Везир кончил читать, и все несколько минут молчали.

— Слышали мы о его покровительстве, — сказал Бируни.

— Не дай аллах никому такого покровителя.

Заговорил хорезмшах.

— Никого нельзя силой заставить служить себе. И вы — свободные люди. Особенно те, которые примкнули к нашему двору недавно. Но вы знаете, что султан Махмуд всесилен, власть его процветает, держава высока, он захватил Хорасан, часть Индии и зарится на Ирак. Не по доброй воле мы поддерживаем дружбу с ним. Лишь для того, чтобы сохранить покой для нашей страны, мне пришлось взять в жены его сестру. Мы не можем ослушаться его приказа и повеление его не обратить в действие. Решайте и скажите немедленно, как каждый из вас решил поступить.

Несколько минут все молчали.

— Я не могу поехать ко двору султана. Я христианин, поехать к нему, значит, поехать в тюрьму, — сказал Масихи.

— Я тоже не поеду к султану Махмуду. Его люди уже ищут меня в Бухаре. — Это сказал Абу Али.

— Вам можно ослушаться приказа султана, — проговорил врач Хуммар. — Вы не хорезмийцы. Если ослушаюсь я, будет плохо Хорезму.

— И я вынужден подчиниться, — сказал Аррак.

— Я тоже из Хорезма, — сказал Бируни, — я подчиняюсь, чем бы мне это ни грозило.

— Хорошо, — сказал хорезмшах. — Мы знали, что именно так и получится. Вы двое — Абу Али и Масихи — должны скрыться сегодня же. Завтра утром мы даем аудиенцию посланнику султана, осыпем его дарами, скажем, что вас в городе нет.

Хорезмшах простился и вышел.

— Вам надо немедленно покинуть город, — сказал везир, — если посланник узнает, что его обманули, будет еще хуже.

— Я готов, — сказал Абу Али, — только не выбрал еще пути.

— Я думаю, лучше ехать назад, в Джурджан к эмиру Кабусу. Если хочешь, поедем вместе, — предложил Масихи.

— Кабус хорошо примет тебя, — сказал Бируни. — Я напишу письмо.

— Мой человек знает дорогу до Джурджана через пески, — вставил везир. — Через два часа он будет ждать вас с тремя верблюдами и снаряжением у главной площади.

Бируни вышел, через несколько минут он вернулся с письмом к эмиру Кабусу.

Все попрощались друг с другом, быстро разошлись.

Абу Али собрал свои записи, книги. Написал грамоту о том, что дом и имущество принадлежат Ширин. Оставил Ширин деньги, на которые можно было прожить около года. Написал письмо своему брату.

Ширин не могла понять, почему Абу Али уезжает надолго, почему не может взять ее и брата с собой, оставляет одних. Объяснить же ей Абу Али не мог. Он не мог даже назвать ей город, в который ехал. Он только сказал, что напишет письмо ей. И будет присылать деньги. И пусть она наймет домоправителя — пожилого честного человека, ей будет не так страшно в пустом доме.

Маленький брат Ширин спал. Абу Али не стал будить его.

С тюком в руках он вышел из дому на темную улицу.

Через два-три фарсага началась пустыня. Обычный фарсаг — это час пути на верблюде. В эту ночь они проходили фарсаг за полчаса.

В черном высоком небе блистал острый месяц. Чуть вздрагивали звезды.

Они ехали близко друг к другу. Поднимались на бархан, спускались с бархана. Объезжали редкие кусты колючего саксаула, возникающие неожиданно из темноты.

«А ведь мы в эту ночь хотели наблюдать за движением Луны», — подумал Абу Али.

Вместе с Бируни они сконструировали новый прибор и собирались составить уточненные таблицы лунного движения.

Сейчас Абу Али хотел сказать об этом старику Масихи, но Масихи молчал, о чем-то раздумывая, и Абу Али промолчал тоже.

Да и трудно было разговаривать в сплошной темноте, приходилось постоянно напрягать глаза, вглядываться вперед.

Подул ветер. Стало прохладно.

Прямо перед лицом иногда пролетали светящиеся точки — жуки.

Звезды постепенно бледнели. Стало светать.

— Еще немного и дойдем до колодцев, — сказал проводник.

Это были его первые слова за ночь.

Звезды растаяли вовсе. Наступило время первой молитвы.

Даже в пути полагалось исполнять все пять молитв — намазов. Но сейчас о молитве никто не вспомнил, не заговорил.

Утром пустыня оживает. Всюду на песке следы. Длинные полосы — проползла змея. Жук скарабей катит, пятясь задом, драгоценный шарик овечьего помета. Грузно ступая, выбежит на бархан песчаный крокодил-варан. Раза два прямо под ноги верблюду из-под куста бросился маленький пушистый зверек — песчанка.

Наконец, когда невысоко над беловатыми песками появилось утреннее прохладное солнце, они достигли колодцев.

Это была небольшая низина. Здесь росло сразу десятка три саксаульных кустов.

— Будем отдыхать, — сказал проводник, — верблюды устали.

Они спрыгнули на песок, с трудом разминая ноги.

Проводник откопал крышку колодца, откинул ее, поднял большой сосуд из почерневшего металла. Вода была слегка солоноватая.

Дали напиться и верблюдам. Верблюды сразу легли.

Проводник походил вокруг кустов, набрал сухих палок, развел огонь. Пламя от саксаульных палок было жаркое, вода закипела быстро. Проводник вытащил лепешки.

— Поедим и будем спать, — сказал он потом, — пятнадцать фарсагов прошли. Это дорога старая, по ней давно уже не ходят. А колодцы стоят. Когда их вырыли, кто вырыл — один аллах знает.

Масихи достал астрологический календарь. Полистал его, отложил в сторону.

— По этому календарю я не сберегу своей жизни, — сказал он, — потому что в эти два дня на мою судьбу будет влиять звезда Альтаир. А она для меня убийственна.

— Ложь все это, выдумки невежественных людей! — ответил Абу Али. Масихи молчал.

Когда жара спала, они подняли верблюдов и отправились дальше. Сначала они не чувствовали ветра. Он дул им в спину. Потом проводник озабоченно оглянулся.

— Буря! Сейчас будет буря! — сказал проводник.

Они едва успели спрыгнуть на песок, уложить верблюдов. Снимать поклажу было уже некогда.

Темная стена пыли надвигалась на них. Она закрыла солнце, и стало черно. А поблизости не было никакого укрытия, лишь слабые кусты. Там, где они сидели сейчас, затаившись, было безветрие, тихое и страшное. Но ветер приближался. Он был уже рядом. Потом налетел на них, ослепил, оглушил. Абу Али прижался к верблюду. Песок забивался в уши, в нос, не давал вдохнуть воздуха.

Ветер затих так же внезапно, как и налетел.

Когда Абу Али поднял голову, над ним уже было ночное небо и звезды. Рядом с ним встали из песка старый Масихи и проводник.

Одного из верблюдов не было. Не было того самого верблюда, который нес основной запас воды и пищи.

Масихи остался стеречь верблюдов, Абу Али и своего. А проводник и сам Абу Али пошли искать исчезнувшего. Они ходили кругами, приглядываясь к каждому бугру, к каждой тени, громко кричали.

Верблюд исчез.

— Сначала он был рядом, — говорил проводник, — а потом как будто дьявол его забрал. Один мех с водой у нас остался, — успокаивал он, — будем идти от колодца к колодцу, наполнять водой.

Теперь проводник шел впереди, а Масихи и Абу Али ехали за ним следом. Потом проводник сел на верблюда, а пешком пошел Абу Али.

Стало светать.

— Должны быть колодцы, — сказал проводник.

Он оставил Абу Али и Масихи, а сам пошел в сторону восхода.

Скоро он вернулся.

— Нет колодцев, — проговорил он растерянно.

Все вместе они двинулись на запад. Там тоже не было колодцев.

Тогда по своему следу они пошли назад.

Колодцев не было нигде.

Солнце поднялось и уже начинало жечь.

У голого куста они сели, выпили воды из единственного оставшегося меха.

Масихи зачем-то снова начал листать астрологический календарь.

— А я ошибся, — неожиданно сказал он, — по таблицам видно, дни звезды Альтаир наступят через неделю.

— Хорошо бы астрология хоть в этот раз оказалась права, — засмеялся Абу Али.