Приемная оказалась в пяти минутах ходьбы – маленькая белая комната. Терминал, стул, стол. Все белое. Медицинский кретинизм. Не успел я утвердится на стуле, как в приемную колобком влетел Михаил Васильевич. В жизни от был полной противоположностью своему альтер эго в Игре. Маленький, лысоватый, подвижный живчик с лицом кукольного пупса и постоянной испариной на лбу.

– Ну, что, извращенец, как казематы? – хохотнул шеф.

– Да я спать завалился, дядь Миш. На смену же сегодня, да и Вы просили зайти.

– Это когда же ты таким рассудительным-правильным стал, а, Тёма? А провисеть в Игре до первых петухов? А припереться на смену зевая и пугая ИскИнов? Ладно, вижу мильён вопросов на твоем лице. Поэтому не буду нарушать национальную традицию, отвечу тебе наводящим вопросом. Артём Сергеевич у нас на календаре скоро что?

– Что? – тупо спросил я, опешив от напора шефа. Новый Год?

– Теплее. И?..

–..?

– Да, Тёма, в игре у тебя соображалка быстрее включается. Новый Год – это для бездельников. А скоро у нас первое января. А по традиции, с этого дня в нашей стране каждый год начинается очередная засада. Это я тебе как авторитетный администратор, сын уважаемого администратора говорю. Ну? Соображаешь?

– Честно, нет, дядя Миша.

– Дядя Миша, дядя Миша! Семьдесят лет дядя Миша! Артём, проснись, тебе сколько лет?

– Сорок восемь.

– Нет, Артём, ты дебил! У тебя пенсия по закону, когда?

– В 55.

– Уф, ты кода последний раз новости смотрел? Или хотя бы наши внутренние релизы отдела кадров? А?

– Да чего там читать. Вечная бюрократия и скукота.

– Вот что бы ты делал без своего деда и меня? Ты же работаешь и горя не знаешь. Игра – работа, работа – игра. Ну ладно, нет у тебя семьи, но о каком – то будущем думать должен?

– Да я как-то ещё… ну, в общем, не думал.

– А кто должен думать! Дед? Я? – покрасневший дядя Миша не на шутку разбушевался и стал измерять шагами маленькую приемную, периодически натыкаясь на мебель. – Не думал он. Короче. Благодаря нашему разлюбезному правительству, с первого января – ты пенсионер. Ценз опустили до 47.5 лет. А согласно ещё куче постановлений и внутреннему положению Департамента здоровья, ты ещё и подлежишь увольнению! Пропуск твой уже не действовал?

– Дда… Я думал, сбой какой.

– Дебил, сбой у него. Что бы ты без меня делал. В общем, так. Карьера медицинского техника закончена. Можешь конечно рыпнутся в Центр занятости. Но с твоей медицинской историей тебя даже в частную клинику эпиляцию делать не возьмут. В экстремальную медицину, на командировки ты и сам не пойдешь. Нахлебался уже по самые…

– А?..

– Твоей частной практики у любителей ретроконсультаций не хватит даже на деревянный аккаунт!

– Не понял, дядь Миша. Квалифицированные врачи что, совсем уже не нужны?! – начал я закипать.

– Почему не нужны, нужны. Здоровые, в возрасте от 25 до 40 лет. Кнопочки нажимать, конфликты утрясать, отчётики писать, денежку бюджетную осваивать. Бесконфликтные, бесхребетные – дальше сам придумай по списку. Короче, всё, сделал, что мог, только, сам понимаешь, никому… Иначе меня с дерьмом сожрут. Да и без него…тоже. У меня по Департаменту только в моем подчинении с января сокращение более пятисот техников. А там даже кандидаты с докторами наук встречаются! Тебя провёл вчерашним числом, как попадающего под техническое сокращение. Получишь шестимесячный оклад и годовое медобеспечение, служебным жилым модулем можешь пользоваться ещё месяц. Всё.

– Дааа… Дела, – только и смог сказать я. – Дед знает?

– Да мы с ним вот уже месяц для тебя выход ищем…

– Партизаны, блин – настроение ушло в минус. Не думал, что работа так была для меня важна. От медицины в ней давно почти ничего не осталось. Только и спасался частными консультациями немногих состоятельных клиентов, любящих «живое» обслуживание.

– Вот такие пироги, Тёма, давай, не затягивай. Ставь электронное подтверждение. Обсудить ещё успеем завтра на даче, – и Михаил Васильевич повернул монитор ко мне. Всё верно, электронное заявление, галочки где надо. Я протянул ладонь к экрану и произнес уныло: «Подтверждаю!».

– Ладно, Артёмий, не кисни, у пенсионеров, говорят, жизнь только начинается.

Я практически не помнил, как спустился в вестибюль на лифте, медленно спустился по ступеням к парковке энергокаров. На улице шёл снег, праздничный такой, крупный, новогодний. Редкость по нашим временам. Забыл вызвать энергокар заранее, поэтому минут десять пришлось помёрзнуть. Даже как-то легче стало. На вопрос ИскИна в машине об адресе доставки отстранено ляпнул: «Домой!». На что ИскИн задумчиво помигал светодиодами и тронувшись с парковки невозмутимо попросил уточнить. Пришлось уточнять. Ехать домой смысла никакого. Поеду-ка я к деду! Надо ситуацию обмозговать. Ехать в это время к нему на энергокаре – это, как минимум, 2 часа. Поэтому, весь в раздрае, плюнув на всё, вошёл в Игру с транспортного терминала. Ну здравствуй, Игра, я снова припёрся!

Как и напросился, отправили снова в каземат. Даже руки, после того как я подписал долговые расписки у секретаря, аккуратно связали. Только обычной веревкой, а не Путами Дракона. Штука дорогая, подотчётная.

Тюремщик в этот раз сопровождал меня в одиночестве. Тот самый, косноязычный простак, который получил от меня золотой. Спускался по каменному ходу привычно, как домой. Заботы реала отодвинулись куда-то далеко, раздражение начало стихать. Все больше распирало любопытство, что же скрывалось за обещаниями Чёрной Лилии?

– Вот, значица, пришли ваше эльфийшество, – прошамкал тюремщик, открывая скрипучую решётку. Я плюхнулся на подстилку из гнилой соломы и попытался устроится поудобнее.

– Эта, значится, ваше эльфийшество, я, это, хотелось бы получить, – тюремщик замер в подобострастном полупоклоне перед решёткой.

– Чего получить? Рожа твоя наглая! – с недоумением воззрился я на него.

– Ну как же, обещались давеча, за услугу ещё пять золотых. Получить бы, с нашим удовольствием, – тюремщик и вовсе занял уж унизительную позу, заглядывая мне в глаза. И тут я поймал себя на том, что с самого порога тюремного коридора все время вглядываюсь в камеру напротив, но ничего не могу рассмотреть, более того, совершенно ничего не слышу. День клонился к вечеру и солнце освещало тюрьму через узкие окна у потолка гораздо лучше. Камера была пуста!

– Ааа, ну, конечно, я и забыл! Я выполню своё обещание. Как звать тебя, мой новый друг?

– Эфраимом матушка назвала! – расплылся в щербатой улыбке тюремщик.

– Только вот в чём загвоздка, Эфраим. Руки у меня связаны, а деньги достать я со связанными руками не смогу.

– Так это мы с удовольствием, просовывайте, ваше эльфийшество, между прутьями, давайте! Я с радостью просунул руки, которые Эфраим ловко освободил и снова занял позицию слуги. Я кряхтя стащил второй сапог, упёр каблук в основание одного из прутьев надавил, и – вуаля, теперь окончательно лишился нормальной обуви.

– Изволь получить, Эфраим, – и я отсчитал в его потную ладошку причитающееся вознаграждение.

– Премного благодарен, эта, ваше эльфийшество! Чем могу ещё помочь, если что, завсегда, значится, так!

– А и можешь, Эфраим, – мне вдруг внезапно пришла идея. – Ты давно в этой тюрьме служишь?

– Да, почитай, четырнадцатый год пошёл, и уж пять лет, как старшим надзирателем, вот! – лицо его вновь расплылось в самодовольной улыбке.

– И, наверное, всех узников помнишь? А, Эфраим?

– Ну, эта, за всех может и не поручусь, но главных злодеев всех знаю! – гордо похлопал себя по лбу тюремщик.

– Да ладно, заливаешь, Эфраимка. Их же тут тысячи перебывало! – решил я разогреть его интерес. Ну никак не поверю!