Временами Джину одолевала грусть, когда она смотрела в эти пустые, заплывшие белой пленкой зеркала души. Бурые волосы обрамляли лицо сорокалетнего ветерана, едва достигая ушей. Гладко выбритый подбородок – за этим тщательно следили, выдавал в нем человека сильного, способного пережить и более страшные удары судьбы. Неподдельная улыбка проявилась в уголках бледных губ, когда он услышал скрипение стула в противоположном конце столешницы.

Лев не переставал всматриваться в совершенно неподвижные глаза серо-белого оттенка. Неожиданно он почувствовал на своей небритой щеке шершавую ладонь. Без особых прелюдий ее владелец исследовал участки кожи молчаливого собеседника, который точно окаменел. Если так здесь приветствуют новоприбывших, то он сразу же собирает вещи и сбегает отсюда. Тем не менее, какая-то таинственная сила удерживала обычно импульсивного кронпринца, от того чтобы вскочить с места и громко хлопнуть дверью с той стороны. Холодные пальцы дошли до колючего подбородка наследника трона.

– Да, ты действительно его сын, – эти слова почему-то вызвали недоливаемую жажду крови. Ради столь очевидной фразы он проделал такой путь. Нужно было послушать мудрого Элайджу и не терять время зря. – Я знаю все, Николаус. От восхитительного начала до печального финала. От великолепного восхода до удручающего падения. От убийства Рубена до смерти Хэйли.

Последнее предложение вызвало бурю страстей. Сжатые до побелевших суставов кулаки с сопроводительным треском опустились на деревянную поверхность. Клаус никому не позволит играть на своих чувствах. Даже калеке, а именно им лорд замка и являлся. Если бы ему не повезло родиться с таким недугом, то родители бы без промедления бросили новорожденного в море или кипящий котел. Почему-то все это хотелось рассказать хозяину прозрачных широко раскрытых глаз. Как бы там ни было, но Скотт был не из тех, кто позволил бы так невежливо оборвать себя на полуслове. В его положении понятие “гордость” никуда не исчезло. Успокоительный жест рукой, равно как уговоры леди Джины вернули норовистого первородного к реальности.

– Я знаю, как это тяжело. Терять тех, кого любишь и кому предан. Моя семья погибла в той ужасной войне. Героическое самопожертвование отца, великого лорда Логана, и матери, – Блэквуд ощутил мерные удары сердца в напряженной груди молодого воина. Ланнистер сдерживал рвущиеся наружу слезы. Моргнув, он почувствовал, как солоноватая на вкус жидкость оставила за собой мокрую дорожку на щеке. Снова это проклятое переживание о прошлом. Оно никогда не оставит его в покое, не позволит начать новую жизнь. – Разлука причиняет боль хуже раны. Ты был преданным, ты любил искренне и непорочно. Но у тебя это отняли, оставив глубокий след. Это не просто рубец на сердце, это зияющая пустота внутри.

– И что же, черт возьми, с того?! – Джина вздрогнула от непредсказуемости такого свирепого крика, больше похожего на рычание изнывающего зверя. Генерал отошел назад, хватаясь за голову, едва не вырывая клочья волос, настолько гнев, обида и муки душили его. – Я все это знаю и без вас! Вы смирились с потерей ваших любимых. Вы не знаете, каково это! Изображать равнодушие, когда ловишь поганые сочувствующие взгляды братьев или мимо проходящих ублюдков. Я делал вид, что мне плевать! Несломленный, несдающийся и непокорный лидер повстанцев! Каждую ночь я ложился с этим проклятым чувством беспомощности, безысходности и каждый день я просыпался с ним! Когда я слышал ее имя в отголосках лживого или правдивого сочувствия, мне хотелось убить себя. Да, признаю. У меня были такие мысли. Я хотел броситься со скалы, пронзить себя мечом. Да что угодно, лишь бы уничтожить эту всепоглощающую боль. И сейчас я просто не знаю, что с этим делать.

– Двадцать лет назад один семнадцатилетний мальчишка спас жизнь королю. Только он заплатил за это высокую цену, – лорд крепости прислушивался к всхлипываниям со стороны повалившегося обратно на стул собеседника, – Он не имел права сожалеть о своем поступке, поскольку видел в спасенном того, кто достоин этой милости. Он не сожалел об этом последующие два десятка лет. До тех пор, пока не узнал о произошедшем два месяца назад инциденте. После этого постаревший мальчишка следил за ситуацией. Думаешь, он корил себя за содеянное? Нет. Он просто осознал, что жил в неведении. Был слепым, будучи слепцом. Какая ирония, – тут сир повернулся к стоявшей в углу супруге, чье раскрасневшиеся от слез лицо не могло выдержать этой сцены. – Ты была права, Джина. Он именно тот, кто нам нужен. Я не могу видеть Клауса собственными глазами. Тем не менее, я знаю, что из себя представляет этот юноша. Скажи мне, Небесный Король, примешь ли ты помощь того, кто собирается помочь тебе отвоевать Речную Мель, захваченную врагом?

***

Утреннее солнце приятно согревало утомленное тело, несмотря на жестокие ветра. Ребекка проснулась раньше всех. Вчерашняя тряска в седле вымотала ее, поэтому она, предварительно обняв Лидию, белую собаку с рыжими вкраплениями, заснула на двуспальной кровати. Кол не добрался до своих покоев, предпочитая повалиться на оттоманку около постели сестры. Элайджа, в свою очередь, протяжно вздохнул и вышел из любезно предоставленных хозяевами замка покоев. Его волновала судьба старшего брата, однако тот бесследно исчез. Поиски двоих близнецов не увенчались особым успехом, что навело на подозрения.

К счастью, кронпринц все же соизволил заявить о себе в области четырех часов ночи. Без объяснений и оправданий, он лег на мягкую поверхность, обернулся в шелковое одеяло и отвернулся к истерзанной трещинами каменной стене. Западный генерал был готов поклясться, что видел некое подобие слез на лице старшего в их семье – явление настолько редкое, что появление Всадников Апокалипсиса сошло бы за чистую монету, нежели проявление эмоций бесчувственного ко всему живому брата.

Впрочем, он устал также, как и все они. О дальнейших планах можно поговорить завтра. С таким мнением Благородный Лев погрузился в блаженный сон. Его не разбудили ни навязчивые лучики солнца, ни тихие шаги сестры. Она поняла, что осталась совсем одна, без возможных спутников во время исследования городка. Попытки достучаться до сознания Кола оказались тщетными.

– Просыпайся, Кол! Давай, ты обещал, что мы пойдем и посмотрим на жителей! Эй, Кол! – она усиленно трясла его, взывала к притупленным чувствам, но добилась только угрюмого рычания и одного слегка приоткрывшегося глаза изумрудного оттенка. – Нельзя нарушать обещания, ты сам говорил.

– Бекка, если это наш священник снова хочет забрать меня на уроки чтения, то скажи, что меня нет, – пробормотал сонный голос, после чего голова его владельца вновь упала на мягкую подушку. Он натянул одеяло по самый лоб, дабы избежать воздействия раздражающих лучей. – Я успею спрятаться в конюшне. Только не смей говорить Финну, иначе он пойдет к матери.

Понимая, что последующие уговоры бессмысленны, девушка переоделась в заранее приготовленное для нее платье. Жена лорда Вестников согласилась одолжить ей кое-что из своего гардероба. Опоясанное золотистым поясом сукно пурпурного цвета прекрасно гармонировало на стройной фигуре. Так она и покинула скучных родственников, беря с собой только верную подругу Лидию. Вместе они довольно легко покинул саму цитадель.

Мало кто обратил на нее внимание, поскольку мрачные, даже в дневном свете, коридоры оставались пустынны. Сновавшие мимо служанки едва вспоминали о том, что нужно кланяться в присутствии леди. Но Львица пережила такой удар с самым неподдельным равнодушием. Ее больше волновал сам город, окруживший плотным кольцом незащищенную рвом крепость.

Нарисовав в бурном воображение чудесную картину великих мастеров Возрождения, девушка была разочарована, удручена и неприятно поражена увиденным. Разваливавшиеся на части домишки жались друг к другу всеми частями фасада. На главной площади находились лишь скудные ряды торговцев с передвижными телегами и просящие милостыню уроды. Ни одного музыканта, ни одного скомороха или фокусника. Уныло, мрачно, в духе самого отдаленного Средневековья. Юная особа не ожидала увидеть здесь нарядных дам столицы, изящных кавалеров со шпагами в ножнах – все эти фантазии присущи глупеньким и наивным созданиям, к коим она себя не причисляла.