Завязав темный шейный платок, Ян нахмурился и провел пальцами по своей шее, содрогнувшись: возможно, уже завтра на ней будет «красоваться» ошейник младшего мужа. Юноша считал этот обычай унизительным, ведь арлеги создали их равными перед своим священным ликом, но в Даарии даже женщины-омеги имели больше прав, чем мужчины-омеги. Женщины-омеги после замужества могли обучаться и даже работать, их свобода ограничивалась в меньшей строгости, а правила поведения были не так жестки, к тому же, в семье, которая по обычаю состояла из старшего мужа-альфы, жены-омеги и младшего мужа-омеги, жена всегда стояла выше младшего мужа. И хотя в их семье Лаура очень хорошо относилась к Завиру, никогда не показывала ни свою ревность, ни зависть, ни злость, но все же Ян прекрасно знал, что в других семьях жены часто издеваются над младшими мужьями, порой уродуя их или калеча, за что, естественно, их никто не наказывал, да и ошейник был прерогативой только мужчин-омег.

Хотя, ошейник – это, пожалуй, грубо сказано, всего лишь бархатная лента с изображением того дома, который представлял старший муж, и которая свидетельствовала о принадлежности омеги альфе, но Ян-то знал, что эта безобидная лента очень часто превращалась в настоящий ошейник с кольцом, с помощью которого старший муж мог приковать младшего, как зверушку, и ношение которого было символом того, что омега в чем-то провинился либо перед супругом, либо перед его женой. Это были нечеловеческие порядки – так считал Ян, ведь в его семье он ни разу не видел на папе такой ошейник, да он и ленту видел на омеге только тогда, когда Завир покидал дом, а так, живя на своей, омежьей, половине, мужчина никогда не надевал ленту, в чем ни Олдвин, ни Лаура его не упрекали. Ян считал, что отец, должно быть, очень любит папу, раз позволяет ему такую вольность, хотя за всю свою сознательную жизнь он ни разу не видел, чтобы Олдвин утром покидал комнаты младшего мужа, на что Завир, внемля любопытству своего сына, вновь отвечал загадкой, мол, глазами можно узреть многое, но не все. У него был умный папа-омега, можно даже сказать, мудрый, а его внешность могла свидетельствовать о том, что, возможно, у него в роду были рутты-маги Южной Троары, на вопрос о чем Завир Риверс вновь лишь таинственно улыбался.

Надев темно-синий камзол, Ян ещё раз пристально осмотрел себя в зеркале и спешно отвернулся, вновь начиная закипать от осознания своей неказистости. Но, как бы там ни было, пора уже было спускаться вниз, потому что ехать до замка монарха, в котором сегодня и проходил прием, было не близко, а опаздывать на такое событие было просто недопустимо.

Юноша спустился на первый этаж и тут же был окружен своими сестрами-близняшками, которые, хохоча, закружили вокруг него, держась за руки. Ян любил этих неугомонных омежек, а они любили его, и Риверс с досадой понимал, что именно их смеха и улыбок ему будет очень не хватать в замужестве, точно так же как и папы-омеги, которого, скорее всего, он больше не увидит, разве что с разрешения старшего мужа.

- Ян?! А, Ян?! – Лили, шурша пышными юбками кремового платья, закружилась вокруг него волчком. – Ты волнуешься?

- Нет, если честно, - с легкой улыбкой ответил омега, наблюдая за своими озорными сестрицами, одетыми в одинаковые платья, что, впрочем, никогда не мешало юноше их отличать.

- Но как же?! – удивилась Мари, резко остановившись, от чего её длинные каштановые волосы густой массой рассыпались по плечам. – Ты же увидишь самого монарха! Говорят, для своего возраста он очень красив, к тому же вдовец.

- Да видел я уже его, - Ян буднично пожал плечами. – Альфа как альфа, разве что более статный, чем другие.

- Мари, - близняшка осудительно посмотрела на свою сестру, - зачем Яну этот старый альфа, пусть он и монарх, а вот его старший сын, - Лили сложила ладошки и прижала их к груди, благоговейно добавляя. – Его Высочество Даар де’ Грей – очень красив, и у него, Ян, - омега пристально взглянула на брата, - ни жены, ни младшего мужа.

- Говоришь так, будто ты, и правда, видела Его Высочество, - фыркнула Мари и демонстративно отвернулась от сестры.

- А вот и видела, - Лили уперла руки в бока и грозно посмотрела на сестру, - когда мы с мамой ходили на рынок.

- Пф, - не уступала сестре Мари, развернувшись к ней и тоже уперев руки в бока. – Что Его Высочество мог делать на рынке? Наверняка, это был просто какой-то знатный альфа, так что никого ты не видела.

- А вот и видела! – не унималась Лили, напирая на сестру.

- Не видела, - отрезал Мари.

- Видела!

- Нет!

Ян, отступив на шаг, только улыбнулся: близняшки часто ссорились, но сразу же мирились, да и их ссоры скорее напоминал детскую игру, хотя, по сути, в свои 15 и Лили, и Мари все ещё были детьми, по которым он будет очень скучать.

- Ян! – громкий оклик заставил юношу обернуться и сразу же поклониться, даже близняшки прекратили свой спор и умолкли, так как к ним приближался их отец-альфа.

Олдвин Риверс был высок и широк в плечах, впрочем, как и все альфы. В 20 он начал свою карьеру обычным писарем при Магистрате, что его родители, естественно, не одобрили, ведь альфа создан для более мужественных и ответственных дел, но Олдвин Риверс был упорен и настырен и в 43 года стал одним из 13 судьей сеймской Избы, занимая этот пост и по сегодняшний день, в связи с чем и надеялся на получение титула лорда.

- Ян, - подойдя вплотную, Олдвин положил обе руки на плечи своему сыну, - ты же понимаешь, как важен этот прием?

- Да, отец, - омега покорно опустил голову, действительно понимая, что этот прием не просто важен, в его случае он – судьбоносный.

- Прошу, - карие глаза альфы смотрела на юношу требовательно, но в то же время с неким снисхождением и толикой любви, - постарайся сегодня все-таки понравиться альфам и не отвергай их предложения сразу же. Если не уверен, скажи, что подумаешь, а после, когда вернешься домой, мы обсудим кандидатуры и выберем тебе самого достойного старшего мужа.

- Хорошо, отец, - Ян понимал, что отец-альфа более чем прав, и что, вновь заартачившись, он подводит именно его, но и переступить себя, согласившись на брак с альфой, который ему не нравился, омега тоже не мог, хотя и решил постараться.

- Ступай, Ян, - Олдвин отошел на несколько шагов и очертил вокруг сына круг, перечеркнув его витиеватой линией. – Да пребудет с тобой благословение арлегов.

Юноша, и правда, собирался покинуть дом, улыбнувшись притихшим близняшкам, но тут его со спины обняли такие родные руки, что Ян невольно прильнул к теплу, которое всегда исходило от его второго родителя.

- Сынок, - прошептал на ухо омеге Завир, сложив руки у того на груди крест-накрест, - слушай свое сердце и помни: только оно способно почувствовать того, кто предназначен тебе Великой Матерью.

Кивнув, Ян отстранился и, не оборачиваясь, вышел из дома, прекрасно понимая, что то, что сказал ему папа, не для чужих ушей, даже не для отца. Культ Великой Матери, богини природы и её стихий, был запрещен в Даарии ещё много веков назад как таков, что противоречит пантеону арлегов, а все храмы Природы и жрецы Матери были уничтожены и искоренены. Ян никогда не расспрашивал папу о том, почему тот просит защиты именно у Великой Матери и возносит похвалу лишь некоторым арлегам, но не потому, что ему было не интересно, а потому, что знал, что Завир все равно не ответит прямо, ведь, как говорил старший омега, каждому знанию – свое время.

Ян вышел во двор, где его уже ждал открытый экипаж, запряженный двойкой вороных. Лето только вступило в свои права, но даже вечером уже было душно, а днем огненный диск Деи раскалял землю так, что приходилось на несколько часов прятаться в доме и пережидать жару. Поправив воротник-стойку, который тут же неприятно начал тереть влажную кожу шеи, Ян сел в экипаж и, выдохнув, собрался.

- Едем, Шан, - негромко сказал юноша, откидываясь на спинку кресла и пытаясь ощутить хотя бы тень прохлады вечера.

- Слушаюсь, юный господин, - бета, обернувшись, улыбнулся, а после, хлестнув вожжами и прикрикнув, умело направил экипаж по мощенной камнями дорожке, покидая территорию дома Риверсов.