— Сволочь! — проскрипел он через стиснутые зубы и нанес еще один удар по его худому телу.
После этого к головной боли добавилась еще и боль в ступне, которой он пинал парня, и он поддал ему в бок еще, с другой ноги.
— Будь ты проклят, еврейский сученок!
Побои Равиль переносил беззвучно, очевидно, от дикого страха его тело потеряло чувствительность. Он ждал смерти, но, пока его били, — он жил, и это вселяло надежду, что после трепки разъяренный немец успокоится.
— Встань! — прикрикнул Стефан.
Равиль стал подниматься, но сразу не вышло, ноги подкосились, и он осел назад на пол. Стефан ухватил его за локоть и поставил на ноги. Чувствуя неимоверную слабость, юноша прислонился к стене. Немец оказался так близко, надвинувшись на него всем телом, заслонил собой весь мир.
— Смотри мне в глаза, собака! — приказал офицер.
Они встретились взглядом. Глаза Стефана были белые от бешенства, они впились в бледное лицо Равиля, словно старались прожечь в нем дыру.
— Ты больше не будешь есть, — дрожащим от злости голосом сказал Стефан. — Никогда. Я посажу тебя на цепь в подвале и заморю голодом до смерти. Понятно?
Равиль автоматически кивнул и вздохнул с облегчением. Расстрел, судя по всему, отменялся. По тому, как расслабились мышцы на лице, Стефан прочитал его мысли и неожиданно понял, что смешон, вот так нелепо ему угрожая. Конечно, ни на какую цепь он его не посадит. Все это полная чушь, ведь даже избить как следует не смог. Но вот проучить его, конечно, желательно наглядно, было необходимо.
Близость парня вновь взволновала Стефана. Он испытал непреодолимое желание дотронуться, скользнул пальцами по худой шее юноши. Задушить бы… Равиль вздрогнул и перестал дышать, напряженно глядя немцу в плечо.
— Иди к себе и ложись в кровать, — прошептал, почти прошипел Стефан, ощущая, что на сегодня хватит развлечений. — И без глупостей. В шесть утра будь добр одетым ждать меня в прихожей. Прогуляемся. Будильник есть у Карла, не забудь его завести.
Равиль более чем охотно кивнул. Он даже чуть было не улыбнулся, радуясь, что все еще жив.
— И не забывай, что завтра ты остаешься без еды. И послезавтра тоже. И всю неделю.
— Да, господин офицер, — чуть слышно ответил Равиль и с надеждой посмотрел в сторону двери.
Стефан громко окликнул Карла и сдал парня старику под его ответственность, повторив свои указания. Угораздило же связаться, черт побери, с ребенком, которого еще воспитывать и воспитывать. Офицер порылся в своей аптечке, принял таблетку от головной боли и скоро крепко-крепко заснул на злосчастной кровати, где его так унизил совсем молодой еврейский мальчишка.
Вставать было тяжко, хотелось, наконец, выспаться. Стефан решил поинтересоваться, а положены ли ему тут хоть какие-нибудь выходные. Так хотелось вдоволь поваляться в постели, чтобы не нужно было просыпаться и куда-то идти. Но сегодня у него имелись планы, ради осуществления которых он собирался пожертвовать даже завтраком. Сборы были недолгими. Как военный, Стефан умел быстро привести себя в порядок.
Он вышел в коридор. Равиль стоял там в ожидании него, одетый в серый ватник, в ботинках и полотняной шапке, из-за которой его оттопыренные уши выглядели еще смешнее. Он взирал на Стефана несколько затравленно, напуганный предстоящей неизвестностью. Стефан удовлетворенно ему кивнул. Правильно, пусть боится. Сегодня немец был полон решимости добиться того, чтобы парень сам раздвинул перед ним ноги.
Офицер надел шинель, застегнулся перед большим зеркалом, и они вышли из дома. К ним тут же присоединились два адъютанта и собака. Без свиты и оружия в этом адском месте было невозможно выйти. Равиль шел медленно, и адъютант периодически подталкивал его в спину прикладом.
Их прогулка в это серое холодное утро, конечно же, имела определенную цель. Стефан абсолютно точно знал, что вчера по стечению обстоятельств на территории лагеря остались не вывезенными трупы узников. Вечером произошел перебой со снабжением бензина, грузовики встали, и мертвецов просто сваливали в общую кучу на самой окраине лагеря. Немец надеялся, что куча набралась значительная, способная произвести впечатление на Равиля. Лишь бы их только не успели вывезти этой самой ночью.
Стефан вспомнил вчерашний инцидент, когда ему под ноги свалился тот несчастный, изможденный и умирающий человек, и передернул плечами. Жуть, по другому это было не назвать. Они приблизились к горе из тощих, обнаженных тел, наваленных вперемешку, словно тряпичные куклы или какие-то черви, состоящие из костей и оскаленных зубов. Для большего эффекта пришлось подвести парня ближе. Сам офицер старался не смотреть туда, взгляд его был обращен на Равиля. Парень качнулся. Сначала он не понял, что это, а потом, когда осознал, ему стало совсем дурно. Стефан, стараясь унять приступ тошноты, не придумал ничего лучшего, как достать сигарету и закурить.
— Знаешь, что я сделаю? — медленно начал говорить он. — Я прикажу сейчас привести сюда твою сестру. Ее разденут догола, перебьют ей руки и ноги, завалят трупами и оставят здесь умирать. А поскольку она молодая, сильная и еще не истощенная, процесс этот займет не один день, а целую неделю или даже больше. Ты мне не веришь? Ты думаешь, я не смогу так поступить? Я это сделаю.
— Да, господин офицер, — прошептал Равиль серыми губами, не отводя взгляд от ужасной картины.
Подул ветер, и их обдало вонью разлагающейся человеческой плоти.
— Еще одна малейшая ошибка с твоей стороны, и я действительно это сделаю, — продолжал Стефан. — Хотел, Равиль, я с тобой по-хорошему, но ты сам все испортил. Пошли.
Он резко отвернулся, и они двинулись в обратном направлении, быстро удаляясь от этого страшного места.
Внимание офицера привлекла какая-то деятельность возле ограды из колючей проволоки. Стояли автоматчики, старший офицер громко распоряжался колонной людей с лопатами, которых только что сюда пригнали. Вообще-то Стефан, как заместитель коменданта, должен был быть в курсе всего, что творилось в лагере, поэтому он решил подойти и поинтересоваться, что же там такое затевалось.
В старшем офицере он узнал своего знакомого. Это был Отто Штерн, начальник данного блока. На заседаниях они частенько садились рядом. Мужчины поприветствовали друг друга.
— Что здесь происходит? — спросил Стефан. — Для чего понадобилось копать траншею?
Узники уже во всю работали лопатами. У всех них на робе была нашивка, означающая принадлежность к русским военнопленным.
— Знаете, кто это, Краузе? — весело ответил Отто. — Это русские, коммунисты. Да, да, все двадцать пять человек. Мне поступило указание их срочно расстрелять, так как они склонны к бунту. Но просто так я это сделать не могу, для них это была бы слишком простая и приятная смерть. Вы со мной согласны? Я сказал им, что расстреляю, но пусть сначала выроют себе могилу. Пусть роют, собаки, и говорят спасибо товарищу Сталину.
Стефан с ненавистью уставился на копающих мужчин. Вот они, его враги. Он даже ощутил какой-то всплеск адреналина, вызвавший внутреннее ликование. Стоило здесь оказаться, чтобы на это посмотреть! Один из узников поднял на него свои темные глаза, и лицо его исказила злобная гримаса.
— Давно я не стрелял, — проговорил Стефан.
Он расстегнул свою кобуру, вытащил пистолет и вытянул перед собой руку, прицеливаясь. Грянул выстрел, и узник рухнул на мерзлую землю, окрасив своей кровью снег в алый цвет.
— Отличный выстрел! — воскликнул Отто. — Прямо между глаз! А я, пожалуй, подожду немного, а после лично пристрелю каждого из них.
— К сожалению, у меня нет времени, а то и я бы охотно поучаствовал в этом святом деле, — кивнул ему Стефан.
Неожиданно его осенила забавная идея. Он обернулся к Равилю и подозвал его ближе.
— Что стоишь, жид? Лопата освободилась. Бери и копай.
Равиль растерянно огляделся, почти не понимая суть приказа, но офицер подтолкнул его в сторону убитого узника, который упал так, что лопата оказалась под ним. Неловко семеня ногами, Равиль подошел к трупу, вытащил лопату и пристроился копать, отойдя от убитого так далеко, на сколько это было возможно. Сообразительный парень быстро вошел в общий темп, стараясь копать не быстрее и не медленнее, чем все остальные, чтобы не выделяться из общей массы. Стефан злорадно хмыкнул. Пусть помашет лопатой в толпе смертников, глядишь, в голове ума прибавится.
