Что-то внутри волнительно вздрагивает. Он впервые за последние недели чувствует, что подошёл к краю слишком близко, но лишь гордо вскидывает подбородок.

Да. Она ведь всё же действительно его подруга… Если бы его самого поставили перед выбором: Ванда или Тор, он бы выбрал Ванду. Там и общего больше, и доверия больше, и лет дружбы больше, и…

На самом деле, Тор бы вряд ли поставил его перед таким выбором.

Ванде так делать просто без надобности.

Их дружба, она ведь не просто так держится. Они оберегают друг друга. Они заботятся друг о друге. Они желают счастья друг другу.

В их дружбе нет этого липкого отвратительного эгоизма. Оба работают наравне, поэтому до сих пор и вместе.

Он смотрит на Тора и Сиф, что стоят напротив, и… Если убрать его привязанности, его личные «странности», Сиф не выглядит, как та, что поступится собственным маникюром, чтобы помочь Тору, если с ним что-то случится.

Наверное, в этом всё дело…

И она говорит:

— Он меня оскорбил.

Она говорит:

— Он обидел меня.

Локи почти инстинктивно выпрямляет спину и весь напрягается до предела, когда ладонь Тора в защитном жесте ложится на плечо Сиф. Его глаза стекленеют, он весь, окаменев, подбирается.

Она говорит:

— Он унизил меня. Прислал мне письмо с угрозами, попытался запугать меня.

Она всё говорит, говорит, говорит…

Он смотрит Тору в глаза. Не слышит ничего и никого. Тёмно-синие, грозно-серые… Чужие радужки затягивают.

После всего через что они прошли, — хоть это и не десятилетие, хоть и не век, хоть и не в любви до гроба, — Локи кажется, будто он знает все оттенки и все эмоции этих глаз. И он думает, что может… Может действительно сказать, что влюблён в эти глаза. Также, как и влюблён в самого Тора.

Только вот. Сиф всё говорит, говорит, говорит…

Затем он слышит:

— Локи, это правда?

И его ладонь всё ещё на её плече.

А, правда… Правда, это ведь не слишком устойчиво. Для одного правда — для другого ложь; для третьего — предательство.

Все ищут правды, но для каждого она разная. Какой правды хочет Тор? Той, что рядом с ним нет предателей. Нет лжецов. Нет лизоблюдов, обманщиков и аморалов.

Смешно. Он ещё не знает, что окружил ими себя по самое горло. Взять хотя бы Локи и… Нет. Его лучше не брать, иначе всё полетит к чертям. А ещё не время.

Так, какая же правда ему нужна?.. Что Локи, как последний идиот, влюбился?.. Что это всё, — всё, что происходит, — последствия его чувств?..

Вряд ли. Для Тора суть его игры слишком сложна, непонятна, двусмысленна.

И поэтому Локи чувствует обречённость. Огромную такую безнадёжность чувствует он.

В груди колет сильнее, но в слезах он убегать не собирается. Вздёрнув подбородок выше, смотрит с вызовом. Говорит:

— Я лишь предупредил её, что тот, кто трогает чужие игрушки без спроса, в итоге остаётся совсем ни с чем. Это всего лишь…

— Я разве не предупреждал тебя? — в словах Тора угроза такая же чёткая, как и ярость на его лице.

Как и его ладонь на плече Сиф.

Ему так колко внутри, что хочется смеяться. Он сейчас похож на мокрую отвратительную крысу, а они…

Красивы, подтянуты, популярны.

Перевес огромен. Он тут даже до отборочных не дотягивает.

И о чём он думал вообще, когда связывался с этим Одинсоном?..

Ах, пустое, лучше увольте/убейте, чем снова перемывать себе кости/все жизненные ошибки. Раз начал/стартанул/пошёл, так уж лучше идти/бежать/пробираться до конца и сдохнуть где-то на середине, чем отказаться, струсить.

Это не то, чтобы ему противно, это просто… Просто не в его природе — сдаваться.

И получается, всё, что ему, видимо, осталось — гордо уйти, не уронив хотя бы чести. Специально за одним лишь сердцем он нагибаться не будет.

— Ох, мне сделать вид, что я испугался? — он фыркает, усмехается и якобы напугано машет руками. Замирает и медленно показывает им средний палец. — К тебе Одинсон, — они оба одновременно чуть хмурятся, обоим такое обозначение/обращение сильно режет по слуху, — никаких претензий, лишь прошу… Не в своё дело не лезь, ладно?.. А ты… — он переводит глаза на Сиф и улыбается. Скалится. — Я тебя предупредил, дорогая. Я тебя предупредил… — улыбка соскальзывает с его лица, Локи делает шаг назад. Уже хочет развернуться, но кидает напоследок: — Кстати, передавай привет Малекиту!.. Я слышал, вы так подружились, после того, как Тор навалял ему…

Он успевает заметить, как Тор отшатывается от подруги почти в тот же миг, а затем отворачивается. Спокойно и неспешно выходит из столовой.

— Ты!.. Почему ты не остановил его! Ты должен был защитить меня! Ты!.. — она визгливо вскидывается, топает ногой от возмущения.

Тор хмурится, кидает взгляд в ту сторону, куда ушёл Локи, а затем снова смотрит на Сиф. Сердито поджимает губы.

— У тебя какие-то дела с Малекитом?

— Ч-что?! Да как ты?! Как ты можешь верить ему!.. — она отшатывается, отталкивает его от шока.

Обиженно сжимает кулаки.

— Хотя нет, можешь не рассказывать… Ты ведь не рассказываешь мне то, что не считаешь нужным, да? — его взгляд невыразителен. Будто бы до этого Тор был действительно сильно рассержен, а сейчас отчего-то успокоился. Будто бы нашёл почву под ногами, которую до этого кто-то выбил, будто бы убедился в чём-то важном и теперь… — Как, например, то, что было на мой день рождения этим летом, да, Сиф?..

— Тор, я!.. Я… — она в ужасе делает шаг назад, но тянет к нему руки. В глазах мольба. Ситуация ускользает из-под её контроля слишком быстро. Девушка даже заметить не успевает. — Я лишь хотела, как лучше, и…

— Да, я именно так и понял. Спасибо, — он фыркает, кивает, вновь смотрит на дверной проём.

Уже делает шаг.

— И ты пойдешь за ним? Ты!.. Ты просто не можешь! — она сжимает кулаки, кривит напомаженные губы. Такого унижения, будто вынести не в силах, она рычит, обличая всё свое презрение: — Он же отвратительный подкидыш, ты сам так говорил!

— Да. А ещё я говорил, что доверяю тебе, что ты моя лучшая подруга, — он смотрит на неё без выражения, гораздо больше его сейчас волнует Локи. Он говорит: — Вещи меняются, Сиф. И не моя вина, что ты не можешь с этим смириться.

Она вздрагивает. Красивые глаза наполняются слезами.

А Тор уходит. Шаг, другой, третий. Сзади крик:

— Я убью его! Я убью его, и все наши проблемы решатся!

Её голос — истерика. Губы дрожат, по щекам текут серые слезы вперемешку с комками туши.

Парень останавливается. Оборачивается и долго смотрит.

— Ты и пальцем его не тронешь. Иначе будешь иметь дело со мной. Сиф.

Он выходит быстро. Не оглядывается.

+++

Мужской туалет встречает его тишиной и прохладой. Он скидывает рюкзак у стены под сушилкой, быстрым движением стягивает мокрую рубашку, уже не белую майку, что была под ней. Кожа покрывается мурашками, пока мальчишка дёргано вытирает её влажными от воды салфетками.

Он старается не думать о Торе, который остался где-то там и утешает эту суку. Или может он прямо сейчас ищет его, чтобы поколотить.

Кто его знает…

Единственное, что знает Локи, у него нет сменной одежды, и вот это действительно проблема. Возможно, ему удастся попросить у парня футболку, когда тот закончит избивать его.

Да, возможно…

Он и сам не знает почему, но одежда Тора отчего-то всегда теплее и так вкусно пахнет. Иногда стиральным порошком и чистотой, иногда его кожей и уютом.

Парень пару раз говорил, что это странно и его бы надо сдать в психушку… Ага, как же, каждый раз говоря это, он как раз протягивал ему очередную толстовку/футболку.

Несносный.

Локи чуть улыбается, но взгляд падает на зеркальную гладь, и он, будто бы возвращается в этот реальный, мир. Губы тут же сжимаются в ниточку.

Дрянная девчонка, как только посмела, как она только могла… Сволочь.

Хорошо ещё, что это была не тарелка супа или какого-нибудь жидкого зеленоватого желе. Всего лишь шоколадное молоко.