- «Смотри, мальчишка, чтобы эта демонская жадность не погубила тебя так же, как когда-то меня», - дельное замечание, но Наруто подумает об этом позже, когда Саске перестанет шептать его имя, жадно глотая воздух и источая жар возбужденного тела.

- Ну, же… Смелее… – Наруто подначивает, чувствуя, как ладони Саске нервно, неуверенно скользят по его плечам, пальчики касаются ключиц, ноготки царапают кожу у основания шеи, но не более. Снова подымаются вверх, вцепляются в волосы и то ли тянут на себя, то ли пытаются оттолкнуть, и замирают где-то на средине, никак не решившись, вверяя инициативу.

- Коснись меня, Саске… – шепчет в мягкую, чуть влажную кожу, кончиками пальцев чувствуя, как медленно, в наслаждении, изгибаются позвонки. Саске выгибается в его объятиях, все так же цепляясь за плечи и запрокидывая голову.

Туман скользит в его глазах, деля их томными, влажными и молящими. Угольные ресницы трепещут, а на их кончиках роса. Соленая. Наруто уверен в этом. Ладони скользят выше, к крыльям острых лопаток и толкают на себя. Саске дышит жарко, вороша своим дыханием его волосы, и Наруто запрокидывает голову, ловя горячий выдох своими губам.

- Коснись… – шепчет в трепет горячих губ, убеждая мягким касанием языка, чуть вскидывает бедра и придерживает тяжело-вздымающиеся бока, не позволяя уйти от волны болезненного наслаждения.

- Ненавижу… – в вязкую темноту выдыхает Учиха, резко распахивая глаза. Наруто кажется, что в этот миг его глаза алеют, наполняясь тем самым, ненавистным желанием, переполняющим, ищущим выхода и толкающим на безумные поступки.

- Ненавижу тебя, Намикадзе! – рычит Учиха, жестко хватая его за волосы, вынуждая запрокинуть голову и впиваясь болезненным поцелуем в шею. А Наруто смеется. Смеется от счастья и кружащей вокруг них эйфории страсти, ведь это ядовитое «ненавижу» столь же сладко на вкус, как и желанное «люблю».

- Испорченный мальчишка, - в усмешке шипит Наруто, чувствуя, как острые ноготки провокационно скребутся у резинки трусов.

- Заткнись, Намикадзе, - ноготки с нажимом царапают загорелую кожу возле пупка, и Наруто содрогается в болезненно-сладкой волне, втягивая живот.

- Ну же, Саске, - подначивает, шкодливо приоткрывая один глаз. Плед уже давно сполз с плеч, оставляя только жар их тел. Свечи гаснут, лишь мерцание далеких звезд навевает ностальгические воспоминания о трепетности и неуверенности первого поцелуя. Холод осенней ночи овевает пылающую кожу, но не может её остудить. Между ним словно сам воздух плавится, растекаясь мурашками по коже и конвульсивными волнами по мышцам.

Саске на миг замирает. Переводит дух, словно собирает в кулак все свое мужество. Наруто фыркает от этой мысли и чуть ерзает, приспускаясь. Мягкие пальчики чертят кромку ребер и снова замирают. Глубокий вдох, пылающее жаром лицо стыдливо прячут в изгибе его шеи, а после Наруто захватывает водоворот жгучих ощущений. Тяжелых, горячих, трепещущих внизу живота и пульсирующих в налитой до предела плоти.

Пальцы Саске горячие и мягкие. Они обхватывают его член осторожно, у самой вершины и замирают. У Саске дрожат руки. Он снова весь дрожит и что-то шепчет. Наруто кожей чувствует движение губ и кожей читает слова… безумие… это безумие…

- Нет, Саске, - отвечает, прерывисто дыша. – Это страсть, - грубые, чуть шершавые пальцы рисуют завитки вокруг впадинок поясницы, а после резко скользят под кромку белья, царапая кожу и смыкаясь на трепещущей плоти.

Бах! Саске подбрасывает, как от удара током, и он, что есть силы, бьет носком ботинка в борт пикапа. Что-то переполошено шуршит в высокой траве, отдаляясь, а Наруто снова смеется в ответ, ловя дрожащие губы своими, и с удовольствием, оттяжкой, медленно и неторопливо проводит по влажному, длинному, чуть изогнутому члену Учихи.

Тонкие пальцы смыкаются на его плоти ещё сильнее, словно в отместку. Двигаются синхронно с его, скользят, размазывая липкую смазку, подушечки гладят чувствительную головку, дразнят, обращая ощущения в приглушенное шипение и рваные, смешанные стоны. Темп слишком быстрый, прерывистый, ненасытный, жадный. Им обоим нужно перевести дух, но сила воли, все это время барахтаясь в путах вожделения, слишком ослабла, чтобы образумить и удержать.

- Ты же сейчас кончишь, воробушек, - задыхаясь собственным возбуждением, хрипит Наруто, чувствуя, как Саске дрожит, выгибается, стонет сквозь сцепленные зубы, пытаясь оттянуть миг оргазма. – Так отзывчив, словно впервой.

- А ты что думал? – кольцо из пальцев обхватывает основание члена, и острые зубы прикусывают и без того истерзанную, припухшую мочку уха. – Что мне каждый день мужики дрочат, что ли?

- Причем тут мужики?.. – Наруто запрокидывает голову, позволяя трепещущей волне захлестнуть его по самую макушку. – Разве ты сам себя никогда не ла…

- Это разные вещи, Намикадзе, - рычит недовольно, но в приглушенной интонации чувствуется смущение. – И вообще… хн-н-н-н… - Саске даже стонет в своей, учиховской, манере, и это, может, и забавляло бы, если бы у Наруто была возможность думать о чем-то, кроме рваного темпа, с которым двигается ладонь воробушка на его члене. – Заткнись!

- Повторяешься, Учиха! – он тоже рычит, опасливо, принимая правила игры. Саске хочет жесткости, собственничества, исступления и звезд не в небе над ними, а прямо перед глазами? Что ж, если он хочет, то получит.

- Обними меня за шею, - приказ, резкий и жесткий. Приказ, которому Саске повинуется, потными ладонями цепляясь за его шею и пододвигаясь ещё ближе.

Одна рука крепко обвивает талию, вторая смыкается на их горячих, пульсирующих членах, соединяя бархатистую плоть, и с нажимом делает первый рывок.

- А-а-а! – наконец-то Саске стонет так, как того хочет Наруто. Бессвязно, громко и беспрерывно. Трепещет в его объятиях, вскидывает бедра, двигается на нем, отдает всего себя.

Наруто утыкается лбом в плечо Учихи. Прикрывает глаза. Сотрясается. Саске же всего колотит, как в лихорадке. Слишком больно. И сладко. И жарко. И жадно. И неистово. Слишком высоко. У кромки звезд. На изгибе тонкого серпа луны. В пелене полноводного неба. В объятиях друг друга. В наслаждении, затопляющем и сотрясающем в свои мощных валах, выбрасывающем на гладь и мерно, успокаиваясь, качающем на волнах, сладко покалывающих кожу в тех местах, которых касается он. Горячий. Дрожащий. Шепчущий. Принадлежащий. Его Саске.

Саске просыпается. По крайней мере, у него складывается такое впечатление, что до этого момента он именно спал и все произошедшее ему просто приснилось. Может, он и списал бы все на сладкий сон, в котором, кроме Наруто и его, их страсти и желания, их наслаждения, не было ничего более, но дрожь во всем теле, от которой немеют пальцы ног, не дает усомниться в произошедшем. Как и липкий живот. Стыдно до изнеможения, и, если бы не оно, Саске точно вырвался бы из этих крепких объятий, сбежав. Но, увы, сбежать не получится. А надо ли?

- Жалеешь? – Наруто копошится, набрасывая на них плед, и Саске в знак благодарности ерошит его волосы на затылке. Влажные, как и его собственные. Как и их кожа, которой только сейчас, избавившись от внутреннего жара, чувствуешь, насколько холодна эта осенняя ночь.

- Нет, было классно, - честно отвечает Саске, поворачивая голову и смотря в индиговую темень. - Но меня терзают смутные сомнения, - старается произнести эту фразу насмешливо, чтобы ей же ничем не обязывать Намикадзе, но получается предательски серьезно и даже чуточку недоверчиво, словно они играют в хорошего и плохого парня, причем сам Саске явно не в роли первого.

- Ну, да. Ожидаемо, - Наруто снова копошится, вытирая их скользкие животы уголком колючего пледа. Саске не смотрит вниз, полностью сконцентрировавшись на серьезном, слегка задумчивом выражении лица блондина, как и не хочет думать о том, что на ткани точно останутся следы.

- Что ты хочешь услышать, Саске? – риторически, и это чувствуется в тоне его голоса, спрашивает Намикадзе. – Что я спал с парнями раньше? – Наруто, так и не посмотрев на него, пожимает плечами. – Спал, и не собираюсь это скрывать, - блондин опускает взгляд вниз, слегка приподымая брови. – Осуждаешь?