— Двадцать четыре, и тут я с вами согласен. Сомневаюсь, что убийца — женщина, — неохотно признался Алан. — Но проверить её нужно. Думаю, до конца дня мы выясним, где она сейчас.

Войнич по-прежнему надеялся на Громова, вернее на его алчность и страсть к материальным благам, ведь за деньги тот, что угодно сделает. О моральном облике оборотня в погонах мы бабушке не рассказывали — ей и без того переживаний хватит. Алан лишь обмолвился, что нанял детектива и полицейского в помощь.

— Эд всё ещё занимается остальными родственниками жертв.

— Зачем? — искренне удивилась я. — Он ведь уже выяснил местонахождение каждого! Тех, что живут поблизости мы проверили.

— А что мешает тем, кто живёт далеко, нанять исполнителя?

Возражение спортсмена меня не убедило.

— Какой исполнитель будет с такой точностью воспроизводить убийства 16-летней давности, отправлять мне эсэмэски, дразнить, угрожать, играть? Нет, уверена, он получает удовольствие от процесса! Для него это что-то очень личное!

— Конечно, личное! — нахмурилась бабушка. — Как в ту ночь, когда подожгли наш дом, а все глазели и только что не аплодировали!

Её голос дрогнул, взгляд наполнился знакомой горечью. Я тяжело вздохнула. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы однажды она смогла забыть этот кошмар, а теперь старые раны вскрылись снова, и надежды на забвение не осталось.

Лежащий на столе телефон бабушки озвучил входящий звонок. На дисплее высветилось «Авдеев». Уже третий раз за последние два часа. Первые два звонка Василиса Аркадьевна сбросила, вот и сейчас смотрела на заливающийся звоном мобильник со смесью грусти и раздражения.

— Отключи! — велела она мне и отвернулась к окну, обхватив плечи руками.

Но я взяла телефон и приняла вызов.

— Добрый день, Афанасий Кириллович! Да, она уже вернулась.

Бабушка возмущённо шикнула, попытавшись отнять телефон. Я не дала и продолжила переговоры со встревоженным влюблённым.

— Нет, она немного приболела и на работу пока не выйдет. Да, сейчас у меня. Можете, конечно, ждём.

— Это ещё что такое?! — набросилась с упрёками родственница, едва я отложила мобильник. — Ты позволила ему приехать?! Зачем?! Как ты могла?!

— Он переживает, вам нужно поговорить, — объяснила я.

— И что я ему скажу? Что в санаторий больше не вернусь и вообще скоро уеду?!

— Это лучше, чем держать человека в неведении и зря обнадёживать.

— Я даже не знаю можно ли ему доверять!

— Можно! Я его проверяла, извини, исключительно в целях безопасности.

Бабушка немного успокоилась, но продолжала бросать в мою сторону крайне неодобрительные взгляды.

— Он что, прямо сейчас приедет?!

— Да, минут через двадцать.

— Как ты могла так меня подставить?! — она окинула быстрым взглядом свою одежду, прикоснулась к волосам и, видимо, осталась недовольна беглым осмотром. — Сейчас позвоню и скажу, чтобы не приезжал!

— Боюсь, он был уже в пути, когда звонил.

— Ну, Злата! Спасибо, удружила! Кстати, а этого-то ты проверяла? — бабушка с неудовольствием показала в строну притихшего Войнича, предпочитавшего не вмешиваться в наш диалог.

— Конечно, — я не колебалась, в принципе так и было. Проверить ведь можно разными способами, а она не уточняла, какой имела в виду.

Алан бросил в мою сторону странный взгляд и снова уставился в пол. Василиса Аркадьевна строго напомнила:

— Ты обещала больше меня не обманывать!

— Я не обманываю.

— Хорошо, — она тяжело вздохнула. — Где у тебя расчёска и что-нибудь похожее на косметичку? Нужно привести себя в порядок.

— Идём, поищем.

Когда я вернулась в гостиную, оставив бабушку прихорашиваться перед зеркалом в ванной, Алан сидел в прежней позе, нервно поигрывая брелком на ключах.

— Афанасий Кириллович, это тот потенциальный ухажёр из больницы? — уточнил он.

— Да. Бабушка ему нравится и, полагаю, это взаимно.

— Тогда почему она так рвётся уехать?

— Чтобы меня защитить. Это, к сожалению, единственная цель её жизни.

— Для этого уезжать не обязательно, — проворчал спортсмен и вдруг резко сменил тему: — Почему ты ей солгала?

— Когда? В чём?!

— Ты меня не проверяла, — напомнил он, понизив голос. — Разве что когда я спал?

— Вот ещё, я не пристаю к спящим мужчинам!

— Тогда как ты можешь быть во мне уверена?

Я села напротив и, оглянувшись на дверь, тоже постаралась говорить тише:

— Я заглядывала в твои мысли в самом начале нашего знакомства, если помнишь. Да, ты меня ненавидел, но смерти не желал даже тогда. У тебя не раз была возможность избавиться от дочери того самого маньяка, но вместо этого ты мне помогал. Например, мог бы спокойно бросить в доме Жаклин погибать, а не рисковать жизнью, чтобы спасти. И сейчас, когда я позвонила, ты не усомнился в моей невиновности, да ещё и защищаешь от очередного преследователя. Поэтому я сказала правду — проверку ты прошёл.

Алан с сомнением покачал головой.

— Это ничего не доказывает, я ведь могу притворяться. Нельзя быть такой доверчивой!

Я невольно улыбнулась, вспомнив его сомнительные попытки в области актёрского мастерства.

— Не обижайся, но притворяться ты не умеешь. Слишком прямолинеен — всегда говоришь то, что чувствуешь и делаешь, что считаешь нужным. Иногда это доставляет массу проблем, но мне нравится твоя искренность, не нужно быть экстрасенсом, чтобы её оценить.

Вообще-то я просто констатировала очевидное, без желания польстить, но, наверное, получилось несколько двусмысленно. Войнич смутился и поспешно отвёл взгляд, проворчав:

— Ты слишком снисходительна. Как сказал бы Эд, не путай искренность с безрассудством и ослиным упрямством.

— Я не путаю, этого в тебе тоже немало, — услышав звук мотора, я выглянула в окно. У подъезда остановилась красная девятка Авдеева. — А вот и Афанасий Кириллович подоспел. Быстро он.

— Примчался на крыльях любви, — неловко усмехнулся Войнич и поднялся. — Я, пожалуй, пойду. Нужно ещё позвонить Нике и поторопить Громова с поисками дочки Леонтьева.

— Да что он мог успеть за такой короткий срок?

— За те деньги, что я ему плачу, он уже должен был найти и арестовать маньяка! — раздражённо проворчал парень. — Вот пусть отрабатывает!

— Кстати, о деньгах, — я вспомнила о финансовых трудностях самого Войнича. — У меня есть некоторые сбережения, если нужно тому же Громову заплатить или Эду… У тебя ведь сейчас ещё и кредит…

Я замолчала, испуганная выражением его лица.

— Злата, за кого ты меня принимаешь?! Я не беру деньги у женщин! — холодно отчеканил спортсмен. — И с кредитом всё нормально! «Авалон» приносит стабильную прибыль, на погашение задолженности идёт лишь её третья часть. Так что рано ты меня в бессребреники записала!

— Извини, хотела помочь. Я ведь тоже заинтересована в расследовании.

— Понимаю, — он глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Хочешь помочь, пообещай, что не уедешь, не предупредив меня, даже если бабушка будет настаивать!

Афанасий Кириллович пробыл у нас больше получаса. Я поздоровалась и ушла к себе, дав им возможность пообщаться наедине. А когда вернулась, бабушка была уже одна. Курила, стоя у открытого окна. Я подошла сзади, обняла за поникшие плечи, почувствовав всю глубину её тоски, и прошептала:

— Прости.

— Не надоело извиняться? Эх, поставить бы тебя в угол, как раньше! — проворчала она, затушив сигарету по привычке — о край цветочного горшка.

— Ты никогда не ставила меня в угол.

— Видимо, зря.

— Сказала Афанасию Кирилловичу, что уедешь?

— Намекнула, что это возможно.

— Он расстроился. — Не вопрос — утверждение.

— Да, — она вздохнула. — Ты права, лучше сразу развеять ложные надежды.

— У тебя получилось?

— Частично. Не смогла сразу… категорично.

— Понимаю. Может быть, всё ещё наладится.

— Не может быть! Даже если наладится, мы всё равно уедем. После тех публикаций в газетах оставаться здесь просто опасно.