— Потому что хочу, чтобы ты произнес это вслух… Произнес в слух то, что нуждаешься в порке…

Локи чуть выламывается в позвоночнике и зажмуривается до белых пятен на обратной стороне век. Хриплый, понимающий смех Тора лишь подстегивает.

И он задыхается, он ерзает, он не может открыть глаз. Он шепчет:

— Я позволю тебе… Позволю тебе выпороть меня…

Его тело — оголенный провод. Он искрится, дрожит, когда Тор невесомо ведет по шее, груди, ребрам. Его пальцы скользят ниже, но не касаются члена. По бедру, по колену, под него.

Выпрямившись, Тор подхватывает его ногу, чуть приподнимает. Его язык выводит узоры сбоку от коленной чашечки, скользит выше. Зубы раз за разом так и норовят сомкнуться на мягкой, сладкой плоти со внутренней стороны бедра, а Локи обкусывает губы, лишь бы не сорваться на всхлипы. У него еще даже не до конца встал, но тело такое чувствительное, что хочется большего. Намного большего.

Прежде чем перевернуть его, прежде чем ткнуть лицом в постель и заставить выпрямить руки далеко вперед, прежде чем вздернуть его бедра, ставя колени в упор… Прежде чем сделать что-то действительно стоящее, Тор ставит ему засос. Тор оставляет ему кровоподтек. Тор дарит ему метку.

Не такую вечную, как та, что на плече, но все же… Локи нравится. Он мычит сквозь сжатые зубы, дергает бедрами в попытке хоть как ускорить все происходящее.

В итоге он оказывается лицом в простыне. Глаза начинают слезиться от обилия ощущений, а затем Тор просто накрывает его собой, и Локи позорно подается назад, буквально умоляя его, таким незамысловатым движением.

Но Тор не торопится. Он выцеловывает его спину, выцеловывает каждый его позвонок, его лопатки и ямочки на пояснице.

Слишком медленно, неожиданно рано и неожиданно нежно. Локи знает, что это подвох, но не успевает закусить ткань, когда на ягодицу опускается первый обжигающий удар. Он стонет, не в силах открыть глаз, пытается дышать и не сжиматься так судорожно, потому что… Потому что, аххх…

Тор видит его. Он видит его, и Локи раскрыт перед ним.

— Люблю, когда ты такой послушный…

Он жестким движением вталкивает назад стекающую по поджавшимся яйцам смазку, следом опускает еще один удар. Его пальцы все еще внутри, и Локи насаживается. Локи не может перебороть себя, он толкается назад, задушено стонет, ощущая прокатывающийся по нервным окончаниям ничем не разбавленный кайф. А затем задушено мычит, сквозь сжатые губы. Жестко мнет в корчащихся пальцах ткань.

За его вольность его наказывают. Больно, остро и так страстно.

Локи зажмуривается и чувствует, как с головки соскальзывает очередная капля предэякулята. Он хотел бы потереться, хотел бы вновь толкнуться, но… Это не то, что нужно Тору. Это не то, что нужно им обоим.

На самом деле, вся суть не в тотальном подчинении. Суть в том, что Тору нравится смотреть на дикого, необузданного Локи, который становится покорным для него. Который заставляет себя быть послушным для него. Который приструняет себя для него.

И Тор трахает его пальцами одновременно с этим преподнося жалющие, кусачие удары. Бледные ягодицы аппетитно, заманчиво алеют. Наливаются кровью точно так же как щеки Локи, когда он смущается.

Но дело даже не в этом.

Бедра Локи дрожат, он борется с тем, чтобы не толкнуться. С его члена течет, вся простынь под ним уже насквозь мокрая.

Тор последний раз опускает ладонь на садняющую ягодицу и слышит жалостливый всхлип. Его пальцы нагло бегут по бедру, касаются мошонки, а затем сжимают ее, перекатывают яички в ладони.

На самом деле, вся суть не в тотальном подчинении. Суть в том, что Тору нравится слышать, как отстраненный, холодный, саркастичный тон становится дрожащим и слабым. Только для него.

— Т-тор…

Он сглатывает половину слова, но Тор, конечно же, слышит. Склоняется, ведет кончиком носа по волосам, будто бы разрешая продолжать. И Локи хотел бы, но он не может. Судорожно потеряв контроль, сжимается, стонет сквозь сжатые зубы. Тор уже хочет подняться, как вдруг слышит:

— П-пожалуйста, Тор…

Этого хватает. Хватало всегда, хватает и сейчас. Он разрывает все свои прикосновения, слышит недовольное тихое хныканье и усмехается. Шепчет на ухо:

— Пожалуйста?.. Правда?.. Я тоже говорил «пожалуйста», когда просил тебя ничего не натворить во время моего отъезда…

Уже не зло, просто заведенно. Он расстегивает брюки, приспускает их вместе с бельем и скользит членом меж ягодиц. Головка чуть поддевает мягкую, податливую и растянутую дырку, но все же не входит. Локи, кажется, вот-вот развалится прямо в его руках.

Но на самом деле это не так. Он слишком сильный, чтобы развалиться после пары оргазмов.

И он шепчет:

— Ты… Ты будешь брать меня с собой и…

— И ты еще смеешь ставить мне условия?!

Голос злой, гневный, яростный. Он сжимает и так саднящий зад, движется резче, все еще не заполняя собой, а лишь имитируя настоящий секс.

Но это фальшь. Тор просто проверяет, испытывает его. Локи захлебывается стоном на очередном толчке этого не секса, всего лишь его подобия, а затем проговаривает:

— Я… Имею право голоса… Потому что я твой… И да, эт-то мое условие.

Он бы вскинулся, да не может. Тор тихо посмеивается позади, а затем неожиданно входит в него одним сильным, слитным толчком. За секунду до того как самую малость потеряться в ощущениях, Локи слышит:

— Выполню твое условие, малыш… Любое твое условие…

+++

Он не может насытиться им долго. Они оба не могут.

Тьма прикрывает их до последнего, с рычанием цепляется за каждый сантиметр горизонта. Но новый день сильнее. Он вступает в свои права, Локи медленно ступает на пол.

Горячий, распаленный Тор все еще ждет его там, на постели, но день нагло заглядывает в окна, и Локи совсем не хочется придумывать что-то на троих.

— Я уже говорил о том, какой ты красивый?..

Локи дергается уголком губ в подобии улыбки и, подхватив пальцами штору, идет вдоль всей стены. Медленно комната погружается в сумрак. Полный и беспросветный.

Тишина окутывает его, благодаря толстым окнам. Тьма оглаживает кожу, благодаря плотной шторе.

Локи подцепляет тканью крючок на противоположной стене, а затем оборачивается к постели. Он совсем ничего не видит, но точно знает как много шагов понадобится.

Говорит:

— Ни разу не говорил, колючка…

Тор где-то там, лежа на чистом, недавно постеленном, но все-таки уже влажном белье, хрипло мягко смеется. В темноте его смех становится якорем, его смех становится огоньком…

Локи идет на свет. Медленно, неслышно ступает по голому деревянному полу, затем замирает на ковре из мягко длинного ворса, что окружает их постель.

Тор говорит:

— Ты красивый…

И Локи забирается к нему. Забирается на него, седлает его, упирается ладонями в его грудь, пытается разглядеть спрятанные во тьме его глаза.

Тор касается его бедер, прохладных, давным-давно смазанных мазью ягодиц и весело скачет кончиками пальцев по ребрам. Шепчет:

— Ты очень красивый для меня…

Локи вздыхает и в слепую находит его губы. Ему нечего ответить. В голове пусто.

Эта нежность между ними без срока годности. За все года он сказал уже все, что мог, и сейчас может позволить себе помолчать. Может позволить себе целовать Тора до бесконечности, до бескислородности, до беспонятности…

Тор мог бы позволить себе молчание тоже, но сейчас ему хочется говорить. Он считает, что повторяться не стыдно, потому что Локи — его воздух. И он повторяется, повторяется, повторяется…

Спустя миллионы моментов и километры нежности, они засыпают. Затем Локи просыпается первым.

Это их жизнь. Постоянные взлеты, постоянные падения.

Нет места неуверенности. Нет места сомнению. Они либо делают что-то, либо не делают этого. Они просчитывают варианты. Они преодолевают трудности.

И они остаются вместе. Потому что достаточно сильны, чтобы сказать друг другу о своей слабости. Потому что достаточно храбры, чтобы признаться в трусости.