— Убей его.

Мальчишка распахивает глаза удивлённо, шокировано. Голос Тора такой серьёзный и глубокий, твёрдый-твёрдый.

Он еле перебарывает себя, чтобы не обернуться. Чтобы не заглянуть в его лицо.

Лишь шокировано прочищает горло и мягко сбрасывает прикосновение подруги. После всего, что произошло, после всего, что он узнал, после всего, что пережил…

Почему он ещё здесь? Почему Тор всё ещё здесь? Почему он говорит это, почему делает это?

Убийства ведь не по его части. Также, как и наркотики, и грабежи, и продажа оружия, но…

Почему мальчик, выросший в идеальных условиях, так просто говорит: «убей его»? Неужели потому, что, — даже несмотря на то, в насколько разных мирах они росли, — они всё же родственные души?..

Локи поднимает руки и неспешно расчёсывает пряди пальцами. Аккуратно и крепко собирает их резинкой.

Тор говорит:

— Если тебе нужно оправдание для собственной совести, можешь считать, что я заказал его тебе.

Это звучит смешно, и он ухмыляется. То, какая поддержка и понимание чувствуются в одном лишь его предложении, вселяет в него уверенность и ещё немного сил.

Лениво прикрыв глаза и откинувшись на спинку, он бормочет:

— У тебя не хватит денег, чтобы купить мои услуги, Тор. Не льсти себе.

Парень позади усмехается, а Ванда вздыхает, чуть более расслабленно и одновременно собрано. За миг до того, как все начинают возвращаться назад в зал, Тор потягивается, совершенно случайно склоняясь к самому его уху, и отвечает:

— Я всегда смогу расплатиться натурой, ты же знаешь…

Локи фыркает. Хочет рассмеяться в голос, но сдерживается. Внутри него происходит что-то невероятное: сердце заходится, частит, а мозг судорожно подключается ко «второму дыханию»/дополнительному питанию.

Он подбирается. Неожиданно для себя чувствует, что готов к этому последнему рывку.

Готов и не боится.

Все возвращаются в зал суда. И присяжные, и прокурор, и судья.

Он поворачивается к отцу и долго смотрит на его профиль. Не пытается запомнить или ещё что-то. Никаких сантиментов. Никаких чувств. Никаких эмоций.

Он отворачивается. Отрешённо размышляет: сделать это чисто или не пожалеть крови.

Приговор зачитывается слишком быстро. Приговор зачитывается слишком «без шансов».

Его приговаривают… Точнее не так. Ему присуждают год, но на самом деле пожизненное в окружной психиатрической больнице с прописанием соответственных препаратов, групповыми «круглыми» посиделками с кучей ненормальных и добрыми, но заебавшимися медсестричками в белых халатиках со шприцом с седативным за спиной.

Довольно коротко. Довольно ясно.

Вот так. И на этом закончим, пожалуй.

Ему кнут, его отцу лишь пряники. Какая жалость.

Локи молча спокойно кивает, напряжённо поджимает губы и на самую долю секунды прикрывает глаза.

Человеческий мозг — самая удивительная вещь, которую только можно найти в мире. Скорость мысли намного выше скорости света, количество хранимой памяти намного выше возможностей телефона и даже компьютера…

Ему хватает мгновения, чтобы перебрать все воспоминания, связанные с Лафеем. Его челюсти с силой сжимаются, и он еле удерживается, чтобы не вырваться, когда его поднимают на ноги. Внутри разгорается что-то страшное. Не просто гнев или злость, не просто жажда мести…

Лафей же поднимается сам. Вальяжно, медленно и лениво. Он победитель, он не показывает своей ухмылки, но все и так её чувствуют.

В зале висит гнетущая тишина. Никто не произносит ни слова.

Присяжным сказать попросту нечего. Как только выходит судья, они начинают быстренько и будто бы незаметно сваливать.

Все, кто сидит в зале в качестве наблюдателей, поражены и ошарашенны. Они даже словечка вымолвить не могут, находятся будто в трансе.

Да уж… Что же. Он может исправить это. Полностью.

Двое охранников по бокам. Локи опускает голову, делает вдох, а затем всем телом подаётся влево. Выставляет локоть, вкладывая в него как можно больше силы.

Не ожидав такого, охранник отшатывается, шипит от боли и до жути медленно тянется к оружию. Протокол запрещает ему стрелять в помещении, так как количество гражданских превышает всё, что только может.

Локи не беспокоится. Продолжает действовать.

Ликвидировав одного на время, он резко вскидывает руки и, сложив их в один большой кулак, даёт второму охраннику по лицу. Прямо по носу.

Тот взвывает, падает на подогнувшихся коленях, а затем получает острым коленом по лицу. Снова.

Наручники конкретно мешаются, но Локи старается действовать в пределах возможного. Его отца уже вывели из-за стола, он почти что в зоне досягаемости.

Сзади звучит:

— Ни с места! Вы не имеете права!..

Ох, да ладно! Серьёзно?..

Он фыркает:

— Я весь ваш, офицер. Стреляйте, куда хотите.

Кровавая дикая пелена застилает его взгляд. Пусть стреляет, плевать. У него нет сотни жизней, но есть одна, и он готов отдать её за смерть собственного отца и свою свободу.

Пара быстрых шагов. Лафей, кажется, удивлён.

Или же просто хорошо притворяется.

Хотя какая разница.

На его лице читается такое весёлое, детское удивление, что, кажется, даже мутный, слепой глаз загорается от эмоций. Он думает, что ничего не получится. Думает, что у Локи ничего не получится.

— Я повторяю, ни с места! Вы под прицелом, ещё одно движение и…

Наручники всё ещё мешаются, когда он хватает отца за плечи и резко склоняет, давая ему коленом в грудь. Тот не реагирует, как должно, просто отталкивает его.

Видимо, думает, что потом это будет в его пользу, потом, когда он будет разыгрывать из себя жертву.

Только вот… Лафей ещё не знает, что никакого «потом» не будет.

И Локи продолжает действовать. Его губы растягиваются в хищной улыбке, а затем кулак врезается в лицо отца. Тот делает шаг назад, изображает крайнее удивление, а следом мальчишка ставит ему подножку. Обеими руками толкает в грудь.

Даже падая, мужчина всё ещё не реагирует. Либо всё до сих пор идёт по его плану, либо это в его планы уже далеко не входит…

Локи плевать. Чужая кровь редкими каплями брызжет на его лицо, его щёки и губы, когда Лафей падает назад, его голова прицеливается в самый угол стола, а затем, от силы удара и тяжести тела, череп проламывается. Мужчина безвольно съезжает на пол.

Мальчишку скручивают. Он ухмыляется, облизывает губы, собирая привкус соли/железа, и дико скалится.

Кто-то из присяжных взвизгивает и подрывается. Кто-то кричит о скорой.

Его отец из сидячего положения медленно валится на пол. Валится таким тяжёлым кулём с остаточным выражением крайнего удивления, застывшим на лице.

Локи вдыхает полной грудью и продолжает ухмыляться. Он бы и рад спрятать это выражение, убрать его со своего лица, но просто не может.

В последнюю секунду успевает перехватить взгляд Тора. Тот как раз собирается выходить в коридор, оборачивается напоследок.

Они встречаются взглядами. Локи не справляется с собой, глядит с немым вопросом, с немой жаждой похвалы и поддержки. Тор дёргает уголком губ, мелко кивает.

У мальчишки внутри что-то радостно переворачивается.

Один из охранников, даёт ему под дых, бьёт в грудь, бьёт по рёбрам. Он улыбается.

Не может перестать смотреть на Лафея, вокруг которого медленно разливается куча крови. Его череп выглядит чуть деформированным, а угол стола — немного испачканным «чем-то».

+++

Его вталкивают в комнату и, не удержавшись на ногах, мальчишка валится лицом в пол. Отплёвывается, утирает губы пальцами, всё ещё покрытыми капельками красного.

Из прохода между нарами ему навстречу выходит Джейкоб. Он обеспокоенно смотрит, останавливается в паре метров от него.

Видимо, его появление здесь всё же неожиданность. Все думали, что его оправдают, все думали, что всё будет в порядке…

Но всё в порядке. Тюрьма — не проблема.

Локи поднимается на ноги. Всё ещё улыбается, но как-то блёкло. Всё-таки эмоционально вымотано.