Дафна почти вздрагивает. По ее коже бежит странная дрожь, а дыхание учащается. Все четыре стихии внутри, сплетаясь за руки, растекаются по телу, готовясь обороняться. Сила чувствует возможную опасность. Сила, несмотря на разногласия, забудет все, если ее тело и душа просят помощи. В глазах Дафны вспыхивают четыре цвета.

- Наша речь не предназначена для человеческого уха и понимания. Я уже говорил тебе много раз, что мы сложнее устроены. Наша природа отличается от вашей. Мы воспринимаем время не так, как люди. Мы видим по-другому, везде и в каждой точке. Ваши головы просто такое не выносят. У вас есть определенные границы, в пределах которых вы и воспринимаете мир. И подняться выше... Те-что-рождены-в-Магиксе, вы не способны.

Дафна не моргает. Но сила внутри колеблется и стекается ближе к спине, готовая расправиться крыльями. Трансформация уже сидит на языке. Не дар змея. Ее магический предел. Ее пик. Именно сейчас в Дафне трепыхается запоздалый Энчантикс.

- Люди мыслят сравнениями, – столько сладкого яда в этой фразе, что Дафне кажется, будто ничего не менялось, она снова бестелесный дух, ставшая заложницей Сиреникса и его проклятия, а змей с прежним презрением плывет в Бескрайнем и совершенно не идет на уступки. Превозносит себя над людьми. Да и сейчас змей особо не изменился, просто в человеческом мире более... Сдержан. Умерен. Разборчив. Магикс и Домино – новая игра для скучающего Древнего. А тогда играть он не был настроен. – Объясню тебе. Когда-то ты сравнила меня с айсбергом. Одна треть над водой, две трети – под. И именно в них вся суть, но их нельзя углядеть. Та-что-идет-по-самой-кромке, Дафна, ваш разум работает так же. Воспринимает лишь одну треть. Это его грань, его возможности. А остальные две трети... Вы даже не имеете о них представления.

- Продолжай.

- Ты слышишь мои слова. Ты слышишь то, что я говорю, на своем языке. Порой моя речь кажется тебе странной. Ты думаешь, что я не могу подстроиться под человеческий язык. Нет. Мой язык тягуч и напевен, могуч и прекрасен, текуч и велик. Ваш разум не может уловить все мельчайшие перезвоны и попробовать мельчайшие оттенки. Он ловит, обрабатывает и делает понятными для вас лишь самые нижние уровни. Самую простую речь. То, что ты слышишь в словах – самая малость того, что я говорю тебе.

Дафна не моргает. Стихии еще сидят в уголках глаз и собираются в кончиках пальцев, еще крепче вцепившихся в змеиный хвост. Странно, но именно в этот момент она лучше всего чувствует свою силу. Будто вышла за пределы только огня и наконец-то слилась с остальными тремя. И почти открыла новую грань. Но опять ускользнуло.

- То, что ты видишь волнами, цветами, оттенками и слышишь переливами... – кажется, будто слова змея на секунду выпадают, а вокруг него начинает колебаться разноцветная вода. – Это последний уровень, который понимает ваш разум. Но такие грани и такие тонкости не лежат в человеческом языке. Ты понимаешь, видишь и слышишь некоторые слова на моем языке в той форме... В которой можешь воспринять. В человеческом языке то, что я передаю таким способом, просто не имеет отражения.

Дафна молчит. Обдумывает сказанное, а стихии внутри успокаиваются. Но нимфу не отпускает странное чувство, что она вот уже почти вышла на новый уровень.

- Как же это интересно, – шипит Сиреникс. – В тот миг, когда меньше всего ожидалось, ты была едина со своей силой.

Дафна вздрагивает от этих слов змея, на секунду распахивая глаза, а потом их снова будто заволакивает танцующими шептунами, скучавшими по своему господину. Они вьются, клубятся вокруг, тихонько звеня, и нимфа помнит, как те же тени сжимали ей горло, тянули на дно, желая засыпать мягким песком, словно прогнивший сундук с несметными сокровищами, стянуть руки-ноги цепкими водорослями, проткнуть девичье тело острыми камнями. Дафна помнит. И даже скалится.

- Я хотела бы... Заговорить на твоем языке однажды, – она чуть покачивается, а волосы ее развеваются светлыми волнами, – хотя и знаю, что это невозможно. Но...

- Я не могу сказать наверняка, ибо не вижу больше по Его воле, но ты можешь.

Дафна замирает, не в силах произнести и слова.

- Но я же не...

- Ты способна, ты можешь заговорить. Ты изменяешь свою природу, что не оставлял в тебе Дракон... Или оставлял, желая, чтобы то явилось тебе загадкой. До последних дней ты не могла бы сказать, но вероятно, могла бы познать самую малую часть. Сейчас ты можешь заговорить, а может, и нет.

- Но разве может тварь ползущая взлететь в небо?

- Нет. И никогда не может. Но тварь, что способна подняться ввысь, порой пребывает в невежестве. Она ползет, не ведая того, что должна летать.

И Дафна помнит. Помнит эти слова, только по-другому сказанные, давно произнесенные, еще в те странные годы бестелесности и недружбы со змеем. Вот только нимфа не знала тогда, что змей обращался к ней, говорил о старшей принцессе Домино, тогда ее глаза застилали печаль и безвыходная злость.

- И ты можешь научить меня прямо сейчас?

- Научить этому нельзя, но можно тебя раскрыть.

- Хорошо, – Дафна соглашается со змеем, пытаясь понять, как же Сиреникс это сделает. И могла ли она когда-нибудь подумать, что Древний будет учить ее таким тонкостям и премудростям. А кто-либо вообще? Сиреникс поднимает своим когтем ее подбородок и заставляет смотреть себе в глаза: неотрывно, с болью, не моргая до последнего. Она яро желает выдрать себе все, что можно. Руки невыносимо горят, нимфа пытается их освободить, но они плотно сжаты в змеиных кольцах. Не двинуться, не пошевелиться. А потом ее будто... Не отпускает, но острое желание будто становится частью Дафны, желание, которое нельзя преодолеть, но можно впустить в себя и сделать одной из своих главных грез.

- Запомни, человек, – Сиреникс будто специально подчеркивает это, в очередной раз показывая нимфе ее место, – видим, думаем, говорим – нет разницы, лишь единство.

Дафна цепенеет. Ее сердце сжимается, а магия внутри болезненно гложет душу, будто что-то стараясь... Предсказать?

- Будь всем сразу: душой, разумом, телом, магией. Для этого избавься от лжи. Скажи, что ты чувствуешь. Можешь не мне – себе.

“Признайся в своих истинных страхах”, – додумывает Дафна. Она знает, о чем говорит змей. Страх. Душащий страх, ее сон-кошмар – его шептуны, его Бескрайний – восхитительный до дрожи в коленях и лучший из всех богов, в него можно шагнуть и предать семью, родной дом, за него убивать и жить им, посвятить себя ему и стать его нимфой. А вместе с этим можно и умереть, пойдя на корм рыбам, разлетаясь на атомы, разрываясь на мелкие кусочки. Всякий раз входя в Океан, она восхищалась им... И боялась его, потому что эти соленые воды желали ее захватить. Вились вокруг, танцевали, тянули во все стороны, ласково обещая самую болезненную смерть с пытками души, магии и тела.

Но как же его прогнать? Дафна пытается не бояться – но не выходит. Она знает, подозревает: стоит прошипеть змею, и тотчас разорвет ее Бескрайний, ворвутся в нее шептуны и обнажат все ее страхи, слабости и темные стороны, заставляя переживать определенные моменты, что пытается нимфа забыть, снова и снова.

- Ты мыслишь, будто человек, нет, не так, – отвечает Сиреникс. – Не избавляйся от страха – будь страхом.

И Дафна понимает. В этот момент что-то щелкает внутри, и почти все кусочки странной мозаики встают на место. Дафна понимает... Хотя и не может себе объяснить, разложив все по полочкам. Не лгать; думать, видеть и говорить. И когда нимфа все совмещает, она, наконец, осознает, что доносит до нее Сиреникс. Не лгать, но принимать себя всю. Не бежать, но вставать лицом к лицу даже к своим низменным слабостям и к тому, что в себе противно. Принять себя всю: с виной, прегрешениями и страхом, с силой, мечтами и любовью к своей планете, близким и Магиксу. Принять себя: нимфу Домино, в ком текла кровь древних жриц Дракона, нимфу, что впустила в себя Океан и распласталась пред Бескрайним, запутавшись в его соленых волнах. Себя, что схоронила свою подругу и еле спасла сестру, что лицом к лицу столкнулась с Тремя Древними Ведьмами и выжила-выдержала, что оказалась в плену ненавистного Сиреникса, презиравшего ее за излишнюю самонадеянность и даже гордыню. Себя, что двадцать лет провела в тюрьме змея, лишенная тела, но уже тогда изменившаяся, построившая себя окончательную... И построенная Сирениксом. Принять нимфу, в которой узлами связались огонь и вода, соединились воздух и земля.