- Хорошо, - сгибает ноги в коленях, принимая условия. Во-первых, Саске отнюдь не пушинка, а, во-вторых, воробушек не должен бояться его или же стесняться собственных желаний. И пусть такой позой, упираясь ладонями ему в плечи, чувствуя его ладони на своих бедрах и ерзая опасно близко от топорщащейся ширинки, Учиха возмущен ещё больше, но, по крайней мере, между ним теперь все предельно ясно. Оба хотят одного и того же, просто первый ещё не уверен, а второй не вправе решать за двоих.

- С чего, по-твоему, нужно начинать? – это не праздное любопытство. Наруто важно знать, насколько Саске ему доверяет и как далеко они могут сегодня зайти. Он должен быть уверен в том, что Саске не просто поддается желанию, а осознает, насколько близки они становятся, открыто говоря о своих отношениях, в том числе и о близости.

- Не знаю, - все-таки признается, пусть до этого старательно делал вид, что он сведущ. Наруто хочет сказать, что он – не очередная девчонка Учиха на одну ночь. Наруто уверен в том, что раньше Саске не испытывал этого чувства внутренней борьбы между страстью и чувствами. Наруто знает, что все прошлые связи ничего не значили для Саске, и поэтому он воспринимал все с легкостью. С ним же ему тревожно. Потому, что Саске все ещё боится своей любви.

- Может, с этого? - осторожно предлагает и так же осторожно, ведь от воробушка можно ожидать чего угодно, расстегивает пуговицу на его джинсах.

- Ты что творишь? – Саске шипит, вцепляется в его руку, а второй стыдливо прикрывает пах. Наруто вздыхает: кажется, какое-то время придется объясняться, пока Саске не научится понимать его без слов. Или же это сам Учиха не доверяет ему, не уверен в нем? Ведь он же пообещал, что сейчас все зависит только от Саске, поэтому хочется думать, что все только потому, что они ещё недостаточно хорошо знают друг друга, а не потому, что Учиху терзают сомнения.

- Просто подумал, что так будет легче, - пожимает плечами, стараясь казаться бесстрастным, а у самого сердце колотится так, что темнеет перед глазами. Нет, это просто свечи начинают гаснуть одна за другой, а темнота постепенно подбирается к ним ещё ближе. Обнять, притянув к себе, и накрыть с головой пледом, чтобы воробушку не казалось, что за ними кто-то подглядывает. На очередной ехидный смешок Наруто решает просто не обращать внимания.

- Прости, - шепчет Саске, наконец, очевидно, понимая, потому что уже сам тянет язычок молнии и облегченно выдыхает. – Почему-то это стыдно и страшно. И ещё, - спустя пару выдохов, смущенно, но все-таки продолжает, - не подумай ничего дурного. Это просто ответная услуга.

Тонкие пальцы неуверенно скребутся о ткань его рубашки, скользя вниз. Саске все ещё утыкается лбом в его плечо и судорожно дышит, волнуясь. Слишком осторожно дотрагивается до ремня, затаив дыхание. Его руки дрожат, пряжка нервно звякает, а пуговица жалобно щелкает. Саске уже всего колотит, и Наруто сильнее сжимает ладони на его бедрах, удерживая. Воробушек очень аккуратен, пытается не задеть даже ноготком, когда медленно тянет «собачку». Но у чрезмерной осторожности есть и иная сторона – закон подлости. Ноготки легонько царапают ткань и налитую плоть под ней. Они оба вздрагивают. Саске сразу же прячет руки за спину и бормочет что-то похожее на извинения, Наруто же стискивает зубы, медленно выдыхая. Мимолетное прикосновение – и он уже на грани. Что же будет, когда Саске позволит любить себя на полную мощь его чувств?

- Наверное, все-таки лучше мне… – то ли утверждает, то ли спрашивает. Не то чтобы неуверенно, но все же осторожно. В пелене пледа душно, жарко, близко, зато темно. Наруто думает, что Саске так комфортнее. По крайней мере, настолько, насколько это возможно в их ситуации, когда штаны расстегнуты, а дыхание срывается от кипящего в крови желания.

Саске кивает, соглашаясь, но все ещё утыкается в его плечо, а руки, очевидно, не зная, что с ними сделать, безвольно опускает по бокам. Наруто фыркает: его воробушек такой стеснительный и робкий, чувствительный и податливый, что ревность снова застилает здравый рассудок. Наруто не хочет думать о том, что кто-то, не он, мог бы видеть такого Саске – отдающего всего себя, что кто-то мог бы владеть им, что кто-то мог бы называть его своим и ставить на нем свои метки. Не хочет, не думает, но мысли, словно назойливая мошкара, долбятся, в ответ натыкаясь на злобный, собственнический оскал. Его Саске.

Медленно поднять его руки, лаская холодные ладони кончиками своих горячих пальцев, и положить их себе на бока. Почему Саске всегда такой холодный, словно ледышка? Почему ему, Наруто, никак не удается согреть его в своих объятиях? Это ранит, не смертельно, но болезненно, словно тонкая игла медленно, по миллиметру, впивается в бешено сокращающиеся мышцы сердца.

Мурашки на шее он чувствует губами, прикасаясь к тонкой коже, под которой пульсирует жилка. Словно саму нить жизни поймал, лаская и укрощая её. Саске в его объятиях напрягается ещё больше, но не отстраняется. Дышит глубоко, будто перекачивает воздух через себя. Наруто кажется, что если бы не он, если бы не его грудь, высоко-вздымающаяся и вынуждающая грудную клетку Учихи вторить ей, воробушек и не дышал бы, затаившись и покорно ожидая развязки.

Но ведь Саске не такой. Наруто помнит огонь страсти в его темных глазах. Тогда, в машине, когда Саске до жадности, как сейчас он сам, впивался в его губы поцелуями-укусами, как царапал его плечи, как сжимал бока острыми коленками, как тянул за волосы и требовал, требовал, требовал. А сейчас Саске словно тряпичная кукла, позволяющая делать с ней все, что вздумается кукловоду.

- Саске… – шепчет в аккуратное ушко, обнимая, поглаживая, успокаивая. – Отпусти его.

- Отпустить что? – сбивчиво бормочет Учиха. Его ноги напряжены, пальцы до боли впиваются в ребра, тело навесу, дрожит. Саске – струна, и нужно быть очень осторожным, прикасаясь к ней, чтобы не оборвать столь хрупкую нить.

- Свой страх, - Саске весь покрыт этими мурашками, мурашками страха и возбуждения одновременно. Кажется, их даже можно различить на ощупь. Вот сейчас, когда он касается уже горящего ушка языком, когда скользит по ободку раковины, прихватывает мочку, сперва губами, а после и зубами, скользя под неё, в столь дурманяще пахнущее кофе с корицей местечко, Саске дрожит и покрывается мурашками от возбуждения, острого и безудержного. А теперь, когда его ладони скользят под футболку, гладя плоский живот и подымаясь ещё выше, Саске вздрагивает от страха, страха настежь распахнутой близости. Пальцы касаются вершин чуть твердых сосков и слегка сжимают. Тонкие пальцы, в отместку, впиваются между ребер, мешая боль и удовольствие в крышесносный коктейль.

- Я тебе что, девчонка, что ли? – ну, по крайней мере, Саске больше не боится, отпрянув и смотря ему в лицо. В темени не видно, как гневно суживаются его глаза, но Наруто отчетливо представляет себе этот негодующий прищур, протестующее сжатые в тонкую нитку губы и заманчивую ямочку на подбородке.

- Причем тут девчонка? - Наруто фыркает, чувствуя довольственное тепло, разливающееся в груди. Все-таки его воробушек ещё такое невинное создание.

- Ты лапаешь меня, как девку, - шипит Саске, недовольно, чуточку зло и с претензией на ведущую роль. Такой смешной, наивный Саске, ещё непонимающий, что он уже вошел в клетку к хищнику не как дрессировщик, а как желанная добыча.

- Да ну? – жаль, что Саске не видит, как саркастически изгибается его бровь, и как губы расходятся в ироничной усмешке. – И это тоже, Саске? – подается вперед, резко задирая футболку. – Это тоже, как с девчонкой? – воробушек мешкает и тем самым допускает ошибку. Горячие губы накрывают сосок и жадно втягивают, зубы прикусывают, беспощадно, до сладкой боли, а после её заглушает мягкий язык, перекатывая твердую горошинку на кончике.

- Нет… – хрипит Саске, задыхаясь восторгом. Наруто знает, что это восторг, что Саске противится только потому, что его мозг все ещё отрицает сам факт наслаждения, когда тело уже полностью отдано в его власть. Саске не должен принадлежать никому, кроме него. Саске весь, целиком и полностью, только его.