Злая шутка продолжается до тех пор, пока до финиша не остается метров сто.
И тогда Верим Мехметай, вдруг, вырывается вперед с гримасой умирающего чемпиона.
Ребята моментально схватывают, что вся соль их замысла, тенденциозного (осмелюсь сказать — гамлетовского) спектакля в спектакле — пропадает. И сами припускают изо всех сил, не обращая внимания на вялого Андреутина, обессиленно рухнувшего в пыль, которого прогнали сквозь строй, как того требует его эпизодическая роль, недостижимая комическая слава.
Только теперь начинается настоящий кросс. (Катица нервно поднимает из травы секундомер, который упал туда во время этой комедии, в ожидании — подумать только! — неминуемых последствий). Но Верима уже никому не обогнать (неприметным его делает посредственность, но он все-таки не школьный придурок), и он первым приходит к финишу, обогнав всех на длину собственной тени. Андреутин совсем отстал, последним запинается на кривой меловой черте, держась за живот. С искаженным лицом и сбившимся дыханием, Верим прислоняется к дереву. Сашенька пытается ударить его, но он и сам изможден невероятным спринтом, так что издалека удар напоминает дружеское похлопывание. Катица поднимает руку Верима.
Напрасно ребята умоляют повторить забег, обвиняя друг друга. Верим принимает медаль, стоя на кротовой кучке. Лесной хор бормочет гимн. Учителя обнимаются с победителем, пока фотограф наводит резкость. (Анфас, профиль, отпечатки, особые приметы). Аппарат щелкает, тени исчезают.)
Шум воды. Верим один на сцене. Рассматривает блестящую медаль, дышит на нее, трет полой рубашки, как будто хочет посмотреться в нее, как в зеркальце. Обходит грязь и спускается к заросшему роднику.
Коста (за сценой): Ну что, теперь ты счастлив?
Верим вздрагивает, поднимает голову. Внезапно его окружают несколько ребят. Он пытается обойти их.
Коста (обычным голосом): Дай мне медаль.
Верим зажимает медаль в ладони.
Коста (спокойно): Только посмотреть. Не съем же я ее.
Верим: Съешь.
Сгорбившись, Верим крепко держит медаль.
Верим: Не трогай меня! Я закричу.
Саша: Кричи. (Орет). Кричи!
Верим закрывает глаза.
Саша: Мы ведь договорились? Разве не так? (Пытается разжать пальцы Верима).
Верим (стиснув зубы): Я ни о чем не договаривался.
Саша: Ну и шутники же мы! Держи его!
Коста со спины хватает Верима. Саше удается отнять у него медаль.
Верим: Я пожалуюсь на вас.
Саша: Давай, если успеешь. Ты ведь самый быстрый у нас.
Вдруг он делается серьезным, бросает медальку Верима в крапиву. Потом плюет в самозванца и ударяет его ногой.
Саша: Предатель!
Словно в обрядовом трансе, все мальчики, один за другим, следуют Сашиному примеру. Верим корчится, не защищается. Подходит очередь Андреутина, который неловко отмахивается, словно от беды.
Саша: Еще раз, Андре, посильнее!
Андреутин: Не могу сильнее.
Саша: Сильней, раз я сказал!
Андреутин: Хватит…
Коста: Посмотри-ка на слизняка! Он же тебя надул, бей!
Андреутин: Не буду!
Саша: Не будешь?
Саша пальцами хватает комок грязи и размазывает его по лицу Андреутина. Тот начинает кашлять.
Коста: Оставь его, Сашенька. Опять у него это. Смываемся.
Ребята бегом покидают сцену. В луче света остаются только хрипящий Андреутин и обнимающий его Верим.
Верим: Хочешь, позову кого-нибудь? Хочешь попить?
Андреутин мотает головой. Вытаскивает из кармана спрей от астмы, вдыхает его, растягивается на траве, кашель стихает. Солнце сквозь решетки проясняет события. Верим садится рядом с товарищем. Смотрят друг на друга. У одного лицо в грязи, у другого — в чужих плевках. Ребята одновременно начинают смеяться, указывая пальцами друг на друга, покатываются со смеху.
Андреутин (успокоившись): Я устал от солнца. Я готов прямо так заснуть, на земле…
Кладет руки под голову, ложится. Потом поднимается на локтях, с травинкой в зубах.
Знаешь, почему я всегда сижу на последней парте? У меня волосатая шея, и мне кажется, что все на нее таращатся. Вот, посмотри.
Верим равнодушно пожимает плечами.
Как нет? Посмотри.
Хлопает себя по шее.
Видишь? Джунгли!
Верим бросает на него взгляд.
Верим: И правда. Я как-то раньше не замечал.
Андреутин: Да ну? Людям надо все пихать под нос. А то ничего не видят. Во все надо тыкать пальцем.
Говорит практически про себя.
Квартирка Верима. Верим сидит на краю отцовской кровати. Шея у него голая, на груди сверкает медаль. Отец спит, повернувшись спиной.
Верим (шепотом): Папа, папа, я должен тебе сказать … Я постоянно говорю сам с собой, как псих…
Начинает тихо всхлипывать.
Знаешь, папа, на похоронах Тито все плакали. Кроме меня. Только я ничего не чувствовал… А ведь всю жизнь хотелось хоть что-то почувствовать… Что угодно, кроме дрожи.
Отец просыпается, поворачивается к Вериму, к публике.
Отец: Почему ты шепотом?
Верим (удивленно, давясь слезами): Чтобы не разбудить тебя.
Отец (не слушает его): Подумай только, что мне приснилось… Будто я опять умер, и после этого… А это что?
Верим: За кросс.
Отец: Вот уж не знал, что ты такой быстрый…
Нащупывает пустую пачку сигарет. Закуривает окурок из пепельницы.
Не помню, когда я последний раз бегал… Вряд ли бы сейчас пятьдесят метров пробежал… Да, вот тебе и жизнь.
Гасит сигарету. Рассматривает медаль, подбрасывает ее на ладони.
Могли бы и получше сделать. Посмотри, она под ногтем мнется. Дерьмо… Но это не важно, сынок. Все это однажды станет прекрасным воспоминанием детства… Ну-ка, включи радио, сейчас новости будут.
Верим включает радио и уходит в ванную. Отец устало одевается. По радио музыка идет попеременно с сообщениями консилиума.
Диктор (за сценой): Состояние здоровья президента Тито сегодня несколько улучшилось, хотя в целом остается по-прежнему весьма тяжелым. Продолжается интенсивное лечение…
Верим Мехметай стоит перед зеркалом со скрещенными руками и сжатыми кулаками в боевой позе, закрыв лицо. Целует медаль и начинает наносить удары в пустоту, скандируя:
