— Я дружу с ней больше половины свой жизни. И знаю о ней ВСЁ.- в точности повторяю движение его головы.

— Ладно, тогда еще подскажи, какую музыку выбрать и с какой начинкой торт?

Илья мучал меня допросом еще коло часа, после чего предложил подвезти до дому. Предложения я приняла, потому как нещадно разболелась голова от нудячества своей бывшей любви. Как же я не завидую Стасе.

Мой мучитель вышел проводить меня до калитки, а на прощение сказал около двухсот раз "спасибо" и даже обнял. Чем очень удивил меня и еще раз дал возможность удостовериться, что чувства к нему мертвы, как камень.

Домой захожу без сил. И их не столько отнял Илья, сколько бешеный ритм города, от которого я успела отвыкнуть за два месяца. Чувствую, в конце лета мне будет тяжелее, чем я думала.

Первым делом, как только я пришла — приняла душ, чтоб смыть эту городскую пыль с себя. Затем решила позвонить Жене. Но после девяти протяжных гудков в трубке — поняла, что это бесполезно.

Швырнула телефон на кровать и спустилась вниз. За столом уже собралась вся семья. Даже мама. Поужинав в, я снова пошла к себе, в надежде увидеть пропущенный от пропажи своей. Но, увы, телефон предательски молчал. Или предательски молчал Женя.

Ночь прошла просто ужасно. Мне жутко мешал шум города, не хватало свежего воздуха. И еще я почему-то волновалась за Самойлова. Я не слышала его уже больше суток… Может что-то случилось? А я тут лежу и даже не могу помочь ему. Злюсь на себя. Не пойму почему, но злюсь.

***

Утром, я ощущала себя избитой собакой. Хотелось жутко спать, но мысль о том, что сегодня я увижу Женю, лелеяла мою душу. Наспех позавтракав, я понеслась утрамбовывать обратно свои вещи в машину. Бабушка оценила мое поведение улыбкой и покачиванием головы, а папа с мамой — непонимающим взглядом.

Четыре часа дороги длились, как никогда, долго. И когда я увидела родные очертания деревушки, была готова визжать от радости и целовать каждый кустик и каждое дерево.

— Пойдемте сначала я напою вас чаем, а потом уже езжайте, — командует бабушка.

— Хорошо, мам, — неохотно соглашается моя мама.

— Я пойду к Аллке схожу, — нагло вру я. Никакая Алла меня сейчас не интересует.

— Ну, приходите на чай, — предлагает папа.

— Угу, — киваю я.

— Ой, Пашечка. — бабушка подходит ко мне и следит за тем, чтоб родители отошли на безопасное расстояние и не услышали нас. — Совсем забыла сказать, что вчера мне звонила наша соседка тетя Маша. — при упоминании мамы Жени у меня чаще забилось сердце. — Женя спрашивал ваш городской адрес.

— И ты сказала? — удивляюсь.

— А не нужно было?

— Нужно было, — задумчиво протягиваю я, — ладно, ба. Скоро приду.

Бабушка заходит во двор, я жду пока она скроется в доме, затем направляюсь к Жениному дома. Его родители сейчас на работе, поэтому нам удастся поговорить.

Интересно, зачем ему мой адрес? Может, хотел приехать? Тогда почему не позвонил? И не приехал… Странно это. Неуверенно пересекаю двор. Всегда чувствую себя неловко на его территории. Подхожу к двери, только собираюсь постучаться, как слышу из дома женский смех.

Это точно не тети Маши. И не Карины, естественно. Любопытство берет надо мной верх, и я тихо открываю дверь и бесшумно вхожу. Смех и голоса доносятся из Жениной комнаты.

Хозяйку противного смеха гиены узнала сразу — Света. Я не могла ошибаться. По словам, по хихиканью было понятно, что они не в карты играют. Горло сковывают слезы. В груди разрастается тупая боль, пробирающаяся в каждую клеточку моего тела. Хочется бежать. Но я не спешу уходить. Мне нужно увидеть это, чтоб навсегда отрезало.

— А как же твоя любовь? — доносится до меня игривый голос Светы. На последнем слове ее тон изменился на корявый. Будто ей неприятно произносить его.

— Ну, мы с ней из разных миров. И сразу было понятно, что у нас ничего не получится. Поиграли и хватит, — вылетает из комнаты такой родной голос. — Нет больше никакой любви. Конец.

Последние слова больно полоснули по сердцу. Слезы вырвались из глаз, и я закрыла рот рукой, чтоб случайно не всхлипнуть. По-моему достаточно услышала, разворачиваюсь и иду к двери. Выскакиваю на улицу и несусь к дому. Слезы больно щиплют щеки, а я пытаюсь затолкать их обратно ладонями.

В голове звучат его слова «нет больше никакой любви». А была ли?

Вы когда-нибудь слышали, как разбивается собственное сердце? А я вот услышала.

Вытираю слезы, вдыхаю глубоко пару раз и захожу в дом.

Родители уже допили чай и собирались уезжать.

— О, пышечка. Пойдем, вещи достанем твои и мы поехали, — папа обнимает и целует меня в макушку.

— Я поеду с вами, — говорю громко и четко. Даже голос не дрогнул, не смотря на то, что все дрожит внутри.

— А как же вишни? — спрашивает он.

— Какие вишни? — не понимаю я.

— Которые тебе нужно собрать, — папа смотрит на меня с подозрением. Я вспоминаю легенду и тут же прикусываю язык.

— Забыла, что собрала их уже. Поехали?

— Ну…Раз так… Да, поедем.

Бабушка смотрит на меня с тревогой, не понимая, что могло произойти, что так повлияло на мое решение.

А все просто. Просто больше нет смысла оставаться здесь ни минуты.

Сухо прощаюсь с бабушкой и прыгаю на заднее сиденье, чтоб скрыться от бабушкиных глаз.

Всю дорогу до дома я еле сдерживала слезы, потому что отец то и дело поглядывал на меня в зеркало заднего вида. Мать все четыре часа вещала о тиражах, продажах, о новых планах. О курсе своей жизни теперь.

А у меня что? Какой курс теперь у меня?

Я смогла дать волю слезам только, когда закралась в своей комнате и упала на кровать. Вот тогда я не сдерживала себя. Выплеснула всю боль наружу. Проплакала всю ночь, не смыкая глаз. А на утро решила просто ненавидеть его. Ненавидеть, как потенциально опасного для меня человека.

Жаль только сердце не подчинялось моему разуму и при мысли о нем предательски учащало свой ритм, намекая о том, что что бы я не решала для себя, чувства — не спички. Не перегорают быстро.

Но мне не обязательно быстро. Главное, чтоб отпустила эта ноющая боль в груди. Я подожду.

_________________________________________

Заранее спасибо. Ваш автор.)

Глава 14. Коррективы судьбы

Две недели спустя.

Сижу, укутавшись в свой теплый плед, и читаю новый роман. Предпочитаю уходить с головой в сказку, чтоб не думать о жестоких реалиях. Помогает. Только не ночью.

За неделю я прочитала все оставшиеся запасы книг у нас в доме, даже мамино пособие по воспитанию идеального общества. Правда, ничего не поняла из написанного и сделала единственный вывод: дети — это сложно. Слишком сложно, чтоб понять, пока их у тебя нет.

Вчера пришлось первый раз выйти из дома в книжный магазин. Скупить все, что приглянется и заскочить обратно в свой уютный мирок, в котором нет место никому кроме героев книг и теплого чая.

За окном грубо стучит по окнам порывы ветра. Приближение осени ощущается в воздухе. Листва уже не такая яркая, солнце не такое теплое, и воздух не такой сухой. Смотрю на распахнувшее окно. Ветер дерзко подкидывает занавески, заставляя их то и дело взмывать и падать. Небо хмурое, серое. Без единого признака на тепло.

Натягиваю плед на голову и продолжаю путешествие по страницам книги. Раздается телефон звонок. Выключаю звук и снова увлекаюсь книгой. Я знаю, звонит Алла. Она за все то время, что я дома, позвонила мне катастрофически много раз. Но я не готова с ней разговаривать, слишком живы еще воспоминания. Слишком больно еще.

— Павлина! — дверь распахивается и врывается мама, — жуть, ты же заболеешь! — она хозяйской походкой идет к окну и закрывает его. Поток свежего воздуха прекращает свое нашествие на мою комнату и мне вмиг становится нечем дышать. Но спорить с ней — бесполезно. Сделаю по своему, как только уйдет.

— Ты уже две недели не выходишь из дома. — осуждающим тоном произносит она.