Потом появился долгожданный уже «Летучий голландец», и события в очередной раз понеслись вскачь.
Мужчину, перепрыгнувшего к нам первым вместе с двумя подчиненными, я уже видел, в первый день прибытия… Я ещё тогда принял его за командира «Чёрной жемчужины». Образ бородача больших изменений не претерпел. Не считать же этим такие право мелочи, как тянутый с американцев спецназовский шлем под активные наушники, бронежилет в цифровой флоре, разгрузка в зеленом атаксе и раскрашенный зеленым, черным, желтым и коричневым АКС с оптикой, нештатным ДТК, «тактическим» цевьем и рукояткой. И плюсом ко всему этому – серьезно заношенная офицерская сумка-планшет на плече.
Вблизи он производил весьма симпатичное впечатление жесткого, быстро соображающего и решительного человека.
Глянув на лежащего у борта пленника, он дернул его за ухо, вызвав стон и соответственно проверив состояние, после чего перешел к нам. Не виденные мной ранее жлобы за его спиной, одетые примерно так же, как он, тем временем подхватили брюнета и как мешок с картошкой закинули к себе на катер.
Гость начал с того, что, не чинясь, поздоровался с нами всеми за руку и представился:
– Командир… начальник отряда охраны водного района, Шубин Егор Иванович. Вас троих я уже знаю.
Все трое насторожились. Шубин продолжил, ткнув сложенной из пальцев вилкой в направлении Крамера и Гинатуллина.
– Начнем с вас двоих. Вы, Анвар Ильнурович, долго служили, поэтому, что такое военная тайна, знаете точно. Она у нас не совсем военная, скорее коммерческая, но не суть. Вы, Андрей Леонидович, как офицер запаса, пусть и двухгодичник, с ней тоже должны были сталкиваться…
Шубин сделал паузу, отдавая Боцману и Андрюхе место для ответа, а себе психологическое преимущество. Крамер кивнул, Анвар бессознательно вытянулся и ответил: «Так точно».
«Просто красавчик», – подумал я.
– Вам обоим, как непосредственным участникам трагедии, положена премия. Мезенцев соответствующий рапорт уже написал, я утвердил. Вечером зайдете к Борисенко, он вам покажет начисление по электронной расчетке.
«Косточку кинул, сейчас будет объяснять, за что, и достанет кнут» – ход разговора развивался по знакомому сценарию.
– Про обстоятельства гибели сотрудника службы безопасности вы будете молчать как партизаны. На все вопросы товарищей отвечать – напали бандиты, их перестреляли, но Рябушеву при этом не повезло. Ничего не придумывать и не уточнять. Будут наседать, говорите, что дали подписку, трепаться о деле запретили в интересах следствия. Тем более что это обязательство о неразглашении информации вы сейчас подпишете.
Шубин опять оставил паузу на ответ, оба его собеседника наперебой заговорили, что все понятно и они в будущем как могила.
– Вы, я наблюдаю, – гость махнул рукой в направлении стола с нашими трофеями, – сунули нос в трофейное барахло.
Молчание было ему ответом…
– Ничего страшного в этом не вижу. Но если у кого-то из вас троих какая-то монетка, или камешек, или ножик, или что другое случайно в карман завалилось, настоятельно рекомендую вернуть. Вы, конечно, можете попытаться меня обмануть, но если я про это узнаю, пощады не ждите. Ни от меня, ни от компании.
«Вот и угрозы пошли», – я еле сдержался, чтобы не ухмыльнуться.
– Стоит ли это говно, – Шубин равнодушно махнул рукой в сторону рассыпанных по столу монет, – потери работы и тех неприятностей, которые компания вам доставит, решайте сами. От себя могу сказать от чистого сердца – нет. Золотые монеты, вы, я уверен, поняли, в каталогах отсутствуют, как нумизматическую ценность вы их, даже если провезете, не скинете. Только как лом. Лом в очень хорошей пробе это полтора-два косаря с грамма. И то, если лоха найдете. Нормальный скупщик даст вам самое большее косарь. Сколько вы тут в месяц должны получать? Стоит того?
Все трое хмуро смотрели на бравшего нас за горло человека. Я лично ничего со стола не брал – но как это доказать Шубину, если он предполагает обратное? Тот тем временем продолжал разливаться соловьем:
– Серебро, не говоря о меди, в наше время стоит копейки. Выхлоп со старых монет идет от редкости и ценности. Ничего такого тут не светит. Но вы можете оказаться такими наглыми и глупыми, что попытаетесь совершить историческое открытие. Клад с монетами неизвестной цивилизации. Ребята, вам стоит понять, что в этом случае головенки таким хитрецам открутят еще раньше, чем компания до вас доберется. Как и в случае крупной продажи изделий или, боже упаси, камешков. И в результате нам придется тратить очень много денег и сил, чтобы решить вопрос уже не с вами, а с этими людьми. Жадность – это очень плохое и крайне опасное качество. Для всех. Поэтому давайте договоримся так. Мы все сейчас отвернемся от стола. И вы трое по очереди к нему подойдете и положите на стол то, что к вам в карманы случайно упало. Никто не будет за вами при этом подглядывать.
– Я ничего не брал, – отрекся Боцман.
– Мне как-то без разницы, – Шубин был ласков. – Можете мне не верить, но меня вполне устроит, если вы выложите свои трофеи даже открыто. Никаких неприятностей у вас от этого не будет. Делается всё для того, чтобы вы сами последствий не боялись. Поэтому – встаем, отворачиваемся, каждый из троих поочередно уходит назад, подходит к столу шевелит хабар и, если что-то спёр, укладывает на место и возвращается. Потом поворачиваемся, и ни у кого нет претензий.
– Но я же ничего не брал! – Татарин, было такое ощущение, поймал клин.
Шубин тоже про это подумал и добавил в голос немного нервов:
– Гинатуллин, мне похрен! Отвернулись, прошел к столу, пошуршал, встал на место. Пошел следующий. Все прошли, и я никого не подозреваю. Что-то непонятно?
Боцман кивнул. Сделали, как Шубин приказал. Что любопытно, не брать-то, конечно, никто не брал, но на столе внезапно обнаружился украшенный серебром нож мажора, исчезновение которого я до этого как-то пропустил. Шубин ухмыльнулся.
– По тебе вопрос, Сергей Алексеич, будем решать отдельно. – Палец указывал уже в моем направлении. – Пока дуй на наш катер, мужики тебя там разместят. Я доработаю здесь и присоединюсь.
– С оружием?
– С оружием, мы пока отсюда никуда не уезжаем.
Я пожал плечами и отправился на соседний катер, тершийся о наш борт на волне. Вооруженный автоматом вахтенный, навьюченный помимо оружия разгрузкой, бронежилетом и пистолетом в набедренной кобуре, молча помог мне подняться на борт и указал жестом на люк в кубрик.
Внутри меня встретили семь человек, сидевших на автомобильного вида креслах у стен и пивших чай. Обстановку, помимо данных кресел с подголовниками и ремнями, составляли, прикованный к упирающейся в потолок стойке пленный мажор, две компьютерные консоли с поворотными креслами по сторонам у прохода в рубку и наполовину заполненная оружейная пирамида на поперечной переборке возле кормовой лестницы. Все семеро при себе имели одни только пистолеты. Пирамиду дополнял чайный уголок с электрическим титаном, отстегивающимся от стены столиком и шкафчиком, полным кружек, печенюшек, сахара и тому подобного. На полу, простите, палубе кубрика, лежала куча имущества, включая АГС и одноразовые гранатометы.
Немую сцену разбил квадратный такой, раскачанный и выбритый наголо мужик лет тридцати пяти, с головы до ног, включая чехол броника, упакованный в единой цветовой гамме «A-TACS Foliage Green», в отличие от большинства присутствующих. От такого определяющего признака российских военных, как на пятерых человек десять – двенадцать рисунков обмундирования, российский менталитет не ушел даже на этом ну очень непонятном острове.
– Ты у нас, что ли, герой дня?
Я пожал плечами:
– Возможно.
– Присаживайся. Чай, кофе?
– Не откажусь. Наверное, чаю.
– Сюда садись, – мне жестом указали место, – чаю сейчас налью. Автомат, чтобы не мешался, можешь поставить в пирамиду.
Мне налили чаю, и пока его пили, я познакомился с людьми. Компания мне понравилась, спокойные такие, основательные волчары, равнодушно, но неуклонно идущие по следу жертвы, которая еще бежит, но не знает, что ее судьба решена – еще с тех самых пор, как волки встали на след. Вооружены они были просто прекрасно – всё вооружение в пирамиде имело коллиматорные либо оптические прицелы, а в качестве личного оружия они вообще использовали отлично узнаваемые глоки, которые я впервые видел так близко. Причем глоки, видимо, в «военной» модификации. В мягких цилиндрических подсумках на поясах и разгрузках, судя по одному из них с расстегнувшимся клапаном, лежали не газовые баллоны, а пистолетные глушители.
