- Тогда останешься таким навсегда, - усмехается Сиреникс, глумливо подмигивая противнику. - Разжиреешь да расползешься еще больше.
Хватает Беливикс ртом воздух, да вываливает на прибрежные камни рвотные массы, желтую пену на губах облизывает. Но не поднимается ожирелый язык, грузное тело подводит. Не может больше Беливикс двинуться, дернуться или даже забиться в конвульсиях. Только лежать на одном месте и стонать от боли, ибо режется-колется непереваренная пища, тухнет-гниет. Сиреникс терпеливо ждет. Беливикс кивает со вздохом, ибо не может больше терпеть жалобного булькания, изрядно рыгая, чавкая, причмокивая и что-то пережевывая.
Сиреникс высовывает длинный язык и тянется к монстру, раскрывает кольца свои, переливающиеся голубыми сполохами, и сдавливает-сжимает Беливикс в своих крепких объятиях. Впитывает паразит шипящую и жгущую соль с боков змея, замирает, а затем странно булькает, когда Сиреникс резко отклоняется в сторону и ползет уже к воде, забираясь в стихию свою родную и смотрит, что будет дальше. Вздрагивает Беливикс и вдруг ревет затравленно, плавится-дергается, будто от тока электрического. То соль въедается в грязь, фильтрует ее, отсеивает прочь. Смешивается липкая жижа с камнями, стекает в Бескрайний Океан и несется прочь, оседает на дне морском и становится чистым песком, граблями разрыхленным. Опорожняется желудок, вспарывается, и вытекает все то, что варится там безуспешно, на мокрую землю, вздыхает Беливикс облегченно, со свистом вырывается воздух из сквозных ран.
Крылья звенят-дрожат, чувствуют они ветер перемен, новое, неизведанное. Надеждой наполнились сердца их. Худеет на глазах паразит, ничто больше не стесняет их, не держит, и усталые, ослабленные и закостеневшие, устремляются крылья разноцветными бабочками прочь, неумело и криво делая взмахи, чертя замысловатые кривые. Не выдерживают траекторию, падают, снова взлетают. Хилые, болезненные, слабые, но крепнут на глазах, держатся все увереннее и, наконец, взметываются высоко в воздух и несутся прочь, к сочным полям-лугам, дабы отдохнуть среди душистых цветов и испить сладкого нектара.
Беливикс же преображается, хватается за свое богатство нехилое, тянет короткие руки, да нет их уже, рук-то, деформируется тело, принимает истинную форму. Вытягивается, удлиняется, делится на сегменты и членики, кожа песочной становится, покрывается бурыми пятнами. И длина уж Беливикса фантастическая - десять метров в длину достигает, кольца тела тонкого, что, кажется, вот-вот порвется, огибают прибрежные камни и скручиваются в небольшие спирали. Беливикс становится тем, кем создан был изначально. Червем. Бычьим цепнем. Паразитом, что цепляет, просачивается в фею по тонким каналам магии, располагается удобно в кишечнике, сворачивается в желудке и начинает вытягивать соки, молоко, кровь, мозг и личность ее, жрет сначала незаметно, а затем все сильнее и сильнее, чавкая и причмокивая. Расползается, откармливается, насыщается и остается со своей обладательницей до конца жизни, если не получит она другую трансформацию или, не дай, конечно, Дракон, додумается вернуться к Энчантиксу.
С легким шипением испаряется соль, бычий цепень неловко сворачивается в огромные кольца, тонким червем ложится на мокрые камни и смотрит быстро-быстро бегающими глазами-бусинками вокруг, нацеливаясь хищно на какую-нибудь жертву. Да только не предвидится жертв здесь, разрывает их Бескрайний Океан на атомы, лопаются тела и разлетаются ногтями да волосами вокруг.
Сиреникс удовлетворенно смотрит на свою работу. Человеческие существа меняются, искажаются, мутируют, тупеют и разлагаются. Но когда происходит это с трансформациями, в душе змея проскальзывает порой страх бессмертных - ясный и осязаемый. Испытай такой страх человек - сразу бы вскрыл он себе голову, вытащил мозг, разорвал грудную клетку и растоптал яростно колотящееся сердце, не выдерживает оно такой нагрузки.
- Я помню тебя, червь. Иди и нажирайся в свое удовольствие, ищи новых жертв и пей их соки, - хохочет Сиреникс, чувствуя бахвальство и силу. Распирает его от гордости и себялюбия, ибо видит он немую благодарность в глазах паразита. Презирает он все вокруг, ищет лишь, чем бы поживиться, а тут вдруг унизился, приполз, сам в Бескрайний Океан пожаловал. Переступил он через свою гордость, обратился к врагу и, ожирелый и тяжело дышащий, набок завалился, явив противнику свои слабости. Не каждый так может. Сиреникс, например, не умеет проигрывать. Слишком горд змей. Неискушенный еще. Ему мил Океан, подводные глубины и шепот их, мило его окружение и жизнь, скучная порой, но всегда найдет Сиреникс себе развлечение. Хоть и презирает он все, но по-своему, по-змеиному, и любит.
Беливикс спешит воспользоваться прежней подвижностью, юркостью и бойкостью, находит в пространстве тонкие дырочки-прорехи и просачивается сквозь них, с легкостью перенося ленточное тело, которое, кажется, вот-вот порвется сейчас, зацепится за острые камни, но крепок Беливикс, хорошо сложен. Паразит улепетывает, идет на поиски новой пищи и корма. Вновь нажираться будет, отъедаться. Начнет все сначала, а через столетия вновь придет к Сирениксу, подавленный весь и разбитый, об очищении будет просить. Сиреникс и рад стараться, вновь увидеть покорность другой трансформации для него есть самая сладкая награда. Мечтой змея остается, чтобы Энчантикс склонился пред ним на колени, но слишком высока и чиста трансформация, плюется Сиреникс и чурается ее.
- Сгинь, паразит, - да он уже и не слышит.
Беливикс полностью исчезает, а Сиреникс, когда ему ничто не мешает уж, погружается в благодатные волны Бескрайнего Океана и плывет на поиски чокнутого русала. Уж больно охота послушать ему пророчество.
Весь Океан подвластен Сирениксу, легко перемещается он из одной части его в другую, растворяется в воде, становясь плавно-текучим и прозрачным, словно слеза младенца, несется вместе с бурлящими потоками с ужасающей скоростью, пропускает и задерживает в себе планктон и мелких рачков-рыбешек, плещется о берег, с грохотом ударяясь о мокрые камни, забавляется, проходя через порталы, что охраняют шелки-неумехи, медуз ему напоминающие, такие же глупые, наивные и нежные, дохнут, напарываясь мягким брюшком на донные скалы, и идут на корм рыбам. Сиреникс не видит в убийствах и смертях таких ничего зазорного, ибо цикл природы неизменен и статичен, заветы Драконовы чтутся и исполняются, а боле ничего и не надо.
Русала, насколько знает Сиреникс со слов Дафны, отправили в некое измерение забвения, место, о котором никто не может сказать точно, что оно из себя представляет и чем является. Когда-то давно открыли его люди, и с тех пор засылают туда самых злостных преступников, тех, кого уж не исправит лед Омеги. Омега… С ней у Сиреникса связана отдельная история, не хочет он вспоминать, ибо неприятно покалывает она, связывает по быстро гребущим лапам и щиткам изумрудно-лазурного гребня. Никто не возвращался из этого измерения, погибал там, сгинул навечно. Но как и каким образом, никто не знал, не знает и вряд ли докопается до сути. Пугает людей измерение забвения, делают они вид, что все-то о нем ведают, но на самом деле сидит в их сердцах крепкий страх, боятся они попасть туда и кануть в неизвестность.
Сиреникс смеется над жалкими представителями рода человеческого.
Измерение забвения является частью Кристального лабиринта - места, где время и пространство сплетаются вместе в тугой узел-сеть, где каждый завиток и зацепка есть ответвление, альтернативная реальность, параллельное измерение. Кристальный лабиринт включает все “если бы”, “но” и “а как было бы” на свете, искусно вмещает их, вплетает в ткань своего платья, спицами острыми расчленяя душу и используя ее в качестве пряжи. Иллюзии или реальность - что есть лабиринт? И непонятно, то ли время искусно играет с головами случайно в лабиринт заблудших, то ли действительно направляет их в другую реальность, дает возможность начать все с самого начала или просто по-другому написать то или иное событие. Ответ может показаться страшным: иллюзия и реальность смешаны там, почти не отличаются друг от друга. Двери во многие миры образует Кристальный лабиринт: в параллельные измерения, в страны фантазий и сладких ночных грез. Огромная сеть перестраивается, меняется, перемещается каждую секунду, движется все время, расширяется и вращается. Кристальный лабиринт умело в свое время вгрызся в Бескрайний Океан, стал огромной частью его. Осторожны должны быть те, кто забрел туда намеренно или по ошибке, рискуют они остаться там и блуждать среди проходов, стен и дверей веками, столетиями. Не раз вздрагивали путники, находя за очередным проходом высохший скелет, чьи кости в прах уже превратились и легко распадаются от малейшего прикосновения. Сжимают скелеты в руках истрепанные и сгнившие страницы, пытаются начертить что-то на гладком полу, да нет в них уже жизни, сквозь пустые глазницы проходят водяные вихри.
