— Ничего не имею против. Ты можешь брать мои сигареты и выкуривать около пяти штук в день, но смотри — не более.

Впервые за этот вечер парень искренне ему улыбнулся.

— Спасибо, господин офицер!

А когда они легли спать, и Стефан безмятежно захрапел, Равиль еще долго вертелся в постели, изнемогая от последствий нешуточной порки, которую ему пришлось сегодня вынести. И утром опять придется брать у немца в рот, как ни противно, да еще и глотать его сперму на радость своему мучителю.

Дни шли, а сценарий не менялся. Утром — минет, вечером — секс, по четвергам — извращенная пытка в виде порки. Хотелось найти хоть какой-то выход из кошмарного замкнутого круга, куда его затянул Краузе, чтобы как-то нарушить его однообразие.

И тут Равиля осенила идея. Он тихо приподнялся и дотянулся до будильника. Стефан завел его на пять утра, с расчетом на сексуальные утехи, принятие душа, бритье, все остальные сборы и легкий завтрак в виде чашечки кофе. Из дома немец неизменно выходил в шесть часов тридцать минут, чтобы около семи утра уже быть в столовой.

Мстительно хихикнув, Равиль решительно перевел стрелки будильника ровно на семь, поставил его на место, а потом быстро уснул с блаженной улыбкой на губах, решив ни в коем случае не сознаваться в своем проступке. Пусть истинный ариец думает, что сам случайно ошибся, устанавливая время.

Как он и ожидал, утром катастрофически опаздывающему Стефану было ни до минета, ни до чашечки кофе. В своей манере, злобно чертыхаясь и изрыгая проклятия, он поспешно натянул на себя форму, впервые за долгое время не потребовав от Равиля выполнения его «почетных обязанностей».

Спал Равиль без всяких ограничений, сколько хотел. Особых дел у него не было. Офицер запретил ему работать по хозяйству и даже просто помогать другим слугам. На досуге юноша подтянул немецкую грамматику и теперь много читал. Стефан разрешал ему пользоваться всеми своими вещами, брать книги, письменные принадлежности, вести дневник и вот теперь даже курить. В этом плане он был, конечно, молодец, сказать нечего.

После обеда Равиль обычно выводил на прогулку во двор Данко, а потом играл с ним или занимался — рисовал для мальчика животных; потихоньку они учили цифры и буквы. Однако время обеда подходило, скоро мог заявиться Стефан, и нужно было вставать. Не хотелось встретить его растрепанным, помятым и изможденным.

Равиль заставил себя подняться, быстро принял душ, щедро намазал свои кровоподтеки мазью и облачился в одежду слуги. С досадой некоторое время он рассматривал в зеркале свое лицо со вздувшимися и от этого онемевшими губами и несколькими красными пятнами на щеках. Но он знал, что в жизни бывали вещи гораздо хуже и страшнее.

Вскоре Равиль покинул спальню своего хозяина. В гостиной он встретился с Сарой, которая, словно бледная и безмолвная тень, прошмыгнула мимо него с ведром и тряпками, едва слышно с ним поздоровавшись. Парень с жалостью посмотрел ей вслед. Зайдя в кабинет Стефана, он выдвинул один из ящиков бюро, взял сигарету, спички и поспешил на крыльцо, где столкнулся с Карлом, который как раз собрался уходить.

— Я иду в «Канаду», к Ребекке, — бодро оповестил мужчина. — Ты будешь передавать ей записку?

— Да, конечно!

Равиль извлек из кармана письмо, которое он приготовил еще вчера вечером.

— Ничего себе! — воскликнул Карл. — Ну и разукрасил же он тебя, парень! Как ты? Держись, главное, что ты жив.

— Я тоже так считаю, — согласился с ним юноша, смущенно отворачиваясь.

Все в доме знали, какого рода отношения у него с хозяином, но все равно он не мог привыкнуть и стыдился этого. Карл ободряюще похлопал его по плечу, безмолвно поддерживая.

— И еще, Карл, пожалуйста, передай сестричке мою вечернюю порцию хлеба.

— Зачем? — тут же насторожился Карл. — Что ты задумал? А вдруг про это узнает господин офицер? Боюсь, он этого не одобрит!

— Одобрит, — истекая едким сарказмом ответил Равиль. — Господин офицер, да будь тебе известно, решил, что я до неприличия много жру и на глазах жирею, и дал мне совет прикрыть свою хлеборезку.

— Понятно, — с видимым облегчением вздохнул мужчина. — А хозяин наш знает, что ты берешь у него сигареты?

— Знает, разрешил, не беспокойся.

Успокоенный Карл поспешил по своим делам. Равиль курил, с тоской смотрел на синее весеннее небо, где ветер гонял зловещие, хмурые облака, которые приносил сюда со стороны круглосуточно дымивших крематориев.

Несмотря на теплую погоду, в лагере не было ни малейшей растительности. Едва стоило пробиться зеленой травинке, как кто-то из узников немедленно вырывал ее с корнем и съедал. Возле единственной в лагере клумбы напротив дома коменданта круглосуточно прохаживался охранник, потому что лишь автомат мог держать обезумевших от голода узников в стороне, иначе бы ее давно уже ободрали.

Все это ему рассказывал Карл, и от этих мыслей Равиль нервно передернул плечами, потушил окурок и поспешно скрылся в доме. В ожидании Стефана ему захотелось выпить глоток горячего чая или кофе.

Дверь на кухню оказалась прикрыта. Оттуда слышались голоса Эльзы и Сары, кроме того, девушка горько плакала.

— Мы должны сказать ему, — приглушенно убеждала Эльза. — Нельзя больше тянуть, девочка моя, ты только хуже себе делаешь!

— Я не могу, — стонала Сара. — Он же бешеный. Эльза, посмотри, как он издевается над бедным Равилем! А меня он сразу убьет или отправит в газовую камеру.

— Глупость! — твердо сказала Эльза. — Рожают в лагере, я же знаю. И ты родишь. Какой срок у тебя?

— Четыре месяца, почти двадцать недель…

— Необходимо признаться. Я сама скажу и постараюсь за тебя заступиться, — сердечно заверила Эльза. — Все будет хорошо, вот увидишь! Не такой уж он и злой, просто к каждому мужчине нужно уметь подобрать подход.

Равиль замер под дверью, прислушиваясь, а когда понял, в чем дело, то просто похолодел. Так вот почему Сара ходила такая бледная, поникшая и заплаканная. Она хранила свою тайну! Но все тайное, как известно, неминуемо становится явным.

====== 25. “Он здесь. Он любит меня.” ======

«Он здесь. Он любит меня.

Ведь даже ни на миг не прикасаясь,

Но, словно от огня, воспламеняясь,

Он здесь. Он любит меня.

Когда звезда его меня ласкает,

И нега ни на миг не отпускает,

Он здесь. Он любит меня.

И даже если я его не вижу

И не пойму — люблю ли, ненавижу,

Он здесь. Он любит меня.

Чем для меня все это обернется,

И сколько мне страдать еще придется,

Чтобы осмелился промолвить я,

Что здесь, сейчас, я полюбил тебя?»

Уже третий день бесконечное число раз Стефан перечитывал эти строчки, которые написал ему Равиль на листке бумаги и оставил на письменном столе у немца в кабинете перед тем, как запереться в подвале. Поступок Равиля ошеломил Краузе, так как в последние недели отношения между ними, казалось, пережили изменения в лучшую сторону. Стефан не знал, есть ли там у парня вода или еда. Он, словно цепной зверь, в бессильной ярости метался возле подвальной двери, стучал в нее ногами и кулаками, но тщетно. Немец тряс Карла, схватив его за воротник, пытаясь добиться хоть какого-то вразумительного ответа на свои вопросы, но что тот мог сказать? Того не было дома, когда Равиль заперся в подвале. Перепуганная Эльза тоже ничего не знала.

Стефан решился снять дверь с петель. При осмотре выяснилось, что воплотить идею в жизнь так просто не получится. Придется ломать стену — насколько глубоко были вмонтированы в нее железные петли. Стефан опять стучал и стучал. Все домашние отшатывались от него в полном ужасе, пока он не собрал «семейный» совет.

— Нам надо проникнуть в подвал, — сказал немец убитым тоном. — И поймите меня, я не держу ни на кого зла, просто очень сильно переживаю из-за Равиля. Он так боялся подвала, я и подумать не мог, что парень решится на подобный поступок.

После этого заявления слуги немного успокоились, но лишь за себя. Ситуация с Равилем так и осталась неопределенной. Стефан решил подождать еще сутки, а потом вызвать подмогу и взломать дверь. Ночью он не спал, а сидел возле подвала на полу, прислонившись спиной к стене.