Ответа и не последовало. Пролетел еще месяц. Равиль, как и обещал жене, нанял прислугу. Таким образом, в доме у него образовался будто бы маленький гарем. Повитуха не отходила от Сары, будущая няня без перерыва строчила на швейной машинке детское приданое, а домработница постоянно прибирала, стирала и готовила.

Хоть жена частенько ласково и упрекала Равиля, что для них все это дорого, Вальд так совсем не считал, ведь он вкладывал деньги в их детей, ведь по всем признакам должна была родиться двойня! Он был готов положить всего самого себя и не поступиться никакими расходами, лишь бы роды Сары прошли благополучно.

И вот, в одну ночь, которую ему пришлось просидеть на цокольном этаже, где размещалась их конторка, сходя с ума от ужаса, зажимая себе уши, изнывая от переживаний и нетерпения, появились на свет их близнецы — два здоровых мальчика, мелких, но на диво живучих и горластых. Сара рожала с восьми вечера до восьми утра, и когда Равиль зашел к ней, ее измученное личико просто сияло от счастья. Она, прижимая к себе, держала в обеих руках два благословенных крошечных свертка. Равиль осторожно приблизившись, заглянул, чтобы попытаться рассмотреть личики младенцев.

— Спасибо! — прошептал Равиль, с трепетом коснувшись губами ее чистого, высокого лба.

— Спасибо Стафану Краузе! — твердо отозвалась она. — Этих детей не должно было быть, но они есть, вопреки всему. Не думай, что я про это забыла.

— Мы, может, и не забыли, да он про нас забыл, — горько усмехнулся Равиль.

На время счастье отцовства перевесило все его страдания по навеки утраченной любви. Рождение сразу двоих сыновей — это огромная радость для любой семьи. Ведь со временем подрастут работники, которые приведут потом в дом жен и родят своих детей. Род никогда не угаснет, а богатство его будет шириться. Равиль всеми силами старался внушить себе, что живет именно этими мыслями, заботясь о процветании своей семьи.

А тут и дела неожиданно пошли в гору. Поток эмигрантов и туристов неожиданно увеличился, и дешевые пирожки с капустой начали разметать с такой неистовой скоростью, что только успевай подвозить! Равиль тут же расширил ассортимент на лотках, добавив к ним булочки с кремом и рыбные кулебяки, и деньги потекли рекой. Выручка теперь составляла даже больше, чем от продажи тортов и фирменных пирожных! За несколько последующих месяцев он погасил взятый кредит.

Но в жизни, как известно, любое счастье неизменно сопровождается несчастьем. Забот, естественно, добавили родственники. Так как предприятие брата начало прогорать под засильем конкуренции того же Равиля, Ребекка, заявившись к нему в конторку и гневно сверкая глазами, потребовала у него займ на их дальнейшее развитие.

Надо сказать, что по законам их веры, категорически было запрещено занимать деньги под проценты своим родичам по крови. Это означало, что ему надлежало отстегнуть сестре весьма солидную сумму без какой-либо выгоды для себя и на неопределенный срок.

И тогда Равиль отказал. Ведь получилось бы, что он выделил деньги на развитие конкурирующего бизнеса! Так как ему это было совсем не выгодно, то пришлось поставить Ребекку перед этим печальным фактом. Скандал, который пришлось перетерпеть Равилю был грандиозным, но сестра ушла ни с чем, и он об этом не жалел.

Теперь, когда у Вальда появились свои собственные, бесспорные наследники, он стал еще более прижимист, и не собирался попусту разбазаривать средства в угоду обнищавшей части неудачной ветви своего семейства.

Еще, к слову сказать, что он стал гораздо ласковее привечать своего пасынка, на которого ранее никогда не обращал особого внимания. Этот ласковый и тихий мальчик всегда ему нравился, и теперь он находил большое удовольствие от общения с ним, что, также, весьма радовало и Сару.

В тот год Равиль жил очень насыщенной и активной жизнью. Он старался делать все, чтобы никогда больше не вспоминать о своем офицере, и, чаще всего замертво, без всяких мыслей, падал в свою холодную постель. И, если он вдруг не мог уснуть, а начинал вдруг давиться слезами от безысходности, от такой лютой и неистовой тоски, что все нутро его словно сдавливало ледяным холодом, тогда он шел в детскую, отпускал отдыхать няню и сидел, бессильно уложив на скрещенные руки голову и взирая из-под полусомкнутых в дремоте ресниц на воплощенное чудо — своих сыновей.

Его два сына. Кадиш, что значило — святой, и Соломон, что означало — мирный. По первым буквам своим названные в честь немца, который однажды спас жизни их родителей. Но Равиль искренне надеялся, что ту грустную историю они никогда не узнают, ведь время шло, и все ужасы постепенно забывались. Наступала совсем иная жизнь.

Однажды утром, Равиль, наспех позавтракав, сбежал вниз, к себе в конторку. Как раз сегодня он запланировал закрыть все свои второсортные точки, раз и навсегда покончив с тем унижением, которое он испытывал, пока они существовали.

Недавно он подал заявку на местную биржу по трудоустройству, ведь, с тех пор, как жена его родила, ни секретарши у него не было у него, ни бухгалтерши. Кроме того, он не терял надежды обзавестись услугами инженера, но при условии, чтобы тот оказался не шарлатаном с купленным дипломом, а действительно человеком на что-то способным. Равиль не расставался с мыслью затеять строительство гостиницы. Уж очень ему не хотелось продавать тот участок в самом центре города, но с тех пор, как местные власти ввели налог на землю, все дело шло именно к этому.

Миновав вахтера, пожилого еврея-инвалида, который с самого раннего утра уже занял свой пост, сидя в инвалидной коляске, Равиль, до глубины души пораженный, резко притормозил возле скамьи, предназначенной для посетителей.

На ней, в самой скоромной и смиреной позе восседал сам Стефан Краузе!!!

— Стефан? — настороженно переспросил Равиль, часто моргая, будто не веря своим глазам и, одновременно, задыхаясь от внезапно нахлынувшего на него счастья. — Стеф??? Это ты?

Перекособоченный мужчина кивнул и неловко поднялся со скамьи. Цепким взглядом молодой еврей отметил, что облачен был немец исключительно в ту одежду, которую в свое время презентовал ему Равиль — элегантные туфли, светлый шерстяной костюм стального оттенка и черный кожаный плащ. Никаких вещей офицер при себе не имел, очевидно, по приезду где-то уже успел разместиться.

Равиль полностью потерялся в догадках, что же означало это внезапное явление, и с какой именно целью у него на пороге возник его возлюбленный. Восторг Вальда внезапно сменился глубокой тоской и смятением, и даже дрожь пробила с головы до ног. Он не знал, что еще сказать, а просто беспомощно ждал, что же будет теперь дальше.

— Добрый день, — слегка откашлявшись, с вежливым смущением пробормотал офицер. — Я был сегодня на бирже труда, и там мне посоветовали заглянуть в это место. Скажите, не найдется ли у вас для меня какая-нибудь работа?

====== 8. Жизнь во имя любви. ======

— Работа? — искренне поразился Равиль, отступив от него на шаг и взирая с глубочайшим недоумением. — Но… Как? Работа… Ну, конечно, мы что-нибудь сейчас с тобой немедленно придумаем! Проходи же!

И Равиль, ухватив своего горячо любимого немца за руку, увлек его в свой кабинет, где усадил в лучшее кресло.

— Ах, как же я удивлен, — бестолково суетился парень, хлопоча вокруг него. — Ты голоден? Чай? Кофе? Какими судьбами, Стеф? Не передать, как я счастлив, что ты позволил мне еще хоть раз увидеть тебя и решился встретиться! Спасибо огромное за это, а то я в последнее время начал сходить с ума. Уже сам подумывал ехать в Берлин и искать тебя. И тут — такой подарок! Ты к нам надолго?

Стефан с усмешкой на губах выдержал паузу, чтобы восторги Равиля несколько улеглись, а потом сам осадил его.

— Да успокойся же ты, вьешься надо мной, как пчела вокруг цветка, полного нектара. Конечно же, я надолго, я ведь навсегда вернулся, но мне необходимо устроиться и где-то расположиться.

— Хорошо, — затряс головой Равиль, присаживаясь на стул напротив него. — Я все понял. А вещи твои где? Ты где-то уже остановился?