И когда он, по дороге уже к электрической будке спешивался у кирпичного строения, то сказал провожающему Андрею:
- Алевтинку на молочную ферму отправь. Сегодня же.
- Не помрёт с непривычки? Домашняя ведь она, а на ферме тяжко да и зима идёт... - управляющий покачал головой. - Холод там лютый!
- Делай что говорю да не спрашивай! - Стамеев бросил тому поводья.
- Когда ждать? - виновато поклонился Андрей.
- Как всегда: в пять с лошадью. В субботу. Пшёл прочь!
Дождавшись, пока топот копыт исчезнет, лысеватый толстый мужчина оглядел железную дверь в пулевых отверстиях, сокрушённо покачав головой, затем достал из кармана ригель. Чуть провозившись с дверью с трудом отпер новенький, недавно вкрученный замок.
Щелкнув щеколдой на пружинке и проверив, мужчина перекрестился три раза (считая, что верить в Господа вовсе не зазорно, тот поступал так всегда перед проходом). Затем, зажмурившись, шагнул в распахнутую дверцу с нарисованной тройкой.
Темнота надвинулась вплотную и гул стал ярким свечением. А десятки солнц, сойдясь вместе, отгрохотали и стихли.
В жизни многих мужчин присутствует запасной аэродром. С надёжной бетонкой, ангаром и естественно, знающим своё дело механиком. Способным подлатать, починить и привести в оптимальное состояние наш хрупкий, нежный и всегда глубокий внутренний мир. За одну ночь, а то и несколько часов. Выпустив тебя обновлённого на вымытую шампунем, сверкающую 'взлётку'. И неважно, каковы твои причины: проблемы на работе, жена выгнала из дома или просто упадок сил... Жизненных или просто: от семьи устал. Ты приходишь к ней после короткого 'я буду', а она уже из душа и при параде. А на кухне скворчит над плитой именно то, что ты так любишь и давно не ел. Потому что она тебя - любит.
Я шёл без звонка. Не из-за того, что семья у меня отсутствовала - отсутствовала батарея в телефоне. Хотя и семья как таковая - тоже. Однако знал, что Настька сейчас, скорее всего, дома.
Крадучись пробираясь по дворам, сжимаясь от звуков проезжающих машин, я мечтал о том, что так ненавистно большинству: просто проснуться утром и выйти на работу. И пусть оно, утро окажется понедельничным, постновогодним, да хоть первым после отпуска!!! Готов на всё, лишь бы реальность оказалась сном.
Старенькая, обитая дерматином дверь, неработающий никогда звонок.
'А я-то тружусь в 'Горэнерго'!.. - с надеждой прислушиваясь, я постучал ещё. - Трудился... А звонок не сделал. И кто я после этого?'
Шагов я так и не уловил. В ответ на риторический вопрос дверь просто отворилась, а за ней оказалась Настька.
- И-и-и-и-и-и-и-и-и!!!.. - пищащие полцентнера повисли на моей шее. - И чего без звонка?!
- Насть, я грязный...
- Пофигу!
Обхватив меня ногами и подтянувшись, Настька заглянула в глаза. Потом серьёзно сказала:
- Один ирландский учёный утверждает, что мы на девяносто процентов состоим из бактерий, представляешь?
- Ирландский?
- Он. И как после этого жить?
Ответа я не знал. И потому, осторожно поставив девушку, начал отряхиваться. Пробормотав первое, что пришло на ум:
- Переезжать из Ирландии?
- Я вижу, всё глобально? - перестала улыбаться она.
- Ещё как.
- Я поставлю чай! Курицу тушёную будешь? - голос её доносился уже из кухни.
Когда тебя как маньяка ловят все менты города, а на работе ждут сотрудники службы из трёх букв... А два часа назад вообще едва не пристрелили, то рассказывать об этом ты не станешь никому. Никому, кроме одного человека - любимой женщины. Даже несмотря на то, что она у тебя единственная и порой заменяет семью. А также лучшего друга, сон по выходным и... И просто терпит тебя таким, какой ты есть. Важней последнего качества я не встречал ни у кого кроме неё и никогда.
Поэтому я, разувшись и скинув робу, прошлёпал на зов.
- Три минуты и всё будет, угу? - халат Настьки предательски распахнулся. В любой другой момент и десятая доля увиденного явилась бы для меня спусковой пружиной. Так как кроме золотой цепочки под ним не находилось ни-че-го. Кроме золотого кулоничка и того, что случается там у красивых девушек. Особенно если те увлечены фитнесом, молоды и дышат жизнью каждой клеткой своего тела.
Однако я устало бухнулся за стол, отодвинув посуду:
- Садись.
Та удивлённо обернулась. Щёлкнув микроволновкой, молча села напротив.
Не готовясь и не репетировав вступления, я немедленно брякнул идиотское:
- Ты мне вообще - веришь?
- Бывает иногда. - ответила она.
- Тогда слушай и не перебивай. Договорились?
- Как скажешь, Серёж.
Как бы я не путался, как бы эмоционально не размахивал руками, сбивчиво рассказывая, но за Настькой наблюдал. Сперва у неё подпрыгнули брови, после начали расширяться и без того большущие глаза. Дважды та порывалась что-то спросить, но всякий раз сдерживалась. Когда речь дошла до погони со стрельбой, та молча поднялась, отвернувшись. Сделав жест помолчать постояла минуту, затем села обратно. Глядя в упор, медленно произнесла:
- Карецкий... Не знай я тебя как облупленного, вылетел бы вон сию секунду. - по щеке её прокладывала путь чистая слезинка. - За розыгрыш. Но ты не врёшь и не шутишь, я вижу. Продолжай.
Продолжать не хотелось. Но, сделав усилие, я описал 'Горэнерго' с ментами и звонок однокашнику.
- Батарею вынул? - Настька уже взяла себя в руки.
- Полчаса назад.
- Кто может обо мне знать?
- В смысле? - не понял я.
- В смысле, что если всё ТАК плохо, то прошерстят все места, где ты можешь находиться. Коллег и друзей на сей факт трясти станут первыми. Уже трясут, наверняка. - успокаивающе добавила она.
Я наморщил лоб. Отношений наших я не афишировал, но и не скрывал особо. Друзей у меня не было - пятничные собутыльники не в счёт. Несколько раз гуляя с ней вдвоём, встречал коллег, в разговорах на работе упоминал, бывало... Настька и Настька, подруга! Вроде бы, адрес и фамилию её никому не называл...
Настька напряжённо ждала. Косая чёлка, которую я так любил, плотно сжатые губы, чуть припухшие, покрасневшие глаза... Застывшим взглядом они смотрели в мои..
Внезапная боль обожгла сознание. Медленно поднявшись, я повернул в сторону прихожей.
- Ты куда это?!.. - удивлённо раздалось вслед.
- Пойду я.
- Куда?
- Отсюда.
Шаря по стене в поисках выключателя, я ощутил щекой горячее дыхание. В следующую секунду мою голову развернули с такой силой, что хрустнули позвонки. И в губы впился мокрый, почему-то солёный, поцелуй.
- Идиот... Кретин! - прижимаясь ко мне и нежно целуя, шептала она. - Да как ты... Как ты подумать смел, сволочь, что я... Мне... - разрыдавшись в полный голос Настя оттолкнула меня, тут же крепко схватив за рубашку. - Ненавижу тебя, Карецкий!!!.. Ненавижу, слышишь? Непроходимый, самовлюблённый тупица!!! А ну быстро, тут же!.. Сейчас же вернулся обратно, или... Или я...
Громко всхлипывая, она изо всех била меня кулачками, пытаясь вырваться. А я прижимал её к себе, ласково гладя мягкие волосы и с трудом сдерживая улыбку. И почему-то именно сейчас, в эту самую секунду ощущал себя счастливым, как никогда. Несмотря ни на что.
Я провёл руками по её плечам, и она выгнулась, замерев. Коротенький халат бесшумно сполз вниз. Перестав меня лупить, Настька уже торопливо расстёгивала пуговицы моей рубашки...
Двадцать минут спустя мы снова сидели на кухне. На этот раз она тесно прижалась рядом, загородив собой путь к выходу и мне оставалось одно окно. Тоскливо поглядев в которое с высоты четвёртого этажа я решил, что лучше уж сдаться, как и советовал Самсонов. Перспектива лепёшки не впечатляла ничуть.
- Там всё такое же, как у нас? Лес, растения? Эта ваша... Подстанция? - подперев голову ладошками, она напряжённо думала.
- Точь-в-точь. Разве, здание совсем старое. Годов шестидесятых на вид.
- На одежде у тебя колючки видела. Там нацеплял? - спросила она.
