Дерек блятский оплот! Он силен, будто из стали, черт побери! Похоронил всю семью и все еще может функционировать!
Дерек не может сломаться. Стайлз уже.
— Пока, хмуроволк… Пора сказать пока. — Он качает головой, будто говоря «не-под-хо-ди», и Дерек делает шаг назад. Еще один.
В его глазах взрывается сверх новая боли… Она разрушает его.
— Я не скажу. Никогда не скажу. — Шаг. За шагом. Он пятится. Почти доходит до своей крутой сильной тачки.
Стайлз цокает, закусывает губу. Разворачивается, открывает машину и садится внутрь. Дерек смотрит вслед и умирает. Здесь и сейчас.
Умирает медленно и тихо. Его руки дёргаются, опускаются. Повисают, безвольно, как лозы плакучей ивы.
Джип заводится. Секунда, две, три…
Волк слышит как Стайлз бьет руками об руль и рычит. Как всхлипывает, шморгает носом.
А затем медленно трогается с места. Выезжает на дорогу, скрывается за углом.
Медленно-медленно Дерек ломается. Медленно-медленно…
— Аааааааааааааааа!
Он оскаливается, орет и рычит. Судорожно сжимает руки, вспарывая мясо. Дрожит, зажмуривается.
А затем, с воплем раненого зверя, разворачивается и вспарывает бок Камаро. Пригнувшись к земле, обращается и разъярённой тенью скрывается в зарослях кустов на обочине.
×××
Три года спустя.
Лес пахнет утренней свежестью и росой. Под ногами немного влажная сентябрьская листва, видимо, ночью был дождь. Солнце взошло давным-давно.
Он бежит в одном ритме. Контролирует сердцебиение, дыхание.
Он слышит как в траве, под землёй бегают мелкие грызуны, в полумиле пасутся несколько оленей, а ещё дальше кто-то зачерпывает лопатой землю, кидает её на крышку гроба. Их двое.
Он думает, что Айзек сегодня опять опоздает на первую пару, а Малия скорее всего наоборот придет заранее.
Удары его сердца идентичны. Ту-дум. Ту-дум.
Нахмуренное лицо немного расслабляется, когда он думает, что где-то там, его мальчик, наверное, уже проснулся. Сейчас он, возможно, умывается, чистит зубы, бреется.
Он прикрывает глаза, уголки губ дергаются вверх.
Представить Стайлза с щетиной сложно. Скорее даже смешно, чем странно.
Он перескакивает какую-то корягу. Сегодня пятница. В выходные все опять соберутся в лофте. Будут делать вид, что две стаи всё ещё, как одна… Будут делать вид, что они всё ещё вместе…
Что Стайлз, как бы далеко ни был, всё ещё держит их одной командой.
Он обегает эту территорию каждое грёбанное утро. Не то чтобы пейзаж уже приелся, но ему определённо сейчас хочется быть не здесь.
Звук лопат приближается. Пахнет влажной кладбищенской землей.
Его сердце его не предаёт. Оно стучит в том же ритме, в каком стучало, когда Стайлз был здесь, и он говорил ему, что любит. Потому что он всё ещё…
Ту-дум. Ту-дум.
Он думает о том, что, возможно, что-то надвигается. Вчера был пропущенный от Лидии, но, когда он перезвонил, она была недоступна.
Он надеется, что это что-то не очень важное. Ему не хотелось бы попасть «под раздачу», он обещал ещё кое с кем встретиться.
Осталось всего два года. Даже меньше. Год, одиннадцать месяцев и один день.
Не то чтобы он считает, но теперь в лофте на одной из стен всегда висит календарь.
В самые первые пару месяцев было чертовски сложно. Больно. Каждое полнолуние он метался по всему штату, иногда даже забегал в соседние.
Волк не давал жить спокойно весь первый год. Дитон лишь молча качал головой и пожимал плечами.
Мол, зверь чувствует, что потерял родственную душу, но всё ещё не может простить «предательство».
Он недовольно цокнул, переходя на шаг. В нескольких метрах впереди начиналась территория кладбища. Он пробежал уже всё, что должен был, пора возвращаться.
Внутри волк встрепенулся. В последнее время они вроде сошлись на каком-то нейтральном существовании.
Дерек не поддавался давящим эмоциям тоски, а волк не загибался от противоречий в полнолуния.
— Я когда в школу ходил, в выпускной класс, часто этого парнишку в полиции видел… — голос бесцветный с ноткой печали. Похоже, какие-то рабочие закапывают очередного сироту.
На всей территории кладбища он слышит стук лишь двух сердец, кроме своего. Ни родственников, ни священника…
Утерев лоб от бисеринок пота, он косится на часы и вздыхает. Волк скулит, просится зачем-то подойти, нервничает.
Он поддаётся.
— Да, он ещё дружил с этим… Сыном бывшего сторожа, — второй голос глубже. В нём нет сожаления и грусти. Для него трупы — рутина. — Забыл как его…
— Да ладно. Какая теперь уж разница… Держишь?..
Он медленно подходит ближе. Сердце возвращается на спокойный четкий ритм. Оно все ещё бьётся ради…
Ту-дум. Ту-дум.
Раздаётся глухой удар — видимо, поставили надгробную плиту.
— Вот так. Смотри-ка, какая надпись смешная… Циркач, может, какой… — первый голос хмыкает. Волк реагирует слишком нервно, ощеривается.
Он хмурится. Сердце взволновано сбивается.
Ту-дум-дум.
— Пошли. Нечего над мёртвыми глумится, — второй голос старше. Слышится звук подзатыльника. Шаги удаляются.
Чем ближе он подходит, тем тяжелее становится. Зверь кружит и кружит в грудной клетке, фыркает, бьет хвостом.
Его нервозность передаётся и ему. Сердечный ритм сбивается.
Ту-дум-дум. Ту-дум-дум.
Когда он уже идет между серых надгробий, то лицо теряет всю свою напряженность. Он издали видит, где именно поставили «новичка».
Ему больно заранее. Он не верит.
Волк скукоживается. Сжимается. Сердце бьется быстрее.
Шаг. Два. Три. Четыре.
Он замирает перед чёрным могильным камнем. Волк скребет когтистой лапой по его бьющемуся сердцу.
Ту-скр-дум. Ту-скр-дум.
Имя режет глаз. Годы жизни выжигаются на подкорке.
Эпитафная надпись гласит:
«Волчий талисман. Сейчас и всегда.»
Его сердце останавливается.
Ту-дууу…
×××
В лофте, порывом ветра, со стены срывает календарь. На последнем открытом листе зачеркнуты все даты, кроме одной.
×××
Айзек бегом спускается по ступенькам, косится на часы на мобильнике и чертыхается. Запихнув его в задний карман, поднимает голову.
Взгляд цепляется за почтовый ящик у входа в подъезд, и он отчего-то резко тормозит. Из разреза железного рта торчит довольно толстый чуть потрепанный конверт.
Оглядевшись, парень пожимает плечами и подходит. Аккуратно вытаскивает, взвешивает на ладони. Снова оглядывается.
В колонке «получатель» имя Дерека. Это странно.
Хмыкнув, он отрывает краешек конверта и засовывает руку внутрь. В следующий миг перед глазами темнеет, а колени подгибаются.
Парень мешком падает на крыльцо. Вокруг него тут же, кружась, оседают вырвавшиеся из конверта фотоснимки…
×××
Малия поправляет на плече сумку, кидает весёлый взгляд какому-то своему одногруппнику и идёт к дверям в аудиторию. Последнее, что она видит перед тем как потерять сознание: часы, секундная стрелка на которых дёргается, не в силах сойти с места.
×××
========== Эпилог. ==========
«Здравствуй, Стайлз.
Я, если честно, никогда не писала писем. Даже не знаю, что сказать.
Надеюсь, у тебя всё хорошо (а дальше будет ещё лучше). Мы все всё ещё волнуемся за тебя. Именно поэтому и решили выбрать тебе колледжи в других штатах.
Нам всем нужно попросить у тебя прощения. На самом деле, вина на нас. Это мы не уследили, не обратили внимания…
Мы все любим тебя.
Скотт всё никак не может перестать думать о том, что случилось тогда. Дитон отказывается выписывать ему настойки для сна и говорит, что пора отпустить прошлое.
Знаешь, не мне тебе рассказывать, какой МакКолл упрямый…
Я не хочу, чтобы ты злился на нас или обижался. Можешь называть это вынужденным отпуском на… n-ный срок.
Нам всем нужно немного прийти в себя после того, что произошло. Должно пройти время, чтобы Скотт перестал бродить ночами по лесу от бессонницы и в поисках Неметона, а Дерек перестал покупать алкоголь и брать аконит у Алана.
