Ритсу умолкает, давая мне возможность закончить самому. Криво улыбнувшись — на большее меня сейчас не хватает, — говорю безо всяких эмоций:

— Исключение.

— Верно. Мы готовим воинов, а не убийц.

Повисает пауза, за которую мне, очевидно, полагается что-то обдумать. Но думать тут не о чем.

Исключение из школы «Семи Лун» имеет куда более серьёзные последствия, чем если выгоняют из обычной. Раз исключили — значит, ты не закончил обучение, значит, не до конца умеешь управлять Бойцом и Связью, значит, ты опасен и представляешь угрозу для остальных. А поэтому на тебя автоматически накладывается запрет на выход в Систему. Ты просто перестаёшь иметь отношение ко всему, что с ней связано. Будто бы тебе с рождения и не дана никакая Сила, будто бы ты самый обычный человек. А уж луновцы сумеют проследить, чтобы ты этот запрет не нарушал. Они вообще следить умеют. Всю жизнь тебя держать под прицелом, конечно, не станут. Но насколько мне известно, это и не нужно — опальным системным хватало и полутора-двух лет, чтобы частично поехать крышей и ослабеть настолько, чтобы невозможно было даже вызвать нить.

— Значит, вы исключите меня?

Мы смотрим друг другу в глаза так долго, что мои уже начинают слезиться. Но никто не моргает.

— Ты взял под контроль практически неуправляемого Бойца, с которым у вас не было ни Связи, ни Имени. Тебе достаточно легко удалось подчинить и второго, создать удивительно прочную Связь и в кратчайшие сроки научиться контролировать её. Ты лучший ученик школы в данный момент. Мне бы не хотелось прибегать к подобным мерам.

После слов «мне бы не хотелось» так отчётливо звучит «но я могу», что я морщусь. Я у него на крючке. Был рыбаком, теперь сам стал рыбой.

— Ну и? — спрашиваю, когда очередная пауза затягивается. — И какое тогда наказание меня ждёт?

— О том, что случилось, знает очень мало людей, — Ритсу глубоко затягивается, щурясь. — И в произошедшем есть доля вины и твоего бывшего Бойца. А поскольку он больше не имеет к тебе отношения…

Он не заканчивает и равнодушно пожимает плечами. И что это означает? Что он собирается просто закрыть на это глаза и забыть? Нет, забыть — это вряд ли. Кажется, я начинаю понимать весь его замысел.

— Какое наказание меня ждёт? — повторяю, чтобы не ввязываться в его игру в угадайку.

— Никакого, — отвечает Ритсу внушительно и очень чётко, почти по слогам. Чтобы я смог прочесть ещё одно слово, оставшееся за кадром. Пока никакого. — Надеюсь, мы друг друга поняли, Сэймей? Со своей стороны я бы хотел, чтобы настоящий вор был найдён как можно скорее. Это всё. Можешь идти.

«Это всё»? Но — да… Это действительно всё. Настолько «всё», что дальше некуда. Я пойман, я в ловушке, я подвешен на его ниточках, а он стоит надо мной с ножницами в руках. Это «всё» для моей учёбы, для моей свободы, репутации. Это «всё» для меня и Соби. Потому что шаг влево, шаг вправо, не тот взгляд в сторону Агацумы или самого Ритсу — и это будет конец.

Минами сам остался без Бойца когда-то, хоть и не потерял Силу, но он не понаслышке знает, что такое лишиться Системы. И тем более знает, что это будет означать для меня. Мы с ним похожи в том, что живём Системой. Отнять её — значит перекрыть доступ кислорода. После такого не живут. Он не назначил наказания, так как знает, что худшая кара для меня — жить под его колпаком, находиться под его властью и надеяться лишь на его милость. Это вызывает ещё большую тошноту, чем мои облапанные, перерытые вещи.

Встаю со стула медленно, как будто только что перенёс тяжёлую операцию и заново учусь ходить. Молча подхожу к двери, слепо нашариваю ручку и тяну на себя, не сразу вспомнив, что она открывается наружу. Закрыв, делаю несколько шагов прямо и упираюсь лбом в прохладное окно.

Уничтожен… раздавлен… стёрт в порошок. Минами уничтожил меня, не прикасаясь. Прямо как одну из своих бабочек, к которым он даже не притрагивается — вонзает булавки, держа молоток на отлёте.

— Сэймей, всё нормально?

Кто это? Зачем он меня зовёт? Что ему нужно? Мне уже почти на всё плевать.

Поворачиваю голову на голос и вижу стоящего в шаге от меня Накахиру.

— Что ты здесь делаешь?

— Я… Слышал, как Минами-сенсей позвал тебя в свой кабинет, — Накахира виновато прижимает Ушки к голове.

— Так ты подслушивал? Много слышал?

Он молча закусывает губу, но мне почему-то и правда всё равно. Сейчас Накахира — меньшая из моих проблем.

— Сэймей, ты не переживай, ладно? Всё образуется.

Он неуверенно и кисло улыбается. Если бы были силы, я бы накричал на него и отправил подальше отсюда. Но их нет. Есть только усталость, апатия и внезапное желание напиться, хотя до этого я капли в рот не брал.

Отталкиваюсь от подоконника и беру курс на свою комнату. Накахира идёт рядом, не отставая ни на шаг. Я почему-то не прогоняю его до самого конца пути, который мы проделываем в молчании. Дверь в мою спальню закрыта, но не заперта. Переступаю порог, и Накахира входит следом.

Здесь всё немного изменилось с того момента, как мы ушли. Вещей на полу больше нет — они сложены торопливой кучей на уже застеленную кровать. Все книги, ручки, карандаши и тетради лежат на столе. Единственное напоминание о том, что здесь было час назад — это посторонние людские запахи и слабый запах сигарет. Первым делом прохожу к окну и распахиваю створки настежь.

— Сэймей, ты не злись, ладно? — мямлит Накахира, топчась за моей спиной. — Я тут… немного прибрался. Яманака-сан ушёл сразу после вас, и… дверь была не заперта. Я подумал…

Машу рукой, чтобы он заткнулся. Мрачно осматриваю комнату, свои смятые истерзанные вещи: два карандаша и ручка сломаны, тетрадь по теории ведения боя надорвана. Нужно что-то делать, но нет сил приводить в порядок своё жильё и голову. Хочется просто отключить её на несколько часов и забыться. А когда отдохну и приду в себя, возможно, в моём мире появятся и новые краски. Но пока что сплошной монохром. Чёрный цвет преобладает.

— Сэймей? — неуверенно зовёт Накахира. — Тебе… ну… помочь? Убраться и… Сэй?

Он смотрит так, будто уверен в отказе. В другой раз я бы просто посмеялся над ним и выставил вон. Но в этот момент почему-то медленно киваю.

— Да. Помоги.

Накахира осторожно улыбается, Ушки встают торчком, хвост слабо виляет.

— Одежду сложить?

— Нет. Её всю в ванную, в грязное.

— Хорошо, я сейчас.

Он быстро подходит к кровати, примеривается к стопке вещей, но, поняв, что за раз не унесёт, принимается таскать небольшими кучками. Я же подхожу к столу, осматривая учебные принадлежности. Протягиваю руку к тетради с порванным краем. В сантиметре от обложки пальцы нерешительно замирают, как будто собираюсь потрогать использованную туалетную бумагу. Но потом просто хватаю её и бросаю в мусорное ведро.

— Я дам тебе все лекции, — говорит Накахира, в очередной раз появившись из ванной, чтобы забрать новую стопку. — Хочешь, откопирую?

Пролистываю несколько учебников, чтобы определить, целы ли они. Потом беру альбом, в котором мы делаем чертежи для Ямады-сенсей, и сбиваю на пол стоявший на нём стакан с письменными принадлежностями. С десяток ручек и карандашей, пара линеек, ластики и точилка — всё разлетается по полу вперемешку со стеклом. Я никогда не храню ничего подобного в стакане — он у меня, вообще-то, для воды. Но Накахира наскоро повтыкал в него всю мелочёвку.

Опускаюсь на колени и принимаюсь медленно собирать всё это с пола, отправляя осколки сразу в мусорное ведро.

— Я помогу.

Накахира встаёт на колени рядом, подбирая ластики и ручки, улетевшие в сторону.

— Я слышал не всё, — наконец тихо признаётся он, не отрываясь от своего занятия. — Тебя исключат, если не найдут вора?

— Не знаю. Может быть.

— А ты знаешь, кто это сделал?

Я едва успокоился, не хочу думать об этом снова. Не сейчас. Дёргаю плечом вместо ответа.

— Но с тебя снимут все обвинения, если узнают, кто это? — спрашивает он задумчиво.