Он быстро выбрал немку с приятными и благородными чертами лица, чем-то похожую на его няню. Задал ей вопрос, может ли она готовить еду. Женщина ответила утвердительно. Стефан присмотрелся к другим женщинам.

Его внимание привлекла очень худенькая еврейская девушка лет шестнадцати. Ее колотило от холода, и она пошатывалась, казалось, была готова упасть. Он подошел к ней. Невысокая, плечи острые, груди нет совсем, полосатая роба с нашитой желтой звездой висела на ней мешком, как на скелете. Он, остановив свой выбор на ней, кивнул одному из своих адъютантов и быстрым шагом направился к своей машине.

Адъютант вывел девушку из строя и поставил ее к пожилой немке. И тут она качнулась, упала на колени, очевидно, потеряв последние силы. Стефан заметил это краем глаза и заорал на адъютанта:

— Поднять! Посадите обеих женщин в кузов машины, поедем до больницы.

— Слуг из евреев брать не рекомендуется, — заметил Маркус тихо, когда они поехали.

Стефан пораженно и гневно сверкнул на него глазами. С ума они тут все что ли посходили! Как смел какой-то секретарь делать ему замечания!

— Извините, — тут же смутился Маркус, — господин офицер, но могут возникнуть вопросы, так как это нарушение распорядка.

Стефан взглядом ему показал, что неприятности начнутся у самого секретаря и немедленно, если Маркус сейчас же не заткнется. Тот заметно присмирел, уже поняв, что допустил грубую оплошность, и, стараясь не смотреть за окно, а они все тут этого избегали, уставился прямо перед собой, в затылок водителю.

В мужском блоке офицер, по рекомендации капо, взял пожилого немца, как утверждалось, мастера на все руки.

День только начинался, а Стефан чувствовал себя продрогшим и вымотанным морально и физически. Они доехали до госпиталя. Офицер прошел в помещение в сопровождении своего адъютанта, который поддерживал еврейскую девушку за локоть.

Он вошел в один из кабинетов к свободному врачу.

— Она упала, — коротко пояснил Стефан. — Эта женщина нужна мне здоровой.

— Обычное истощение, — пробормотал доктор, — я поставлю ей питательную капельницу.

Офицер кивнул, оставил девушку, имени которой даже не знал, в больнице, и вернулся в машину. Сейчас он уже опаздывал на завтрак. При мыслях о еде его вдруг пронзил жуткий голод, такой острый, что желудок разболелся, и его затошнило. За все пять дней, что он здесь находился, офицер ни разу нормально не поел.

Они остановились возле столовой для офицеров. С каким-то облегчением Стефан ступил внутрь, и его охватили чудесные запахи.

Он прошел в туалетную комнату, где ополоснул под краном руки. Глядя на себя в зеркало, он пригладил влажными ладонями светлый, серебристый ежик своих волос.

Сейчас он казался блондином. На самом же деле, в свои двадцать девять лет, он был полностью седой. Его серые глаза смотрели бесстрастно, лицо его можно было назвать красивым, особенно в те редкие моменты, когда он улыбался, и его взгляд начинал сиять мягкой глубокой синевой.

Стефан был высоким, плечистым, и, в общем-то, даже несмотря на то, что жизнь и война изрядно его потрепали, оставался интересным и привлекательным мужчиной.

Офицер тщательно одернул на себе форму, вытер руки о полотенце и вошел в общий зал. Он присел за стол, застланный белоснежной скатертью. Тут же подошел официант и протянул ему карточку со списком блюд и ручку, чтобы он отметил, какие из них он будет есть. Офицер отметил кашу, два бутерброда с сыром, яичницу с беконом, взбитые сливки, стакан сока и чашку кофе. Все было принесено в еще горячем виде и практически мгновенно.

Только Стефан расположился есть, как у входа послышался шум. Он недовольно обернулся. В столовую вошел Менгеле, он просто источал энергию и бодрость, здоровался со всеми. Этакий жизнерадостный добряк, душа любой компании. Он завидел Стефана и вдруг направился к его столику.

— Разрешите к Вам присесть, господин Краузе? — спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, уселся на стул напротив.

Стефан понял, что спокойно поесть не удастся, придется поддерживать светскую беседу. Вторжение Менгеле за его стол совершенно не обрадовало, скорее, он чертыхнулся в душе. Но гений, казалось, этого не замечал. Он заказал себе несколько порций еды, и тут же бесцеремонно заметил, что яичница с беконом, которую ел Стефан, вредна для желудка.

— Лучше всего брать омлет, — порекомендовал он.

— В следующий раз я так и сделаю, — учтиво отозвался Стефан, — спасибо за совет. Но в данный момент я не особенно переживаю за свое здоровье.

— Многие так говорят, пока не исполнится сорок, — философски изрек Менгеле, — а когда начинаются звоночки с того света, понимают, что поезд ушел.

При упоминании о поезде Стефану вспомнились сегодняшний состав, платформа, огромная колонна евреев, большинство из которых сейчас, скорее всего, уже стояли в очереди в газовую камеру.

— Скажите, господин Менгеле, — поинтересовался он, — эти близнецы, еврейские парень и девушка, зачем они вам? Для каких-то научных экспериментов?

— О! — доктор маниакально засверкал глазами, и даже чуть не промахнулся вилкой мимо рта. — Это отдельная тема, дорогой мой друг, отдельная. На этих близнецов у меня совершенно особенные планы!

Офицер молча проглотил то, что Менгеле так быстро записал его в дорогие друзья, а тот продолжал распинаться.

— Близнецы — это моя страсть, мое наваждение, моя муза, великий стимул для того, что я делаю! К сожалению, чаще всего попадаются однояйцовые, то есть одного пола. Разнояйцовые близнецы гораздо более редки. И тут — такая удача!

Стефан кивнул ему и изобразил на своем лице радостную улыбку, вполне искренне демонстрирующую, что он полностью разделял восторги врача, а так же глубокую заинтересованность данной темой.

— И в чем же будет суть опыта, Менгеле? Доверьте мне секрет. Или же это военная тайна?

Еврейский парень по имени Равиль, с зелеными глазами, тонкой шеей, такой прекрасный и беспомощный, не выходил у офицера из головы. Хотелось бы узнать, какая участь его ожидала.

— Я скажу, — торжественно сказал Менгеле и снизил тон, перейдя на таинственный шепот. — Я проведу им взаимную пересадку половых систем.

Стефан, который был далек от медицины, нахмурился, пытаясь сообразить более конкретно, что же ждало близнецов, а потом приветливо улыбнулся.

— Извините, но боюсь, что суть мне непонятна.

— Говоря простейшим, ха-ха, извините, солдафонским языком, я поменяю им половые органы. Из парня сделаю девушку, а из девушки — парня. И посмотрю, что будет! Во-первых, мне интересно, удачно ли пройдет сама операция, и сколько после нее проживет каждый из испытуемых, а во-вторых, насколько быстро будет происходить приживление органов в двух родственных, но разнополых организмах.

— Вот как? — медленно проговорил Стефан.

План доктора был настолько чудовищен, что офицер не нашел, что на это можно ответить. Он, не отрываясь, смотрел на Менгеле.

— Ешьте, ешьте, остынет! — подбодрил его доктор. — Холодная еда очень вредна для пищеварения. А теперь я пойду, с вашего позволения, меня ждут мои пациенты.

До боли сжав челюсти, Стефан, потрясенно, чувствуя озноб от ужаса, продирающий до самых костей, смотрел ему вслед.

Комментарий к Часть 1. Ад на земле. 1. Задуманный эксперимент. Капо* – заключенный, смотрящий барака, пользующийся доверием у нацистов, как правило, человек сильный и жестокий, наблюдающий за порядком и приводящий наказания в исполнение.

Йозеф Менгеле* – реально существовавший врач, “Ангел смерти”, питавший особенную слабость к близнецам и проводивший над ними чудовищные хирургические эксперименты в условиях концлагеря.

====== 2. Похищение близнеца. ======

После завтрака Стефан отправился на ежедневное совещание, которое каждый раз проходило по неизменному плану. Сначала зачитывалась новая директива фюрера. Если новой не было, то цитировались и обсуждались отрывки из предыдущей. Далее к прослушиванию предлагалась сводка с восточного фронта: победы, поражения и потери с обеих сторон. Вслед за этим переходили к статистике по лагерю — сколько человек прибыло, подлежало к уничтожению, к каким работам привлекались. После этого обсуждались хозяйственные вопросы, состояние газовых камер и крематориев, планировались новые методы уничтожения людей.