— Кажется?.. — Фригга чуть удивленно повышает тон. Чашка звонко стукается о блюдечко. — Вы знаете насколько урезали его срок, но не знаете, в какой именно тюрьме он содержится?..
— Понимаете, миссис Одинсон, о мистере Лайфесоне я был наслышан от прошлого куратора Локи, но мне не сообщали точное место его содержания. Одно из моих правил — это не читать личное дело курируемого до знакомства с ним. Я всегда стараюсь сделать так, чтобы дети сами рассказали мне о своём прошлом, чтобы они показали эмоции, которые испытывают. Тогда намного легче найти контакт, — звучит довольно мило, и Локи почти уверен, что мужчина пожал плечами, будто попытался извиниться, когда говорил это.
— То есть вы не можете дать мне какой-нибудь совет или… — в голосе его новой матери буквально сквозило отчаянье. Да уж, приемыш из детдома был для нее в новинку… — Всеми бумагами занимался мой муж, и поэтому я решила, что он сам мне всё расскажет перед вашим приездом. Но как видите… Неотложная командировка, — складывалось ощущение, что в этой семье, с виду благополучной и счастливой, есть такие скелеты в шкафах, что лучше их не то что не находить, даже этот самый шкаф не искать. Вздрогнув, Локи отмахнулся и передернул плечами. В любом случае это не его дело.
— Да, конечно, я понимаю, — он вздохнул. — Этот мальчик, он очень. Тонко чувствующий. Когда мне предложили его курировать, то тут же предупредили, что он сбежит ещё до того, как я его увижу, и при этом возьмёт в заложники сотню младенцев, а затем попытается обменять их на тонну марихуаны. — прижав ладонь ко рту, Локи согнулся пополам от беззвучного смеха. Да, ту ситуацию с младенцем он вряд ли когда-нибудь забудет, но там всё было намного более безобидно, чем решил его куратор из органов опеки.
Фригга негромко засмеялась. Брюс хмыкнул.
— Но я на самом деле не понимаю, отчего у всех такое впечатление о нём…
— Мой сын позволил себе вольность и запросил его личное дело. У него действительно наркотическая зависимость и был опыт бытовых краж?.. — Локи не сдержался и закатил глаза. С этим Тором нужно быть начеку, а то неизвестно какие ещё вольности он решит себе позволить. Уж что-что, а ходить в гипсе ему сейчас вообще не к месту.
— Да, но и нет одновременно.
— Так вы всё-таки читали его личное дело… — в её голосе была слышна улыбка. Небольшой укор.
— Вскользь. Но я был наслышан о нём и раньше, — мужчина отпил чаю, смачивая горло. — Шесть лет назад, когда его отправили в самую первую приёмную семью, его куратором оказался не самый хороший человек западного побережья. Он уже давно работал в наших кругах, был, однако, довольно известен своими заслугами, но, как оказалось благодаря наводке Локи, занимался педофилией и всех детей, что через него проходили, воспитывал довольно…не лучшим способом. — Фригга резко выдохнула и втянута воздух. Кулаки мальчишки, стоящего за углом, невольно до боли сжались. — Мой подопечный от этого разоблачения не выиграл ничего. Напоследок тот человек сумел хорошенько «позаботиться» о нём и несколько месяцев Локи пришлось провести в стационаре.
Ох, конечно, он помнил того обмудка. Сорокалетний ебырь, который попытался натянуть его чуть ли не в первый день знакомства. И, что было самым до боли смешным и дурацким, приёмные родители оказались хорошими. Действительно хорошими: добрыми, заботливыми, но не дотошными. Они доверяли ему настолько, насколько могли, с удовольствием выслушивали его счастливые рассказы о бывших друзьях и хорошей жизни с родителями. Но вот тот куратор…
Локи удалось избегать его две, нет, почти три недели, кажется. Потом к нему пришли из службы соц опеки и спросили, почему поступила жалоба. Ну, он и сказал, прямо и честно. Ему даже поверили.
На тот момент в его личном деле ещё не было «грязных» пятен. Только краткая характеристика, основная биография, название первого детского дома, потом второго и всё. Там, что ни странно, не было записано той грязи, которая происходила с ним в детдомах, и это только на руку, ведь вот понадобилась помощь, и ему поверили…
Когда по предложению тех двух господинов из соц опеки он всё-таки встретился с куратором, и тот завел его в свою квартиру, Локи, как и следовало, отзвонился им. Сказал, что пара минут, и они могут приходить, забирать «горячие» улики. Только вот… Никто не пришёл.
Ему было десять, когда его во второй раз изнасиловали. Те два господина решили, что успеют сходить за пончиками, и никто не пострадает. Как прозаично.
Он рыдал и вырывался, пока куратор-педофил шептал нормы правильного поведения, натягивая его разорванный анус на свой член.
Никто так и не пришёл.
Зато пришёл он сам. В тот же день. В самый ближайший полицейский участок.
Пришёл и, протягивая женщине в справочной записку с адресом, где остался мужчина без сознания, упал в обморок.
Ему было десять. И не то, чтобы его жизнь сломалась в тот год. Ведь то, что уже сломано, чисто теоретически сломать снова нельзя.
— Вот, — Брюс подвёл итог, когда Локи вынырнул из воспоминаний. Молча чертыхнувшись, он понял, что прослушал всё, что говорил мужчина.
— То есть вы ручаетесь, что всё будет в порядке? — теперь Фригга была сосредоточена и серьезна.
— Нет. Вы не так меня поняли, — мужчина вздохнул. — Я ручаюсь, что если вы, ваш сын и ваш муж, будете мягко и уважительно к нему относиться, он сможет адаптироваться и тоже будет отвечать вам мягкостью и уважением. Не важно, как будет вести с ним весь окружающий его мир, с противодействием ему, как показала практика, он справляется без проблем, но с вами он будет вести себя так же, как вы с ним.
— Я… Я думаю, что поняла, о чём вы говорите. Так, где мне ещё нужно расписаться.
Разговор начал перетекать в другую сторону, и Локи понял, что больше ему здесь делать нечего. Он сделал шаг назад и чуть не прокусил губу от испуга, когда наткнулся спиной на что-то твёрдое. На рот тут же легла чья-то рука, а поперёк талии обернулась ещё одна.
— Не ори, — голос был знакомый, но свои инстинкты он знал дольше.
Тело, двинувшись вперёд и вбок, выскользнуло из объятий, а он уже перехватил чужое запястье. Несколько секунд, и рука Тора у него за спиной, а ладонь Локи закрывает кривящиеся от боли губы. Мальчишка смаргивает, осознавая, что сделал.
— Молчи. Это инстинкт самосохранения. Сейчас я медленно отпущу тебя, и мы тихо вернёмся в комнату, — освободив парня, Локи убрал руки и тут же быстро начал разворачиваться. Если он не успеет вернуться в комнату и закрыть дверь, то Тор, похоже, не умеющий контролировать свои эмоции, точно размажет его по одной из стен коридора. — Только не шуми.
Три шага, несколько скачков и он наверху лестницы, сзади слышится гневное дыхание Тора. И Локи чувствует себя газелью/зеброй/мышью; он чувствует, что если сейчас же не прибавит скорости и не успеет, то это будут его последние секунды. Тор со своим чересчур взрывным характером вряд ли спустит ему с рук такой…финт.
Пара мгновений, поворот, в который, судя по звукам, преследующий его парень не вписался, ещё несколько метров. Он не успевает захлопнуть дверь комнаты.
Та не отлетает в стену только благодаря Тору, что удерживает её за собой. Локи не успевает сориентироваться, как его уже прижимают за горло к стене. Дверь с щелчком закрывается.
— И что это было, мать твою?! Тебя не учили, что подслушивать не хорошо, а? — его голос как раскаты грома. Мальчишка тянется к ладони не слабо давящей на кадык и закашливается, царапает смуглую кожу. Воздуха не хватает, ему больно. — Я же сказал тебе не выходить из этой чертовой комнаты! Знаешь, если так и дальше пойдёт, у нас не выйдет дружеских отношений. Что ты забыл на первом этаже, а? Хотел что-нибудь прикарманить небось, да? Ах, нет, ты же двуличная подслушивающая скотина! Мелкий подкидыш…
— От-пус…ти, — глаза начинают слезиться, картинка мутнеет. Когда ладонь с горла исчезает, Локи, не удержавшись, валится на пол, кашляет. Глубоко дышит. — Ты нормальный…вообще? А если бы…ты меня за-задушил!
