая палитра эмоций искажала лица гонителей: сочувствие и озлобленность, понимание и раздражение. Большая часть простонародья винила ее во всех грехах, остальные предпочитала не высказывать лояльности к бывшей госпоже; дорнийцы считали ее предательницей своего отчего дома, раз она осмелилась выйти за того, с кем они издавна враждовали, а северяне воспринимали ее как некий символ того, что даже Великий Лидер способен на жалкое подобие привязанности.

– С сегодняшнего дня Висячие Сады принадлежат лорду Старку, – продекламировала жена Лэнса, делая продолжительные паузы. Она старалась как можно отчётливее выговорить последнюю фразу, но бешеное сердцебиение не позволило напустить фальшивое спокойствие. Подгибающиеся колени выдавали истинное положение дел. Хватит! Она не собирается терпеть унижения и издевательства этого монстра. Просто уйдет в Твердыню и закроется в комнате. Они требовали почестей – они их получили.

– Нет-нет-нет-нет, что ты делаешь? Ты только начала, публика жаждет продолжения. Нельзя разочаровывать преданных слушателей, – Волк схватил ее за руку, чуть выше локтя, не причиняя особой боли. Но по мере того, как безудержный гнев нарастал, хватка становилась все невыносимее.

– Отпусти меня. Немедленно. – Предводитель моментально убрал ледяные пальцы от того места, где постепенно начал проявляться синеватый круг. Она всегда имела над ним какую-то магическую власть, всегда могла заставить подчиняться. Это невозможно, это противоестественно. Нельзя делать исключений.

Недовольный своим поведением, сын Тибальта сложил ладони в своеобразный домик, приставляя их к вискам. За ним зорко следили все потенциальные недоброжелатели и предатели. Если допустить послаблений, пойти на уступки, то он больше не будет лидером повстанцев. Его сместят довольно быстро и отберут священное право на месть. Сначала он должен закончить первоначальную миссию, а затем строить планы на будущее.

– Видимо, ты не совсем понимаешь суть происходящего. Позволь объяснить. Смотри вон туда, – с этими словами он аккуратно повернул ее голову в сторону маленького мальчика, каким тот был до недавних пор. Рик гордо возвышался над прочими, держа в руках тяжелый штандарт, – ты же читала Библию, верно? Помнишь, я даже когда-то хотел стать священником. Поправь меня, если ошибаюсь, но, кажется, это Исход, глава двадцатая, стихи пятый и шестой. “Ибо Я, Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов”, – она не могла более выносить прикосновений этого монстра, в результате чего стряхнула лежавшую на плече ладонь. – Ты только посмотри на него. Твоя точная копия, но вот глаза Лэнса. Поразительно. Он искренне верит в то, что представляет для меня какую-то ценность. Наивный юнец.

– Чего ты еще хочешь? Мне нужно стать на колени? – едко осведомилась леди Тирелл, ощущая на затылке обжигающее мужское дыхание. Он ходил вокруг нее, словно хищник, который ожидал выхода добычи из убежища.

– Боже упаси. Куда ты так торопишься? Это следующий этап наших отношений, – неподдельная улыбка появилась в уголках губ. Глаза заблестели в тот момент, как он подошел немного ближе и снова заключил ее в легкие объятия. – Для начала я хочу услышать душещипательный монолог. Не семь слов. Нечто более интригующие и захватывающие. С чувством. Давай, я верю в тебя!