Семен отстранился. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание и уже никогда не придет в себя, он попытался сделать серьезное лицо, но получилось что-то комическое.
Лиза рассмеялась. Она смеялась до слез, не могла остановиться, а Семен не без умиления и восторга смотрел на нее.
У лица Лизы вились ночные бабочки, ласкались нежно и трепетно...
Они тоже питались видениями и восторгами...
Вернувшись в свою комнату в бараке, Семен записал этот монолог Лизы, похожий на исповедь...
Он записывал все вздохи Лизы...
Чтобы писать, Семену нужен был лишь стол, и некоторое уединение...
* * *
Узкий петляющий переулок снова вывел Христофора на площадь.
Христофор глянул на дом мэра, над которым вился флаг.
В ту же минуту раздались выстрелы, сухо, неожиданно.
-- Похоже, дело принимает серьезный оборот... - сказал мужчина в сером плаще.
-- Похоже... - отозвался Христофор. Они обменялись взглядами.
-- Это ужасно... - женщина в рыжем парике побледнела и пошатнулась. Христофор подхватил ее под мышки, теплые и чуть влажные.
Перестрелка усилилась. Несколько шальных пуль залетели в толпу. Толпа тревожно замерла в неустойчивом равновесии, качнулась в одну сторону, потом в другую.
-- Опять стреляют... и пули не резиновые...
-- Они сошли с ума...
-- Удивительно, в один день все рассыпалось... буквально все... осталось только эта толпа... - пробормотал мужчина в сером плаще, оглядываясь вокруг.
Толпа пришла в движение.
Течение людей завертело и прибило Христофора к ограде сумрачного сквера с фонтаном и бронзовой фигурой какого-то божка, которому вороны выклевали глаза.
Постепенно площадь опустела. Толпа рассеялась.
Издалека донеслись крики, топот ног, потом все затихло.
Какое-то время Христофор стоял у ограды, занятый своими мыслями. Очки у него были сдвинуты на лоб.
-- Что там случилось?.. - спросил Христофора старик интеллигентного вида с тростью.
-- Стреляют... - отозвался Христофор.
-- Вот безбожники...
-- Они не безбожники, просто у них бог другой...
-- Все-таки тот бог, который был, помогал нам... так, по мелочам, немного, но помогал... и мы старались понравиться ему...
Где-то за сквером послышался странный утробный гул, скрежет потом глухие звуки выстрелов, как будто стреляли под землей.
"Опять стреляют... и опять эти люди непонятно куда бегут... похоже, что это на самом деле революция..." - Почувствовав головокружение, Христофор прислонился спиной к ограде и закрыл глаза.
Он падал в темный, нескончаемый колодец.
Кто-то окликнул Христофора по имени.
Он вздрогнул и очнулся, беспомощно озираясь. В голове все еще мерещились странные образы, которые метались и летали.
Из арки длинного дома вышел старик интеллигентного вида и следом за ним юная, тонконогая особа с зелеными глазами и подкрашенными губами. Ее щиколотки путались в переливчатых складках длинного прозрачного плаща.
Христофор закрыл глаза и еще раз пережил это странное, какое-то неуклюжее падение в темноту.
В детстве он часто падал и летал.
-- Что там слышно?.. какие новости?.. - спросил старик.
-- Никаких новостей...все тоже... стреляют... - с трудом выдавил из себя Христофор.
-- А где стреляют?..
-- Не знаю, кажется на набережной...
-- Это надо же... опять революция... сколько можно...
-- Революция - это игра... - заговорил господин в потертом пальто.
Доверительно склонившись к Христофору, он хриплым каким-то каркающим голосом стал пересказывать слухи, которые слышал во время кружения по пивным. От него несло воблой.
-- Никакая это не революция, а переворот... - сказала женщина с фикусом в руках. Она была явно испугана.
-- Очень даже может быть... - господин в потертом пальто глянул на женщину, потом на небо, угрожающе нависшее над городом и готовое пролиться дождем.
Женщина с фикусом и господин в потертом пальто скрылись в переулке.
Христофор опять остался наедине со своими воспоминаниями, постепенно увязая в них, как в тине...
Воображение изобразило дом, в котором прошло детство Христофора...
Он вошел в комнату Философа, наследил...
"Философ видел себя, наделенным какими-то особыми полномочиями... любил сумерки, изящное и наслаждался им... - размышлял Христофор... - Я был при нем... от меня требовалась скромность, смирение... я был новичком, искал покровительства... внимание женщин смущало меня... я делал себя, создавал... и вдруг арест... я никак не мог понять, чтобы это значило... догадывался, почему я был объявлен вне закона...
Философ взял меня под защиту... он познакомил меня с примадонной... я скрывался в ее замке от преследователей...
И ради чего?.. чтобы спастись от допросов, боли, смерти, избежать которую еще никому не удалось...
Я переживал минуты отчаяния и сомнения, искал бога и путь, по которому он вел человечество к совершенству...
Путь этот так и остался для меня тайной за семью печатями... даже талант моего покровителя не помог мне снять все печати...
Философ меня ценил, отзывался обо мне с нежной почтительностью..."
Донос на Христофора написал некто Блудов, один из учеников Философа...
Время было смутное...
Писатели писали доносы, а следователи - допросы...
Ум и такт, свойственные Христофору, помогли ему найти нужный тон и выбрать тип поведения... он не лил слезы, не изображал страх перед следователем... он оставался самим собой... гордился дружбой с Философом и примадонной, тоже попавшими в немилость...
Следователь поверил Христофору, он не дал ход доносу, положил дело под сукно...
Безвестный, нищий Христофор укрылся во флигеле замка с заколоченными окнами... иногда он посещал и чертоги примадонны, переходил границу...
"Я любил примадонну и вздыхал до обмороков, помню, даже пытался утопиться...
Прилив унес меня в море, а волны высадили на остров...
Мне исполнилось 27 лет...
Это была счастливая и несчастная любовь, заблуждения моего сердца, головокружение...
Примадонна была прекрасна душой и телом...
Самоубийцы топились в пруду под ее окнами, заросшем осокой...
Помню, дядя Гомер говорил:
"Смерть - это дорога в никуда... счастье там не найдешь..."
После ареста моя жизнь была исполнена подвигов и борьбы...
Против меня враждовали ангелы дьявола, а также и люди, повинующиеся им, и без всякой осмотрительности...
Спас меня Философ... он вернул меня богу, обратил к добру...
"Грехи могут отпасть путем наказаний, служений и исправлений... что выбираешь?.."
"Не знаю... я боюсь боли... служить я уже служу..."
"Если ты не изменишься, то погибнешь..."
"Будут приготовляться..."
"Ну-ну..."
Философ много чего говорил в этом духе, я не успевал записывать...
"От кого ты узнал, кто написал на тебя донос, от следователя?.."
"Нет... не могу сказать..."
Я не поверил следователю, оправдывал Семена, говорил то, что обычно говорят в подобном случае...
"Нет, не мог он оговорил меня, кто-то другой, бывший в нем, он пусть и принимает зло на себя... может быть, он уже и принял его... пожелал и принял..."
"Ну да... и он уже в раю среди херувимов... бог простил ему грехи..."
"Все имеют способность и к тому и к другому... от человека зависит выбор... бог свет, а тьма не может обнять свет..."
Помню, дядя Гомер говорил, что Философ побывал и преисподней, и на небе, в чертогах бога...
Если это так, то как он вернулся... и с тем же телом?.. ведь не мог же он существовать там без тела?.. или мог?..
И какой он этот иной мир?..
Я думаю не лучший и не худший, а такой, какой принял его, если это на самом деле произошло...
