Он может лишь смотреть и дышать. Слушать мелодию, мирной рекой перетекающую из наушников в его уши.

Голубое небо, прорезанное редкими облаками, будто только и держится на верхушках деревьев. И если вдруг они сломаются, их вырубят, сожгут - оно рухнет.

Голубое, нежное и вдохновляющее небо рухнет и погребёт под собой их всех. Не щадя никого…

Долгие скитания всё-таки приводят его к мёртвому месту. Он идёт между камней, наполовину зарытых в землю, и даже не смотрит на надписи. Помнит, где именно…

“- Рядом с миссис Стилински… - Айзек поджимает губы и хмурится. Хочет добавить что-то ещё, но Стайлз останавливает его раньше. Легонько хлопает по плечу и идёт дальше собирать рюкзак на прогулку.”

Он видит их издалека. Останавливается, собираясь с силами. Натягивает почти правдивую радостную улыбку на лицо.

- Привет, мам, пап. А я вот пришёл к… - его радостный голос срывается и, зажмуриваясь, парень всхлипывает.

Кидает рюкзак перед двумя надгробиями с одинаковой фамилией и стягивает красную худи. По кладбищу проносится прохладный ветер.

Постелив её на траве, Стайлз садится сверху и подтягивает рюкзак, доставая экономику.

- Я… Можно я немного посижу с вами, ладно… Я так соскучился.

Он трёт глаз кулаком, размерено дышит. Заставляет себя вникнуть в текст и думать только о нём.

Вокруг него чудесный солнечный летний день… Медленно, незаметно, тучи начинают заволакивать небо. Холодает.

Спустя почти полтора часа, Стайлз отрывается, наконец, от учебника. Оглядывается, понимая, что нужно закругляться, потому что скоро может пойти дождь.

Собирает вещи, пьёт, смачивая пересохшее горло. Уже хочет подняться на ноги…

- Пап, прости меня. Я так виноват… Я не успел, не думал, что так выйдет… - он сжимает челюсти, зажмуривается. Руки дрожат нещадно. - Я, кажется, предал вас с мамой… Я не знаю, я так запутался… Тот парень, который обидел тебя мам, я отомстил. Отомстил… - он вздрагивает и прячет лицо в ладонях. Мотает головой, пытаясь растрясти вину, обиду и осознание. - Я… Пап, прости… Ты уже не гордишься мной, я понимаю… Я стольких убил. - губы дрожат и говорить больше нет мочи, только думать. И он плачет, желая тоже умереть. Прямо здесь. Рядом со своей семьёй.

“- Прости, прости меня, я так запутался, потерялся, я пытаюсь взять ответственность, пап, я пытаюсь идти дальше, мама, я действительно предал вас, я сделал неправильный выбор, ошибся, теперь расплачиваюсь, я пытаюсь вырасти, повзрослеть, но это так чертовски сложно…”

- Так, чертовски сложно… - он шепчет сухими потрескавшимися губами. Сверху начинает идти дождь. Тёплый, но усиливающийся, он не приносит ничего кроме щемящего чувства одиночества. Наверное, так ощущается зрелость…

Стайлз поднимается, накидывает на плечи худи, на голову капюшон. Берет рюкзак в руки.

Дождь осыпает его острыми каплями, царапая и распарывая кожу. Причиняя боль.

И он стоит, орошая могилы своих родителей своей кровью и слезами, дрожит. Рука тянется к карману. Пальцы бездумно нажимают любую цифру и “вызов”. Просто он у него на быстром наборе… От нуля до девяти только он.

- Стайлз…

- Дерек… - шелест листвы. Его губы тоньше самого древнего пергамента. Сухие и шершавые. Он всхлипывает. - Забери меня.

- Где?

- Я… Я с отцом. И с мамой. - Стайлз отключается, не слыша краткое “еду”.

Дрожащими пальцами пытается запихнуть мобильник в карман и чуть не роняет его. Пошатнувшись, хочет сделать шаг вперёд, но не успевает. Падает на колени, хлюпая джинсами о грязную жижу на земле.

- Он хороший, папа… Правда. Я так люблю его… Больше жизни… Только… Прости меня, я не успел, не успел, пап. - он обнимает себя за плечи и уже не может сдерживаться. Рыдает вслух, раскачиваясь взад-вперёд. - Прости, прости, прости, прости…

Извинениями мёртвых не воскресишь. Как ни старайся.

Стайлз разворачивает эту теорему на все сто восемьдесят и превращает её в аксиому. Рычит, чувствуя как волосы прилипают ко лбу под тяжестью дождя, а худи уже насквозь промокла, и теперь холод пробирается до костей… И разрывается.

Умирает.

- Стайлз… - сквозь пелену его шёпота, состоящего из извинений, прорывает тихий голос альфы. Он берет обессиленного мальчишку под руки и поднимает. Подхватывает его рюкзак, закидывая себе на плечо. - Давай, уйдём отсюда… Ну же…

- Нет. Подожди… - парень вырывается и, снова делая несколько шагов, падает. Прямо перед могилой Джона. Цепляется ладонями за ледяные каменные углы плиты, прижимается лбом. - Я не смог спасти тебя, и это вечно будет висеть надо мной… Прости меня, пап. Прости. Я обещаю, я спасу его… Я… Обещаю.

- Стайлз, ты замёрз и промок, пойдём. - Дерек с силой оттаскивает его. Закидывает тонкую руку себе на плечо и идёт к выходу из кладбища, ведя мальчишку следом.

Он старается держать себя в руках. До боли хочет прижать лиса к себе, обнять, успокоить. Сказать, что ещё не всё потеряно… Что даже после смерти любимого человека можно идти дальше… Но сначала оборотню нужно отвезти его домой и засунуть под горячий душ. Это важнее…

Дерек усаживает подростка в машину, забирает толстовку, укутывая его в свою куртку, и гонит домой, нарушая пару тройку дорожных правил за пятнадцать минут.

Зайдя в лофт, он тут же ведёт Стайлза в душ. Раздевает его сам и быстро заталкивает под горячую воду.

Опасности того, что парень получит переохлаждение или заболеет, нет, но он замёрз и устал. Тёплый душ сейчас - самое то.

- Дерек… - будто очнувшись, Стайлз хватает чужую влажную футболку, заглядывает в взволнованные глаза. И тут же начинает тянуть ненужный предмет одежды вверх. Оборотень понятливо вздыхает и раздевается.

Забирается в душевую кабинку и мгновенно попадает под удар слишком активного лиса. Тот начинает буквально вешаться на него, лапает везде, бесстыдно оглаживая загорелое тело, и лезет с мокрыми поцелуями.

Дерек ошеломлённо и немного сдержанно отвечает, понимая, что нужно остановить подростка. Он не в том состоянии, чтобы… Чтобы что-либо.

Стайлз понимает это сам спустя полминуты.

- Прости, прости, прости, прости, прости… - он отскакивает к противоположной стене, примерно на полметра, и закрывает лицо руками. Ноги, дрожа, подгибаются, но волк вовремя ловит его, удерживая.

- Стайлз… Эй… Посмотри на меня… - он берёт его лицо в ладони, смотрит в покрасневшие глаза. Такие пустые и такие переполненные болью глаза. - Ты не виноват… Слышишь?.. Не виноват.

Мальчишка закрывается, отгораживаясь, и качает головой. Всхлипывает.

Дерек делает воду погорячее, притягивает парня к себе, обнимает. Гладит вздрагивающие плечи, острые лопатки. И ждёт.

Среди людей ходит такая поговорка - “время лечит”. Волк с ней не согласен, потому что “притуплять боль” и “лечить” даже не синонимы… Потому что память не может хранить всю усваиваемую информацию, и со временем что-то стирается, обрезается или замутняется…

Время не лечит. Оно успокаивает и выступает в роли обезболивающего. Всю остальную работу человек выполняет сам…

Спустя какое-то время Стайлз затихает, обнимает в ответ и поднимает голову. Они встречаются взглядами, и волк нежно улыбается.

Парень в ответ лишь слегка приподнимает уголки губ и тянется за мягким спасательным, поддерживающим и защищающим поцелуем.

***

После того как Стайлз окончательно успокоился… После того как Дерек вымыл его и сполоснулся сам… Они, наконец, устроились на диване в гостиной.

Дерек читал. Стайлз курил уже, которую пачку подряд лёжа головой у него на коленях. На столике перед ними остывали две чашки с кофе.

Оборотень был насторожен, хоть и не подавал вида. Его волновало, что мальчишка не проронил ни слова, с того момента как они вышли из ванной, а ещё он был чересчур спокоен. И это не предвещало ничего хорошего…

- Я подумываю над тем, чтобы стать террористом-смертником, волче… - Стайлз делает глубокую затяжку и выпускает в потолок колечко дыма. Дерек потоком воздуха отгоняет его от своего лица и в итоге оно растворяется.