Когда примадонна запела плач, все соучастники этой церемонии охмелели как от вина и разрыдались, потом рассмеялись... помазал их бог елеем радости... и еще долго они смеялись и благоухали во всяком общем месте, даже там, где обычно смертные смердели грехами и пороками...

Дядя Гомер говорил, что плотская любовь пришла к Адаму не от змея, забравшегося в райский сад, а от бога... это дар божий...

Философ сомневался, говорил, что любовь это не дар бога, а проклятие...

Мне кажется, нельзя одновременно обладать любовью от змея и от бога... Философ знал, что говорил... он был на острове и вернулся к примадонне... она изображала невесту...

Как невеста должна была быть прекрасна, чтобы отвлечь Философа от комментарий к апокалипсису...

Примадонна сияла и благоухала... многие в ее свите имели ароматы, но ее благовония были лучше всех...

Примадонна пела гимн, похожий на плач, написанный Философом, известность которого ограничивалась тесными пределами города...

Гимн излился из горла невесты без слов, поэтому и тронул всех... как вином опоил дев, только начинающих любить и радоваться, до слез им еще надо было дожить...

Нечто подобное и я испытал к Соне...

Кстати, жену дяди Гомера и мою тетю тоже звали Соня...

Любовь моя была чиста, без порока... она была так прекрасна..."

-- Гораздо лучше так любить, чем перестать любить... - пробормотал Христофор вслух, заикаясь...

Он подошел к окну и за загнивающими бегониями увидел крытую веранду с качелями, на которых вместо француженки, качалась ворона.

Какое-то время Христофор следил за вороной и думал о француженке, потом о Соне, ее племяннице.

Надо сказать, что француженка была особой со многими странностями.

Иногда она приходила к Гомеру, и он выслушивал ее весьма сомнительные истории.

Воображение вытесняло из ее историй реальность.

Француженка была не замужем, жила без заметных событий, как и дядя Гомер...

Из события были заметны разве что ее сны, в которых она была с разными мужчинами, среди которых был и Филонов...

За стеклами окна угасал закат.

Небесное ликование растеклось по крышам рыжей ржавчиной.

Выпив рюмку портвейна, Христофор лег на кровать, и не заметил, как заснул...

Он проснулся, услышав шаги и смех жены, испуганно привстал и увидел в мутном омуте зеркала ее отражение. Почти обнаженная, босая она скрылась среди прихотливо вьющихся виноградных лоз с красными гроздьями, нарисованными на обоях.

Поколебавшись, Христофор подошел к комоду, над которым висел портрет Киры, и повернул его лицом к стене.

Какое-то время Христофор ходил по комнате из угла в угол, как цапля, поджимая ноги... он как будто пробирался через какие-то заросли...

"Опять эти странные воспоминания... мятеж, нашествие грязи, война с собаками... и я участвовал в этих событиях... или не участвовал?..

Помню, какая-то женщина на площади у театра назвала меня иностранным корреспондентом...

Я наблюдал, и то, что я видел, ужасало...

Толпа людей с афишками и флагами затопила площадь...

Менялись ораторы, жесты, позы...

Власти ждали крови...

И кровь пролилась...

Описание этих же событий я нашел в рукописи дяди Гомера, краткое извлечение из которой увидело свет в виде пьесы с диалогами и планами будущего рая, конечно воображаемого...

Иногда и я мечтал о человеческом блаженстве, то в городе солнца, то в городе луны... чаще в городе луны...

Пьесу дяди Гомера я перевел с птичьего языка и показал редактору...

Редактор прочитал пьесу, сказал:

-- Мне нужно продолжение этой утопии... и другой финал...

Пьеса оканчивалась смертью примадонны, девы хаоса...

Играть этой стихией опасно...

Для другого финала потребовался еще один герой, и не один...

В пьесе появились мужчина и женщина... мужчина был чем-то похож на меня, правда, как действующее лицо и оратор я был никакой... я смущался перед толпой и заикался, терял дар речи...

Сознаюсь, как-то я попытался возражать одному оратору на площади, но меня освистывали...

С тех пор я держался подальше от трибуны, сцены и славы...

Я не был пророком, я мог только вспоминать прошлое, хотя у меня были мысли о будущем... правда, почему-то будущее каждый раз оказалось прошлым с теми же персонажами и подробностями...

Я не склонен был заявлять об этом вслух, тем более в пьесе... она и так разрослась до трагедии в шесть актов...

Столько же дней потребовалось богу, чтобы сотворить мир и Адама, человека, смешавшего правду фактов с вымыслом...

Меня в городе не читали, говорили, что я плохой автор, пишу не о том... дядю Гомера хвалили... он был хорошим создателем диалогов и интриг...

Давид, директор театра стал на мою сторону... в театре у него была кличка Голиаф...

Он брался решить все финансовые проблемы...

Первое, что он сделал, привел расходы в соответствие с ожидаемыми доходами...

Человек он был одаренный, приятный богу...

Вера, жена Давида, работала врачом... лечила она и меня, правда, не очень удачно... я получил ранение в ногу от случайной пули... пулю она извлекла, но оставила меня хромым...

Давид окрестил меня Хромым бесом...

Я был не против такого крещения...

"Бес, так бес, пусть и хромой... кого теперь этим удивишь..."

Вера помогала мне вживаться в роль, она же редактировала некоторые диалоги в пьесе...

Говорят, в свое время за ней ухаживал известный писатель... он был мистиком... описав конец света, он убил себя на паперти... говорили, что из-за Веры...

Вряд ли... я сомневаюсь...

Впрочем, все возможно в этой жизни... в том числе, любовь и смерть в петле на паперти...

Никто еще не пропустил эту возможность...

Вера познакомила меня с примадонной, играющей в пьесе весталку... от примадонны я собирал театральные слухи, в которые она вносила свои реплики, мнения...

Помню, как-то она упрекнула меня за мою отчужденность от этого мира... не знаю, почему?.. возможно, она искала близости... у меня не было оснований сомневаться, но я сомневался, даже когда она привезла меня в свой замок на длинном лимузине красного цвета...

Я поселился в пустующем правом крыле флигеля с заколоченными окнами и выходом на террасу, с которой можно было спускаться в сад и к морю...

Ночью, мучаясь бессонницей, я вышел на террасу и в темноте наткнулся на бюст Гомера, загаженный птицами...

Замок был убежищем для Гомера, когда он опасался ареста и преследования властей... он жил здесь, писал свои комментарии к апокалипсису, но сдвинул факты...

Книга поссорила Гомера с властями... из-за книги он лишился жены, детей и имущества...

-- Его предали... - сказала примадонна, кутаясь в мантию... она сидела в кресле на террасе, изображала ворону...

-- Что?.. - спросил Христофор...

-- Он собирался уехать на западные острова, стать монахом, но умер, так и не дописав свои комментарии... этот бюст сделал Филонов, скульптор...

-- Похож...

-- Печальная история... говорят, при отпевании, уже мертвый он встал из гроба и сам дошел до могилы, не хотел никого утруждать... пытаясь спуститься в могилу, он зацепился одеждой за пику ограды, повис, удавился...

-- Вовсе нет, он умер в своей постели...

-- Чего только люди о нем не говорили... говорили, что он святой и исчез... нет, он не был иллюзионистом... редко бывал в театре, только на моих премьерах... мне кажется, он вообще относился с предубеждением к театру, хотя для его круга знакомых посещение театра входило в некий почти обязательный ритуал...

-- Так он не любил театр?..

-- Сама удивляюсь... меня он любил, может быть, даже ревновал к зрителям... помню, как-то он сказал, что опасно приучать зрителей к тому, чего нет... я и сама так думаю... меня поражают нынешние пьесы не только необычностью сюжета, когда на сцене действуют духи, гении, воскресающие тени, вызывающие у публики пугающие ассоциации... мертвые начинают мниться среди живых... подобные представления открывают путь к безумию, хаосу... люди не изменяются...