Луна никак не отреагировала на этот выпад, лишь вздохнула. Губы саднило. Долохов был уже далеко не мальчиком — его седые волосы с вкраплениями чёрных прядей так же, как и лицо, покрытое морщинами, наводили на определённые догадки по поводу его возраста, но откуда тогда такая тяга к женщинам?
Взгляд Луны на мгновение сфокусировался на двери между вагонами, за окошком которой застыла фигура молодого человека. С непроницаемым лицом он глядел на Луну, однако в глазах читалось нечто странное, будто он сочувствовал; прядка волос выбилась из общей прически и свисала со лба, он даже не пытался её сдуть. Странно, но Луна подумала, что когда-нибудь обязательно нарисует его, хотя он вряд ли станет ей другом. Она нарисует Драко Малфоя улыбающимся. Белокурая макушка исчезла из-за окна, а её обладатель напоследок подарил непонимающий взгляд. Она прекрасно знала, как её улыбка может дезориентировать людей, но не стремилась использовать свой сомнительный талант как оружие. Однако над этим стоит поразмыслить…
*
Джинни чувствовала сильную головную боль, перед глазами плыли блеклые сероватые пятна. Она ведь предупреждала, что бравые поступки Ксенофилиуса ни к чему хорошему не приведут, а Луна… та снова была спокойна, в то же время последний её взгляд был рассеянным. Не совладав с эмоциями и тупой болью в виске, Джинни захныкала.
Громкий гудок Хогвартс-Экспресса возвестил об отбытии. Вот так подло, словно ничего и не произошло, как будто всем плевать на них, валяющихся друг на друге в одном из купе, поезд начал свой ход, устремляясь на Кингс-Кросс. За окном, заляпанным кровью, появилось движение, и снова снежинки едва различались; тихо застучали колеса, ускоряя ритм. И даже когда в купе снова открылась дверь, а в проеме появились перепуганные Лаванда Браун, Парвати Патил и Колин Криви, Джинни даже не посмотрела на них. Она думала о Луне…
Когда её забрали, шёл снег, по горизонту бежали вертикальные струи дыма, поднимающиеся от проносившихся мимо деревень. Джинни боялась, что больше не увидит эту странную, но невероятно добрую девушку…
*
Не гордо, но и не сутулясь, она шла вниз по тёмной лестнице в сопровождении всё тех же Пожирателей Смерти, обсуждающих свои мелкие дела, и ей казалось, что те просто не замечали ее присутствия, лишь изредка направляли. Света факелов, закреплённых с одной стороны стены на бронзовых держателях, явно не хватало, чтобы различить очертания вокруг, да и нечего было рассматривать: везде лишь безликий камень и высокие ступени. Они вышли в такой же темный подземный коридор, но путь продолжался недолго. Уже у третьей по счету камеры слева ей приказали остановиться. Наверное, эти преступники не привыкли к беспрекословному повиновению, но Луна просто не видела смысла сопротивляться. Конечно, присутствовали доля страха и неизвестности, но такое поведение диктовал ей здравый смысл. Кто-то сказал бы, что Луна Лавгуд и здравый смысл — понятия несопоставимые, но, тем не менее, сейчас это поведение казалось уместным.
Замок лязгнул, повинуясь заклинанию, и дверь распахнулась. Темень вокруг, невозможно было различить площадь камеры, но, судя по всему, она не была такой уж маленькой. Затхлый запах плесени ударил в нос; Луна замешкалась, и её грубо подтолкнули вперед.
— Послушная девочка, — иронично заметил Селвин. — Сиди тихо, и тогда, возможно, мы тебя не обидим.
Каждого бы затошнило от такого обращения, и Луна невольно представила, как храбрая Джинни набрасывается с кулачками на громилу Селвина со всевозможными ругательствами и пытается убежать, и подумала про себя, что, наверное, стоит что-то ответить:
— Вы похожи на флоббер-червя, когда так улыбаетесь, — со всей непосредственностью, но ни в коем случае не с враждебностью сказала она.
«Да, Джинни бы определенно сказала нечто подобное», — посчитала Луна.
Пожиратель Смерти, чей гладковыбритый подбородок блестел в свете факела и натягивался при улыбке, обомлел. В его глазах отразилось непонимание, но в следующий момент послышался сотрясающий подземелья смех. Луна ошарашенно посмотрела на хохочущего нараспев Долохова, который, казалось, как переполненный воздушный шар, мог взорваться в любую секунду, и непонимающе сдвинула брови. Она только что обозвала одного из убийц не самым приятным образом, а он ржет как кентавр.
— На флоббер-червя… Ха-ха,— Антонин не мог остановиться. — Селвин, да такого комплимента тебе в жизни не делали!
Луна наблюдала, как медленно сжимаются кулаки второго Пожирателя и темнеют от гнева его глаза, но в следующий момент Антонин похлопал того по плечу.
— Ты чокнутая, такая же, как и твой отец! — взревел Селвин. — Заткнись, Антонин! — он зло посмотрел на Долохова, а тот продолжал похлопывать его по плечу и смеяться, его глаза блестели от слез, а лицо даже в тусклом свете казалось красным.
— Это было сильно, Лавгуд! — констатировал Антонин и показал ей большой палец кверху. — Я распоряжусь, чтобы тебя получше кормили!
Она не могла понять, что так рассмешило Долохова. Обозленный Селвин все еще высказывал ему что-то, но вскоре они закрыли дверь с небольшим решетчатым окном прямо перед ее носом. Луна вздохнула, еще раз коснулась саднящей щеки пальцами и попыталась вглядеться во тьму. Голоса Пожирателей стихали, а потом и вовсе пропали. Они ушли, оставили ее непонятно где.
Она видела всего лишь краешек какого-то старинного дома с ромбовидным узором на окнах, когда они перенесли ее сюда. Эта сторона не позволяла понять масштабность поместья, в которое ее доставили. Единственная дверь привела их в небольшую гостиную с двумя выходами по разные стороны. Каменный пол, покрытый темно-синим ковром, несколько канделябров по бокам и серый камин, на полке не стояло ничего, кроме пиалы с летучим порохом. Её вывели в коридор, оттуда — в подземелья.
Луна сделала шаг в сторону и вытянула перед собой руку. Нет, значит, стена чуть дальше. Еще два шага, и ее ладонь, наконец, ощутила холод сырого камня.
— Кхе-кхе, — внезапно послышался сухой кашель, заставивший её вздрогнуть.
— Кто здесь? — негромко спросила она, пытаясь разглядеть хоть что-то.
Единственный факел, оставшийся гореть после ухода Долохова и Селвина, располагался у лестницы, и свет от него практически не доходил до камеры. Щурясь в попытках что-то увидеть, она, наконец, заметила мимолетное движение. Будто клочок мха. Нет, это была чья-то голова, Луна вспомнила о нарглах, но подобная мысль быстро испарилась, когда от «клочка мха», оказавшегося волосами человека, донесся голос:
— Я здесь нахожусь уже долгое время, — проскрипел человек, явно давно не разминавший голосовые связки, — но до сих пор ко мне никого не подсаживали. Может, просто перепутали камеры?
— Кто вы, мистер? — спросила Луна, делая осторожный шаг вдоль стены в сторону говорящего.
— Олливандер, Гаррик Олливандер, — представился он.
— Мистер Олливандер? — удивленно переспросила она, продолжая вглядываться в седую макушку неожиданного сокамерника.
Луна опустилась рядом с ним на пол и нащупала небольшой отнюдь не мягкий матрац. — Что вы здесь делаете?
— То же, что и вы, полагаю, дорогая, — ответил он удрученно, – сижу. Могу ли я узнать ваше имя, раз уж сам представился?
Луна подобрала под себя ноги и облокотилась о стену. О, конечно же, она знала этого человека, хотя никогда не была в его магазине волшебных палочек в Косом переулке.
— Я – Луна, Луна Лавгуд, — неуверенно ответила девочка.
— Лавгуд? Знаю одного Лавгуда, кажется, липа, а в сердцевине сердечная жила дракона, восемь с половиной дюймов, очень гибкая, — назвал он составляющие волшебной палочки Ксенофилиуса. — А вы, стало быть, его дочь?
— Да, мистер Олливандер, — с грустью отозвалась она, понимая, что, возможно, уже сейчас до ее отца дошли дурные вести о том, что его Луна, которая в жизни и мухи не обидела, похищена Пожирателями Cмерти.
— Но я не помню вашей палочки, вы покупали её у другого мастера? — спросил он.
