Но ее шлюха действует на нее магнитом. Муза рычит, потому что не может ничего поделать. Сейчас Химера ее любит. Во всех позах и со всеми словами на устах, которые она захочет услышать. Любит ровно до того момента, когда истечет последняя минута.

Поэтому Муза берет максимум. Превозмогает саму себя. Вставляет горячие пальцы в Химеру, у которой внутри все уже влажно, которая дрожит от нетерпения, и долго, настойчиво бродит в ней, изучая каждый миллиметр.

Химера дрожит и кричит ее имя. Химера улыбается, и эта ее поганая улыбка полосует душу следами безысходности, но оторваться... Никогда. Если любовь можно купить за деньги, Муза покупает.

Она насилует эту чертову шлюху чуть ли не до потери сознания. Упиваясь тем, что это она сейчас в ней, а не какой-то левый мудак. Так хочется взять их всех и убить, чтобы Химера принадлежала только ей. Но шлюха у этой дряни в крови сидит.

Черные змеи расцветают внутри, сверля все вокруг рубиновыми глазами. Трахать, трахать, трахать, пока Химера, крича, не кончит. Вытащить влажные пальцы, на которых нитями тянется вязкая жидкость, и облизать, запомнив этот вкус.

А шлюха уже имеет ее. Теперь ее пальцы с острыми ногтями внутри Музы, которая трясется и дрожит. Ходит ходуном, кричит ее имя, ловит ее нежные прикосновения.

Химера внутри Музы. Эта мысль отплясывает диким экстазом, заставляет тело плавиться, в то время как цепкие пальцы путешествуют внутри. Муза изгибается, принимая нужное положение. Члены – это хорошо. Но нет ничего чувственнее таких желанных и недосягаемых женских пальцев, скользящих внутри тебя. Один, затем два, Муза напрягается до предела, кричит на полную мощность, переходя на самые высокие октавы.

Невыносимо. Шикарно. Опасно. И так... Сладко.

Секс с Химерой – хороший ликер перед сном.

Но шлюха... Эта гадкая, родная, прекрасная шлюха знает свое дело, умеет доставлять удовольствие, но Музе невыносимо от того, что она дарит точно такие же чувства остальным. Мужчины, женщины, молодой, старый, – Химере плевать. Муза или нет – Химере нет разницы.

Это приводит в дикую ярость.

- Я все сделаю, хоть весь этот город разнесу, но ты будешь только моей шлюхой, – рычит Муза в бессильном оргазме, до которого эта дрянь доводит ее почти сразу же.

- Но ты даже не можешь победить ее, – и эти слова, брошенные Химерой, бьют сильнее хлесткого кнута.

Муза рычит, но уже не столько от удовольствия, которое испытывает доведенное тело, сколько от злости.

Да, все дело в ней. В ней второй, которая по ошибке является первой. И которую невозможно победить.

- Она по-прежнему не знает, верно? – Химера потягивается и ложится рядом, смотря пристально в васильковые глаза.

- Нет, даже не подозревает, – холодно сообщает Муза и тянется к губам, желанным, притягательным и только ее сейчас губам. Словить этот долгий, полночный поцелуй.

Млеть от настоящего. И ненавидеть свою другую часть.

Это она должна быть главной. Это она должна руководить и направлять. Так почему ведущую роль играет эта слабачка? Хорошо, что она хотя бы ни о чем не догадывается.

От Музы совсем недавно ушел Ривен.

Первая она целыми днями ничего не делает. Тупо сидит, пялясь в одну точку. То плачет, то нет. Подыхает от жалости к себе. И ничего не делает. Вторая ненавидит ее за это. Вторая в то время, как первая не замечает, как живет, а лишь существует, не вылезая из своей комнаты, живет и отрывается на полную. Зависает в барах. И наркоманом ползет к Химере, уговаривая ту уйти с ней. Но нет. Ни хера та не соглашается. Химера – шлюха последняя, и другой уже не станет.

Но Музе второй страсть как хочется обладать ею. А еще – собой. Не просыпаться в те моменты, когда сознание первой совсем уже отключается, а иметь полный контроль над телом. Почему так? Почему она на вторых ролях?

Все ведь началось тогда, с того самого изнасилования. После такого девы, что Сиреникс затащил в Океан, не выживали. Умирали в экстазе и шоке на дне морском. Но Музу Сиреникс оставил в живых. Хотя прошелся и по полной. Отыграл целый спектакль, в результате вывернув сознание феи наизнанку и разбив капризную девицу, что поросла на остове, не тронутом еще Беливиксом.

Конечно же, такое не проходит без последствий. Там, где прошлись трансформации, ничто прежним уже не будет. Именно там и посеяны первые зерна.

Сиреникс унизил, уничтожил, разбил вдребезги то, что образовалось под влиянием Беливикса. Оставил все в осколках и уплыл. А разбитая ваза уже не станет целой, как ее ни пытайся склеить.

Одни осколки стали отражением мыслей, чувств, воли, а другие поддерживали изнутри. Но именно в тот момент, когда разгневанный змей выбросил фею на пляж Домино, ее сознание разделилось на две части.

Первая вобрала в себя всю боль, унижение, слабость, низость, стыд. Первая была абсолютной слабачкой, дрожащей на холоде. Бесхребетная, не имеющая стержня. Первая была лишь слабой копией прежней, настоящей Музы.

Вторая же... Вторая несла в себе злость, обиду на змея, ярость от того, что Сиреникс с ней сотворил, и бесконечное желание отомстить, найти и выпотрошить ползучего гада.

Первая готова была принять поражение, удар судьбы, вторая собиралась рвать, метать и скалить зубы. Первая – тень, призрак, бледная копия. Вторая – огонь, усиленные чувства, темнота, дерзость и месть. Первая подчинялась. Вторая доминировала.

Первая была слабой копией смятенного рассудка и расколотой души. Вторая больше походила на прежний оригинал. Тот, что был до Беливикса. Но по иронии судьбы именно первая заняла ведущее место и так и не узнала о существовании второй.

Вторая пыталась бороться, но безуспешно. Она не могла пробиться. Рычала, скрежетала зубами, но ведущей была первая. Но вторая не сдавалась.

И дрожала в объятиях Химеры. Скоро кончится время, но Музе на сегодня достаточно. К утру нужно будет вернуться в Алфею и лечь в постель, забыться долгим сном, а потом... Потом до следующего раза. Первая как раз проснется и ничего не заподозрит. И снова ни черта не будет делать.

А вторая будет все видеть и не иметь возможности повлиять. Но она обязательно, обязательно все исправит.

Сейчас близится конец июня.

Муза обнимает напоследок Химеру, утыкается в ее шею и шепчет так глухо:

- Я это сделаю. Глотки порву, но найду способ. Я ее уничтожу. И именно я буду главной.

- Если ты это сделаешь, – эти слова заставляют черных змей сплетаться в плотный клубок в животе. – То я... – Муза затыкает Химере рот, чтобы не слышать лживых слов. Ей достаточно этого. Химера отлично знает, когда нужно соврать, а когда сказать правду.

Пусть первая исходится от жалости к себе и великой любви к Ривену.

Вторая в это время медленно ее уничтожит.

В сознание ее приводит какой-то странный звук. Сначала отдаленный, а потом все ближе. Чарли с трудом разлепляет глаза и тихо матерится, не понимая, какого хрена маме с утра пораньше понадобилось ее будить. Не будильник, нет... Что это? Стук. Стук в дверь.

Чарли резко распахивает глаза и стонет, потому что просыпаться оказывается чертовски тяжело. И вдруг накатываются вчерашние воспоминания. Теперь Чарли вскрикивает: резко, неожиданно, и в панике осматривается вокруг. Она лежит на шикарной кровати в какой-то незнакомой комнате, слишком пустой и чужой.

В голову закрадывается шальная мыслишка, полная наивной надежды: а вдруг все то, что с ней случилось этой ночью, было лишь ужасным кошмаром и результатом переживаний больного мозга? Нервы, ссора с предками, собственные проблемы – все это навалилось, и в итоге... Но нет. Эта кровать – не ее. И время тоже. Чарли подсознательно это чувствует, будто реальность ее не принимает. Она встает с кровати, с удивлением замечая, что облачена в ночную рубашку. Идет к двери, открывает ее и хмуро оглядывает молодого парня в сверкающей рубашке с подносом в руках и немного растерянным лицом.

- Доброе утро, мисс Чарли, – отчеканивает он. – Мне было велено разбудить вас в это время. Надеюсь, вы хорошо провели у нас время.