— Черт возьми! — заорал Ник, пораженный страшным зрелищем, которое кто-то рядом с ним продолжал лихорадочно снимать на видеокамеру.
72
Фиона Фицпатрик уже целый час пыталась дозвониться до Роуз.
Она принялась звонить ей сразу после того, как ее разбудил телефонный звонок, спросонья показавшийся ей очень громким и настырным. Потом она подумала, что это, наверное, Роуз — они вчера разговаривали по телефону несколько раз, потому что оказалось, что они не смогут встретиться, как планировали, а эта встреча должна была быть первой после того, как они почти месяц не виделись. Фиона разволновалась и из-за этого долго не могла заснуть. Почему и спала на следующее утро дольше обычного. Вспомнив о Роуз, Фиона сразу ободрилась и с радостью взяла трубку. Но это была ее невротичная соседка, с которой они бегали трусцой по ближайшему парку и иногда заходили что-нибудь выпить в соседнем кафе. Она панически кричала, настаивая, что Фиона должна переключить телевизор, по которому шла какая-то невнятная программа общественного канала PBS, на CNN, где в прямом эфире показывали авиакатастрофу, как позже выяснилось, одну из четырех, произошедших почти одновременно.
— Я не могу в это поверить! Боже, я не верю! — кричала, вне себя, соседка Фионы. Она прервала разговор так же неожиданно, как и начала, резко повесив трубку…
Взяв пульт, Фиона стала переключать каналы…
America Under Attack[73] — было написано красным и синим цветом в бегущей строке на CNN. Ошеломленная Фиона стояла и слушала взволнованные голоса репортеров. Она поняла, что произошло три нападения: в 8:45 утра по восточному времени Боинг-767, рейс номер 11, врезался в южную башню Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, а через пятнадцать минут другой такой же Боинг, рейс номер 175, врезался во вторую башню — взрыв на верхних этажах здания был как огромный огненный шар. В 9:40 третий самолет, вылетевший из международного аэропорта Далласа в Вашингтоне, врезался в Пентагон. «Боже, разве такое возможно?!» — лихорадочно думала Фиона. Если бы она не видела это и по другим телевизионным каналам, то была бы уверена, что это чей-то циничный розыгрыш. Потом женщина обратила внимание на повторявшуюся информацию, что первые два самолета взлетели сегодня утром из их аэропорта. Она почувствовала тревогу, вспомнив, что Роуз с дочкой отправились сегодня на самолете в Диснейленд.
Фиона целый час набирала номер сотового телефона своей подруги, почти не обращая внимания на информацию о четвертой аварии, о которой рассказывали по телевизору: Боинг-757, рейс 93, компании Юнайтед Эрлайнс, который вылетел из аэропорта в Ньюарке, неподалеку от Нью-Йорка, упал в безлюдной местности где-то на юго-востоке от Питтсбурга. Затем Фиона начала набирать и номер Ребекки. Тщетно. Связи не было. Линии ли мертвы, или Роуз с малышкой? Нужно проверить линии. Она попыталась позвонить в другую страну, но неуспешно. Фионе стало ясно, что телефоны не работают. «Нет! Это невероятно, — сказала она снова в состоянии полного ошеломления, — такого еще никогда не было», но понимание того, что просто нет связи, ее немного успокоило. Потом Фиона несколько часов попеременно набирала Роуз и Ребекку. А после уже не знала, кому еще позвонить. Она думала: «Как же так? Ведь, как и многие другие, занимающиеся астрологией, бедняжка Роуз лелеяла надежду, что с концом века закончится принесшая столько страданий эра Рыб, что на рубеже столетий на все человечество прольется гармония и что мир вступит в новую счастливую эру Водолея…»
До поздней ночи, до рассвета 12 сентября, Фиона снова и снова смотрела новости по всем телевизионным каналам. Это было выражением бессознательного желания восстановить события, попыткой глубже осмыслить их. К тому же, выслушивая одну и ту же информацию, глядя на одни и те же кадры, она старалась притупить в себе боль и таким образом справиться с шоком от трагедий и потерь, которые принес этот день. На время ей это в какой-то степени удалось, но потом Фионе снова стало нехорошо — голова раскалывалась от нежелания поверить в произошедшее, от беспомощности, от гнева и отчаяния…
73
«Насколько все, черт побери, относительно, — думал лейтенант, разглядывая пострадавшее крыло Пентагона, где работал и он. — Это жестокое нападение на мою суверенную страну беспрецедентно». Хью чувствовал, как в нем нарастает ярость, сдавливая ему горло. «Всякое милосердие к кому бы то ни было недопустимо. Надо ответить со всей беспощадностью», — думал Эльсинор и, кто знает, почему, моментально вспомнил группу иностранных студентов из Американского университета, проводивших мирную демонстрацию перед Белым домом против войны в Македонии. Затем его внимание привлек огонь, вырывавшийся из разрушенного крыла здания, который тушили пожарные машины. «Чем мы заслужили такое? Войну начали они сами, без какого-либо давления с нашей стороны. А мы им еще помогали… Нет, все же террористы не могут быть борцами за свободу», — подумал он.
Убеждения Хью Эльсинора, до сих пор основывавшиеся на том, чему его учили в школе, сильно изменились под воздействием чувства опасности, которое он и миллионы его соотечественников испытали впервые в жизни.
74
Возбужденные покупатели, заходившие утром в магазинчик Деяна Коева, взволнованно обсуждали случившееся в Нью-Йорке. Сам Деян поверил в правдивость информации о трагедии только тогда, когда в дневных новостях национального телевидения своими глазами увидел картину произошедшего.
Судя по тому, какие испуганные лица были у деятелей дипломатических ведомств западного мира, комментирующих в своих коротких и, как всегда, осторожных заявлениях события 11 сентября 2001 года, Деян понял: то, что случилось, крайне важно. Шоком было уже то, что террористические нападения произошли в метрополии современного мира, государстве, казавшемся самым безопасным и могущественным. Эта мысль, несмотря на ее трагичность, показалась утешительной Деяну Коеву, жившему в стране, где все сильнее разгорался межнациональный конфликт, с каждым днем грозивший перерасти в настоящую войну. О беспорядках в Македонии последнее время сообщали все телевизионные каналы. Теперь реальность приобрела другое, неожиданное направление. Пометка Breaking news[74] сопровождала новости из Америки.
Деян вдруг почувствовал, что война в Македонии стала бледнеть на фоне потрясений и бурь, которые ожидают мир в будущем. Новый век породил у человечества новые страхи.
— Ты идешь к столу? — тихо спросила Станка, включив плитку, чтобы подогреть уже остывший обед.
У Деяна не было привычки смотреть телевизор за обедом. Он любил сесть за стол, налить себе и Станке, а иногда и Гордану, по рюмке ракии или домашнего вина, которое он делал сам из винограда со своего собственного небольшого виноградника, находившегося недалеко от Скопье и оставшегося еще от деда, и вместе пообедать, обсуждая все, что случилось за день.
— Я буду обедать у телевизора, — ответил Деян, не переставая внимательно следить за тем, что происходило за тысячи километров от Скопье. — Налей мне рюмку ракии и дай чего-нибудь закусить.
75
Пока мир трясся в лихорадке новой трагедии, затмившей межэтнический конфликт в Македонии, Климент Кавай ехал в Охрид кружным путем, потому что короткая дорога была небезопасной: там появились вооруженные группы, которые останавливали и грабили машины, а иногда даже брали пассажиров в заложники.
После того, как Кавай посмотрел страшные кадры из Нью-Йорка, он сразу же позвонил Майе — удостоверился, что она жива и здорова (правду сказать, она показалась отцу более нервной, чем обычно, но это было вполне оправдано, учитывая царившую там напряженность), и его мысли снова вернулись к Македонии. Он считал, что удар по Америке — это игра случая, минутное проявление слабости тамошней системы, которое приведет только к ее укреплению.
