В столовой заиграла музыка — началась развлекательная половина вечера. Стефан, очнувшись от своих воспоминаний, пригласил Анхен танцевать. Девушка к нему льнула, прислонялась головой к его плечу и давала все авансы на жаркое продолжение вечеринки. Стефану было приятно ощущать рядом с собой ее хрупкое тело и прерывистое дыхание.

Когда танец закончился, и они вернулись за свой столик, возник его адъютант со словами:

— Господин офицер. Не смею вас беспокоить, но пришла ваша служанка Эльза. Она говорит, что у нее срочное дело. Если распорядитесь, я могу отослать ее назад в дом.

— Эльза? — изумился Стефан и мгновенно протрезвел.

Внутри у него внезапно все оборвалось. Что же случилось в доме, что Эльза решилась покинуть территорию коттеджа? Ей это было категорически запрещено! Только один Карл мог ходить по лагерю, да и то лишь в связи с назначенными поручениями.

— Я прошу прощения, — сказал Стефан Отто Штерну и дамам, поспешно поднимаясь из-за стола. — К сожалению, мне придется отлучиться.

Он, еле сдерживая эмоции, буквально выбежал на крыльцо. Действительно в метрах пятидесяти от столовой в нерешительной позе стояла его служанка. По ее мимике можно было понять, что произошло какое-то великое несчастье. Она была без куртки, в одной форме горничной, и судорожно мяла руками передник.

— Что? — мрачно спросил Стефан, приблизившись, заранее готовый к самому плохому.

— Господин офицер… — простонала она.

— Давай без господ! — заорал на нее Стефан. — Говори, что случилось!

Женщина в ужасе отшатнулась, но взяла себя в руки:

— Выслушайте внимательно. Мы случайно не усмотрели за Данко, и он выбежал на дорогу перед коттеджем. Под щель ворот закатилась его машинка. Мимо, в сторону крематория, шла колонна заключенных. Два охранника засмеялись и натравили на мальчика собаку. Она набросилась на него и стала кусать. Выбежал Равиль и отбил Данко от собак, но его тоже покусали. Охранники швырнули Равиля в общую колонну узников и увели. Все. Данко сейчас дома, но в очень плохом состоянии, ведь он весь покусан, а Равиль… Его нет.

Стефан просто не поверил тому, что он услышал, и в ужасе застыл.

— Что? — переспросил он. — Что ты сказала?

— Я говорю, что мальчика покусала собака, а Равиля увели в общей колоне в сторону крематория, — повторила Эльза, пытаясь сохранять видимое спокойствие, хотя была близка к истерике.

У Стефана все оборвалось внутри. Смысл ее слов до него, наконец, дошел. В данный момент у него не было при себе ни секретаря, ни машины, ни водителя.

— Как давно это произошло? — спросил он у Эльзы, лихорадочно соображая, что же ему теперь делать.

— Не так давно. Менее тридцати минут назад. Я сразу бросилась бежать сюда.

— А где же Карл?

— Он ушел в блок «Канада», понес вашу сорочку, чтобы к утру ее отремонтировали, — с трудом простонала Эльза. — Господин офицер! Неужели Данко и Равиль умрут?

====== 17. Гонка на выживание. ======

А потом была гонка. Стефану казалось, что он когда-то это уже переживал. Да, в тот самый день, когда ехал в крематорий по следам цыганенка. Тогда у него все болело внутри от беспокойства, а сейчас и вовсе разрывалось, казалось, что сердце вот-вот остановится. Искать своего водителя и дожидаться машины было некогда. Офицер тормознул двоих солдат, которые проезжали мимо столовой на мотоцикле с коляской, и приказал доставить себя в крематорий.

— В какой?

— В тот, в который менее часа назад повели колонну! — раздраженно заорал на них Стефан.

Ему было наплевать, как они узнают, куда именно следовало ехать, пусть выкручиваются, как хотят. Он умылся снегом, чтобы немного протрезветь, и сел на мотоцикл позади солдата. По дороге они пару раз останавливались. Патрульные пытались узнать у встречных, по какой именно дороге им ехать. Стефану невыносимо хотелось пить, и он жадно заглатывал пригоршни снега, как привык делать еще на восточном фронте.

Уезжая, он дал Эльзе весьма нечеткие указания на счет покусанного собакой мальчишки, а именно: дозвониться до Маркуса и вызвать на дом врача. Но более всего его беспокоило то, что собака покусала и Равиля! Если порваны кровеносные сосуды, то шансы добраться до крематория живым у парня нулевые, он истек бы кровью по пути и упал где-нибудь замертво.

Как же он ненавидел весь этот мир, всю эту жизнь! Как можно было беспечно сидеть в кабаке, жрать, пить, наслаждаться обществом баб, когда вокруг творилось такое, что даже собственный дом не являлся надежной крепостью, способной защитить его людей!

Они подъехали к каменному строению — газовой камере. С виду это было обычное здание, только без окон, с массивной и надежной дверью. Стефан заледенел, но не от холода, а от ужаса. Никаких людей здесь не было, кроме нескольких автоматчиков и узников в полосатых робах из зондеркоманды*.

Стефан слез с мотоцикла, определил среди автоматчиков старшего и набросился на него:

— Где люди?! Сюда приводили колонну?!

— Они уже в помещении, — тот указал дулом своего автомата на дверь.

У Стефана все поплыло перед глазами.

— Газ подавали? Уже подавали газ?!

— Вон, полез на крышу, — автоматчик приподнял дуло несколько выше. Он был зол и сердит, ведь проработал тут практически целые сутки, а приехал пьяный офицер, большой начальник, и вдруг на него разорался. За что? Можно было бы и более уважительно относиться к рядовым солдатам, преданно служащим Рейху!

Стефан взглянул на крышу, где по специальной лесенке карабкался наверх один из узников, держа в руках банки с «Циклоном Б»**.

— Стой! — крикнул ему Стефан, срывая голос и отчаянно жестикулируя. — Да, ты! Назад! Слезай вниз!!!

А потом он повернулся к старшему и приказал:

— Откройте двери и выпустите людей!

Солдат было раскрыл рот, чтобы возразить, так как подобные действия были строжайше запрещены инструкцией, но все же не решился спорить со столь высокопоставленным начальником, однако счел должным предупредить:

— Это может быть очень опасно, господин офицер. Рекомендую вам отойти в сторону, — и набросился на своих подчиненных, радуясь, что хоть на ком-то можно сорвать досаду. — Что стоите?! Не слышали, что приказал господин заместитель коменданта? Живо открыть и всех вывести наружу!

Работники зондеркоманды отворили тяжелую дверь, автоматчики отступили, чтобы держать всех под прицелом. Далее началось что-то кошмарное.

Толпа голых изможденных людей вырывалась через на улицу, кто-то падал, но другие не обращали на это внимание, они топтали друг друга, сбивали с ног, и, словно безумные, бежали, кто куда, стараясь прорвать цепь вооруженных охранников. Солдаты били их прикладами, раздалась автоматная очередь, убившая сразу десяток человек. Остальные еще более запаниковали, закричали, заметались по плацу, полностью потеряв над собой контроль.

А Стефан вдруг с ужасом понял, что в этой обезумевшей толпе полулюдей-полузверей-полутрупов он не видит Равиля! Мелькали голые руки и ноги, вытаращенные глаза, оскаленные рты, бритые головы, а он не мог в этой свалке обнаружить своего парня! И не было никакой возможности построить этих беснующихся несчастных, а охранники уже стали их убивать, периодически постреливая в толпу короткими очередями. Такого трагического поворота событий офицер никак не ожидал.

— Равиль! — хрипло надрывался офицер, в панике оглядываясь, но голос его тонул в общем море воплей.

И вдруг он возник перед ним, словно из-под земли, схватил офицера за локоть и отозвался:

— Стефан!

Немец тут же оттащил его в сторону, бормоча единственную молитву, которой научился еще в раннем, бессознательном детстве, поэтому она прочно засела у него в голове.

— Можете всех остальных убить, — отдал приказ он и отвернулся.

Грянули оружейные залпы. Расстрел обреченных узников продолжался несколько минут, снег залила алая кровь, люди падали, словно подкошенные, а потом наступила тишина. Равиль стоял рядом с ним совсем голый, но он не чувствовал холода, словно и не жил уже, а умер вместе с другими, настолько остекленел его взгляд, и посинели губы.