— Там… Там к тебе пришли! — только и смогла вымолвить молодая женщина, указывая на дверь.
Равиль подумал было, что сюда вдруг заявился сам Стефан и, заботливо усадив жену на стул, с трудом пытаясь унять дрожь волнения, выбежал в приемную. Но, увидев посетителя, он все сразу понял.
Перед ним, прямая и изящная, словно статуэтка, блистая безупречной прической, разнаряженная в изысканнейший костюм и драгоценности, предстала сама фрау Анхен Краузе.
— Ты — негодяй, Равиль Вальд! — дрожа от ненависти, злобно прищурив свои голубые глаза, процедила она. — Так вот, как ты поступил со мной! Я же писала тебе, умоляла сообщить мне любые сведения об офицере Краузе! Но ты спрятал Стефана от нас, здесь, в этой психушке, укрыл от меня и его родной дочери! Да будь ты проклят! Я всегда знала, что ты — бесчестный и алчный человек. Знай же, что я приехала за своим законным супругом, и ты больше никогда его не увидишь!
Равиль ничего не успел сказать ей в свое оправдание. Ведь совсем не прятал он от них Стефана! Сам же нашел его совсем случайно, лишь пару лет назад, и то, уже почти год они совсем не общались и не виделись!
Равиль в свое время добросовестно передал Стефану письмо от фрау Анхен с фотографией дочки, и его самого совсем не заинтересовало, что происходило далее. Написал ли Стефан своей жене, или же нет, он этого просто не знал, так как считал, что не имел никаких оснований вмешиваться в супружеские отношения офицера и его жены.
Высказав все, что посчитала нужным, Анхен стремительно покинула его, словно растворившись в воздухе. Он бессильно смотрел в пустой дверной проем и очнулся только после того, когда Сара ласковым жестом взяла его за руку.
А через несколько дней он получил от Стефана Краузе открытку. Быстро перевернув ее, Равиль прочел в ней написанное.
«Уезжаю в Берлин. Но с тобой не прощаюсь. Твой Стефан» — было написано в ней.
Всего десять слов. Но Равиль, прочитав их, вновь ощутил невыносимую боль в сердце, и все его страдания по офицеру вернулись к нему с новой силой.
И снова неистовая депрессия безжалостно давила на плечи, и уже совсем ничего не радовало — ни постепенно растущий материальный достаток, ни увеличивающийся на глазах живот беременной жены. Равиль весь измучился не знал, как с этим бороться. Он просто чувствовал, что постепенно сходил с ума.
Пришла охота читать книги, и он вновь пошел в библиотеку, но, разумеется, не в ту, где до сих пор работал его бывший любовник, Кристофер, а в другую, которая находилась на противоположном конце города, и куда ему приходилось добираться на машине.
Именно там он безуспешно пытался обрести покой в своей израненной душе, порой засиживаясь допоздна среди самых редких книг в читальном зале. Однажды, стоя в общей очереди к библиотекарше, он случайно от скуки принялся изучать, что было написано на абонементе, который держал стоящий перед ним мужчина средних лет.
Мойша Фишер!!! Вот, что он прочел на читательской карточке! Мгновенно его мозг пронзило это имя, и Вальд жадно впился в него взглядом. Но тот ли это был на самом деле Фишер? Запросто ведь мог оказаться однофамильцем. Тем временем мужчина уже сложил выбранные книги в сумку и направился к выходу.
Некоторое время Равиль смотрел ему вслед, а потом в каком-то порыве, чувствуя, что не в праве упустить его, выбежал за этим человеком на крыльцо.
— Постойте! Стойте же!
Тот обернулся и изумленно приподнял брови в ожидании веских объяснений, оправдывающих то, что его вот так вдруг резко и бесцеремонно остановили.
— Извините, но очень прошу вас, скажите мне правду, знали ли вы в свое время, еще до войны, немца по имени Стефан Краузе? — не просто спросил, а потребовал у него ответа Равиль Вальд, пристально вглядываясь Мойше Фишеру в лицо.
Тот отступил на шаг назад и продолжал молчать, озадаченно вглядываясь в разгоряченное лицо молодого парня.
====== 7. Семья Равиля Вальда (2). ======
Некоторое время они толклись на крыльце библиотеки, словно два бестолковых истукана, не зная, что друг другу сказать, пока Равиль не сообразил, что надлежит немедленно взять инициативу в свои руки.
— Извините, что так резко остановил вас, — тщетно пытаясь совладать со своими чувствами и при этом густо краснея, сбивчиво заговорил он. — Уделите мне некоторое время, я очень хотел бы с вами поговорить. Если пожелаете, то можно пройти до кофейни, она здесь, недалеко за углом. Я вас угощу.
— Нет, — упрямо мотнул головой мужчина. — Если имеете что сказать, то я вас слушаю. И, прошу вас, не тяните время. Я очень занят.
Равиль заметил, что Мойша очень сильно нервничал, переминаясь с ноги на ногу, крепко сжимая ручку своей сумки, а лицо его покрылось пунцовыми пятнами. Итак, судя по всему, перед ним был именно тот самый Мойша Фишер, хотя вовсе и не желал в этом признаваться.
Они отошли в сторону от парадной двери библиотеки, чтобы не мешать входящим и выходящим людям и не привлекать к себе лишнего внимания.
Равиль судорожно сглотнул и сбивчиво продолжил:
— Понимаете… Один человек очень интересуется судьбой некоего Мойши Фишера, с которым, по его словам, он в одно время… Да, дружил. Их разлучили жизненные обстоятельства, но он до сих пор за него сильно переживает. Зовут этого человека — Стефан Краузе. Он — немец, родился и жил в Берлине. Я случайно прочитал ваши данные на формуляре и подумал… Вдруг это вы и есть?
— Я… К сожалению, я никогда не был знаком с человеком, чье имя вы назвали, — как можно более сдержанно, стараясь скрыть волнение, ответил Мойша. — Но… должен сказать, что я тоже одно время жил в Берлине. За несколько лет до начала войны мы всей семьей переехали в Берн. А вы… Кем, извините, приходитесь тому немцу?
Мойша пронзил Равиля пытливым и оценивающим взглядом, за секунду буквально пожрав с головы до ног. И от этого Равилю стало не по себе. Он понял, почему этот мужчина так посмотрел на него. И тот, в свою очередь, получалось, тоже понял очень многое.
Мойша же, тем временем, совсем не спешил уходить. А ведь если бы действительно не знал Стефана, то давно развернулся и ушел, тем более, что ранее сослался на занятость! Но мужчина продолжал стоять перед ним, теперь уже потупив взор, безвольно свесив руки и склонив седоватую голову.
Равиль, в свою очередь, тоже окинул взглядом его фигуру. Плечи широкие, руки натруженные, одежда чистая и отглаженная, но совсем уж дешевая. Из всего этого он заключил, что Мойша, скорее всего, работал сейчас на одной из фабрик и проживал в семье, в которой имелись заботливые женщины, а это было уже совсем не плохо. Значит, не одинок и, во всяком случае, точно не голодал.
— Я… Мы пересеклись при весьма трагических обстоятельствах. Стефан Краузе спас мне жизнь. И не только мне одному, но и моей семье, — тщательно подбирая каждое слово, сообщил ему Равиль.
Он тоже не договаривал, у него просто язык не поворачивался открытым текстом сообщить Мойше, что в одно время Стефан одним росчерком пера регулярно отправлял на уничтожение тысячи невинных людей — женщин, стариков и детей.
С другой стороны, списки нацистских преступников, находящихся в розыске, которые, без сомнения, возглавляла фамилия этого немца, уже давно разошлись широким тиражом по всему миру. И, если Мойша хоть как-то интересовался судьбой своего бывшего любовника в послевоенные годы, то должен был в курсе этого драматического факта.
— Я очень рад за вас, — как можно более сдержанно отозвался Фишер. — Вам повезло.
И все же, Мойша по-прежнему не уходил! Он продолжал стоять перед Равилем, и Вальд отлично понимал, почему. А потому что этот Фишер уж очень хотел узнать, как же в итоге сложилась судьба самого Стефана! Жив ли он теперь, где он и что с ним! Мойша упорно продолжал отрицать сам факт их личного знакомства, но, тем не менее, с головой выдавал себя поведением и проявлениями внешних эмоций.
— Тот немец тоже выжил, — как можно более беспечнее произнес Вальд. — По слухам, он ныне проживает в западной части Берлина в своем фамильном особняке вместе с женой и дочкой. У него все в порядке.
